Террор - Симмонс Дэн - Страница 69

Треугольная голова на необычайно длинной и гибкой шее, теперь он видел, плавала и покачивалась в воздухе на змеиный манер в шести футах над коленопреклоненной женщиной. Ирвинг попытался оценить размеры головы — чтобы знать, с чем придется иметь дело в случае, если возникнет необходимость сразиться с чудовищем, — но установить точные очертания или размеры треугольного пятна с угольно-черными точками глаз представлялось невозможным из-за странного и непрерывного движения, которое оно совершало.

Но существо подалось ближе к девушке. Его голова теперь находилась прямо над ней.

Ирвинг знал, что должен закричать — броситься вперед с зажатым в руке ломом, поскольку он не взял с собой никакого другого оружия, помимо ножа, в настоящий момент вложенного в ножны, — и попытаться спасти женщину, но тело решительно отказывалось повиноваться подобному приказу. Он мог лишь наблюдать за происходящим, объятый ужасом, смешанным с сексуальным возбуждением.

Леди Безмолвная вытянула вперед и в стороны руки ладонями вверх, точно католический священник, служащий мессу и призывающий чудо евхаристии. У Ирвинга был кузен-католик, проживавший в Ирландии, и во время одного из своих визитов к нему он ходил с ним на католическую службу. Те же самые чары странного магического обряда владели сейчас женщиной, облитой голубым лунным светом. За неимением языка Безмолвная не издавала ни звука, разумеется, но руки у нее были широко раскинуты в стороны, глаза закрыты, голова запрокинута назад — Ирвинг уже подполз достаточно близко, чтобы видеть ее лицо, — и рот разинут. Как у новорожденного птенца в ожидании кормежки. Или как у молящегося в ожидании причастия.

С молниеносной быстротой атакующей кобры существо выбросило вперед и вниз голову на длинной шее, широко раскрыло пасть и сомкнуло челюсти на нижней половине лица леди Безмолвной, заглотив половину головы.

Тут Ирвинг едва не испустил вопль. Только ритуальная… торжественность… момента и цепенящий страх воспрепятствовали этому.

Существо не пожрало эскимоску. Ирвинг осознал, что смотрит на макушку бело-голубой головы чудовища (по меньшей мере втрое превосходящей размерами голову женщины), сомкнувшего, но не стиснувшего плотно, гигантские челюсти над ее раскрытым ртом и вскинутым подбородком. Безмолвная по-прежнему простирала руки в стороны, словно собираясь заключить в объятия гору мускулов и шерсти, нависавшую над ней.

Затем вновь зазвучала странная мелодия.

Ирвинг увидел, как обе головы — чудовища и эскимоски — плавно качаются, но прошло с полминуты, прежде чем он понял, что оргиастические трубные звуки и эротические волынко-флейтовые стоны исходят из… женщины.

Чудовищное существо размером с ледяные валуны рядом — белый медведь или демон — дуло в открытый рот и горло эскимоски, играя на ее голосовых связках, как если бы человеческое тело являлось неким духовым инструментом. Переливчатые рулады, низкие стоны и басовые подвывания звучали все громче, все чаще, все настойчивее — он увидел, как леди Безмолвная немного приподнимает голову и изгибает шею в одну сторону, в то время как жуткий зверь опускает треугольную голову ниже и изгибает змееподобную шею в другую сторону: ни дать ни взять страстные любовники, желающие найти наилучшую позицию для максимально глубокого поцелуя с языком.

Дикая мелодия звучала все громче, все неистовее (Ирвинг не сомневался, что она уже слышна на корабле и наверняка вызывает у всех мужчин такую же сильную и длительную эрекцию, как у него сейчас), а потом вдруг, без всякого предупреждения, оборвалась с внезапностью исступленного соития, разрешившегося оргазмом.

Существо подняло голову, отстраняясь от женщины. Длинная шея свернулась кольцами.

Леди Безмолвная бессильно уронила руки вдоль нагого тела, словно была слишком измучена или возбуждена, чтобы держать их раскинутыми в стороны, и свесила голову к посеребренным луною грудям.

«Теперь оно сожрет ее, — подумал Ирвинг, все еще не в силах стряхнуть с себя оцепенение и поверить в реальность разыгравшейся сейчас сцены. — Разорвет на куски и съест».

