Сердце ледяного мира (СИ) - Шепот Яна - Страница 22

— Спасибо! — Эйнар пожал ему руку.

— Да не за что, — усмехнулся сосед. — Глядишь, и мне понадобится помощь, надеюсь, что тогда не откажешь.

— Конечно. Обращайся.

Сосед ушёл к себе во двор, а Эйнар перепроверил, как запряжена лошадь. Сестра болтала с кем-то через забор, заливаясь иногда смехом, а мама ушла в дом.

Проверив, что все затянуто, как надо, Эйнар прислонился к стене сарая. Погода на удивление выдалась ясной и тёплой, а небо было такое яркое и блестящее, будто его недавно хорошенько вымыли и натёрли воском. Сангар светил мягким, нежным, жёлто-оранжевым светом. Впервые в жизни Эйнар ощутил спокойствие и безмятежность. Не нужно было никому ничего доказывать, драться, спешить. Можно просто остановиться и не бояться. Хотелось простоять так вечность, наслаждаясь новым, но таким приятным чувством.

Из сладкой неги Эйнара вывел голос мамы.

— Здесь несколько кусков хлеба, вяленое мясо, ломтик сала и пару яиц, — она протянула кулёк. — Вдруг в дороге проголодаешься. Вот, будет что покушать.

— Спасибо, — кивнул Эйнар, пряча его в карман тулупа.

— Ну, в путь-дорогу, — торжественно произнесла мама и пошла открывать ворота.

Петли скрипнули. Нужно бы их смазать по возвращению. Мама вывела из двора лошадь. Неспешным шагом они миновали несколько домов и остановились.

Дорога, возле которой стояла изба Хейзеров, покидая деревню, тянулась прямёхонько на юго-запад к Йорн-Хелю, поэтому вскоре улица заполнилась жителями Лаерда. Воздух дрожал от гула голосов, ржания лошадей и лая собак. Люди перепроверяли, как затянуты гужи, перекладывали мешки на телеге, чтобы не свалились во время езды. Прощались с родными.

Мимо проехала карета с Ивором. За ней парень вёл лошадей невероятной красоты: высокие, длинногривые, лощёные. Сразу видно, что они предназначались не для простого люда. За ним ехали несколько телег, гружённые сундуками. Карета и свита войта стали в главу обоза. Войт влез наружу, потянулся, затем стал что-то говорить парню, который держал лошадей.

Мама поправила воротник Эйнару, и тот сразу ощетинился.

— Ну, мама! Прекратите! Люди же смотрят! — процедил он сквозь зубы и отступил на шаг, осматриваясь. Не видел ли кто?

К счастью, все были заняты своими делами.

— Прости, сынок, прости. Смотри, что к тебе прицепилось, — мама сняла с рукава его тулупа белую нитку. — Это к свадьбе, сынок. Может, встретишь в Йорн-Хеле свою суженую.

— Ма-ам, ну что Вы такое говорите…

— А что? — возмутилась мама. — Ты уже взрослый парень. Завидный жених! Пора бы тебе задуматься о собственной семье, начать невесту присматривать! Я хочу внуков понянчить. Засиделись Вы с сестрой что-то. Другие, вон, уже собственное гнёздышко вьют, а…

Вдруг гул голосов затих и все, словно по команде, повернули головы в одну сторону. К ним шли девушки — дочери и сёстры — в белых платьях с красной вышивкой на подоле и рукавах, с распущенными волосами, перетянутыми очельями. Каждая держала веник. Эйнар нашёл глазами Мириам. Она словила его взгляд и показала язык.

— Удачи тебе, сынок, — мама обняла его. — Пускай тебе в дороге помогают старые Боги и Всевидящий этот твой.

Люди расступались, пропуская девушек. Они прошли через толпу и остановились. Вперед вышла самая юная жительница Лаерда — ей было всего пять лет. Невинное создание с волнистыми волосами, ясными голубыми глазами и пухлыми щёчками, на которых расцвёл румянец. Девочка наклонилась и принялась подметать дорогу. Вскоре к ней присоединились остальные. Девушки махали вениками, медленно продвигаясь к концу деревни. Так, по приметам, они разгоняли злых духов, очищая дорогу путникам.

За ними шли те, кто отправлялся на ярмарку. Эйнар залез на сундук и тронул поводья.

— Но.