Но он ошибался. На несколько секунд громадный белый зверь скрылся за пределами ледяного Стоунхенджа, передвигаясь на четырех лапах, а потом вернулся, низко наклонил голову к леди Безмолвной и уронил что-то на лед перед ней. Ирвинг услышал глухой шлепок упавшего предмета, и звук этот показался смутно знакомым, но в данную минуту никакие логические связи в голове у него не выстраивались — он не понимал ровным счетом ничего из того, что видел и слышал.

Белое существо неторопливо удалилось — Ирвинг ощущал вибрацию твердого морского льда, сотрясаемого гигантскими лапами, — а через минуту вернулось и снова положило что-то перед эскимоской. Затем то же самое повторилось в третий раз.

А потом оно просто ушло… растворилось во мраке. Коленопреклоненная женщина осталась одна на ровной ледяной площадке, лишь груда неясных предметов темнела перед ней.

Она сохраняла неподвижность еще с минуту — Ирвинг снова вспомнил католическую церковь своего ирландского родственника и старых прихожан, продолжавших истово молиться на скамьях после окончания службы, — а потом встала, проворно засунула босые ноги в меховые сапоги и надела парку.

Лейтенант Ирвинг осознал, что его бьет крупная дрожь, по крайней мере отчасти вызванная холодом. Ему здорово повезет, если в теле у него осталось достаточно тепла, а в ногах — силы, чтобы вернуться на корабль живым.

Безмолвная подхватила со льда принесенные существом предметы и бережно взяла в охапку почти так, как мать держала бы младенца, сосущего грудь. Похоже, она возвращалась обратно к кораблю, пересекая ледяную площадку в направлении проема между сераками, находившегося градусов на десять левее Ирвинга.

Внезапно она остановилась, резко повернув покрытую капюшоном голову в сторону лейтенанта, и, хотя он не видел черных глаз женщины, он почувствовал, как пронзительный взгляд вперяется в него. Он стоял, по-прежнему на четвереньках, посреди открытого, залитого ярким лунным светом пространства — в трех футах от своего укрытия за сераком. Такое впечатление, будто в какой-то момент он забыл, что тоже обладает телесной оболочкой и материальной природой.

Несколько долгих мгновений оба не двигались. У Ирвинга перехватило дыхание. Он со страхом ждал, когда она пошевелится, возможно, затопает по льду ногами (закричать-то она не могла), призывая на помощь жуткого зверя. Своего защитника. Жестокого мстителя.

Женщина отвела взгляд и пошла дальше, в считанные секунды скрывшись между ледяными глыбами на юго-восточной стороне круглой площадки.

Ирвинг подождал еще несколько минут, по-прежнему трясясь, словно в лихорадочном ознобе, а потом с трудом поднялся на ноги — он почти не чувствовал своего окоченевшего тела, которое сейчас давало о себе знать лишь жаром эрекции, уже спадающей, да безудержной крупной дрожью, — но вместо того, чтобы потащиться следом за девушкой к кораблю, двинулся к месту, где она стояла на коленях в лунном свете.

Там на льду остались пятна крови, казавшиеся черными в ярком голубом свете луны. Лейтенант Ирвинг опустился на колени, стянул с руки рукавицу и перчатку, макнул палец в расползающуюся лужицу темной жидкости и осторожно попробовал на вкус. Да, это была кровь, но не человеческая.

Жуткое существо принесло эскимоске сырое, теплое, свежее мясо. Кровь имела медный привкус, какой имела кровь самого Ирвинга или любого другого человека, но он допускал, что кровь недавно убитых животных тоже отдает медью, пока не замерзнет.

А замерзнет она в считанные минуты. Чудовище убило животного, предназначенного в дар леди Безмолвной, совсем недавно, когда Ирвинг плутал в ледяном лабиринте, пытаясь найти женщину.

Попятившись прочь от черного пятна на голубом льду, как он попятился бы от языческого алтаря, на котором только что принесли в жертву невинное создание, Ирвинг всецело сосредоточился на попытках выровнять дыхание — морозный воздух обжигал легкие при каждом судорожном вздохе — и заставить свои окоченевшие ноги и оцепенелый ум работать, чтобы добраться до корабля.