Провожающие остались на обочине, махая на прощание платками. Никто не разговаривал — боялись привлечь к себе злых духов. Дойдя до конца деревни, девушки остановились и отошли в сторону, пропуска обоз. Он проехал вперёд, мимо них и остановился. Появился Оратор в белой рясе с широкой зелёной лентой посередине. Священный символ красовался на груди на уровне сердца. Ещё один — на железном обруче посреди лба.

Оратор поднял рипиду — длинный деревянный шест, который венчал железный символ Око со зрачком их красного сапфира — и проговорил зычным голосом:

— Бог наш Всевидящий и Всемогущий да пребудет с нами в дороге и убережёт нас от несчастий и защитит нас и имущество наше. Хвала!

— Хвала! — крикнули верующие.

Оратор освятил обоз символом Око: нарисовал ладонью в воздухе круг и выставил в его центре кулак.

— С Богом! — завершил он ритуал.

— С Богом! — вторил ему десятки голосов.

Люди тронули вожжи, заскрипели колеса — обоз пришёл в движение.

Когда деревня осталась позади, возобновились разговоры: обсуждали цены, погоду, приметы. Кто-то достал свирель. Запрыгала, заплясала весёлая, словно птичка, мелодия.

Эйнару было не до музыки. Он думал о разговоре в Доме.

Зачем он попросил Оратора отправить рекомендацию в Великий Дом. Теперь нужно обязательно податься в рекруты. Ведь его будут ждать. И если он не явится, то это будет очень подозрительно.

Но как можно стать рекрутом Всевидящего, если он носит в себе холод иллидов? А вдруг там заметят шрам на шее? Что тогда будет?

Лоб Эйнара покрылся испариной.

Может, произошедшее — всего лишь испытание? Проверка его на стойкость и решительность? Ведь так просто мечтать о поступлении в стражи, о борьбе с иллидами, с проклятием и зимой, чтобы ни один человек не превращался в мёрзлых. Но сколько стоит мечта, если он готов отказаться от неё при малейшей трудности.

Эйнар сжал поводья в кулаке, чувствуя, как решимость наполняет его тело. Он не откажется от борьбы из-за укуса. Он отомстит мёрзлым за всё. За себя. За отца!

Глава 13: Вивьен

Мириам представить не могла, как она проведёт Аргона по всей деревне; как объяснит маме, что гостя нужно обязательно сводить к Вивьен. От одной только этой мысли начинала кружиться голова.

Но Боги покровительствовали ей. Брат уехал на ярмарку. Мама ушла присматривать за соседским мальчиком-инвалидом, который рано остался без отца. Идеальное время, чтобы незаметно выскользнуть из дома.

Осталось только дождаться идеальной погоды. Не поведёт же она гостя через всю деревню в ясный, полный света день, чтобы дать людям повод для сплетен и слухов. Каждое утро Мириам выглядывала в окно и расстраивалась, когда видела синее небо. Расскажи кому, что ей не нравится хорошая погода, так засмеют. Эти мысли вызывали едкую ухмылку. Каждый вечер Мириам молилась о непогоде. И Боги снова её услышали.

Утро слилось с днём в сплошной серости. Холодный ветер, словно перепив Хитенского виски, носился по улицам, рвал деревья и гудел в трубах. К обеду закапал мелкий дождик. Дороги разбухли, захочешь проехать — сорвёшь ось. Люди без острой нужды не высовывали нос на улицу. Многие даже закрыли ставни.

К вечеру ни дождь, ни ветер не унялись, только стало темнее. Мириам дала Аргону тулуп брата и его сапоги. Если бы Эйнар узнал — убил бы! Сама же переоделась в тёплые штаны, вязаную кофту.

— Куда мы собираемся? — поинтересовался Аргон, рассматривая тулуп, будто диковинную зверушку.

— К одной женщине, которая поможет вернуть Ваши воспоминания. Вы же хотите вспомнить, кто Вы и откуда? — Мириам с вызовом посмотрела на гостя, перетягивая концы платка вокруг шеи и завязывая сзади.

Аргон влез в сапоги. Немного великоваты, но не страшно. Мириам помогла ему застегнуть тулуп, а затем сняла с вешалки шапку.

— Надевайте-надевайте. Там холодно, уши ещё отморозите. Так, подождите немного.

Она метнулась в комнату, схватила лук, колчан стрел и корзинку. В ней, накрытые полотенцем, лежали несколько картофелин и кольцо колбасы — плата Вивьен за помощь.

Ветер разъярился не на шутку: он наскакивал со всех сторон, сбивал с ног, швырялся в лицо дождём, словно стрелами. Мириам и Аргон, пытаясь от него защититься, согнулись, будто древние старики.