Фиктивный бойфренд - Серова Марина Сергеевна - Страница 12

Прежде чем вручить Максу один из мобильников, я набрала на нем номер второго своего телефона и внесла в раздел быстрого набора. Потом потянула парнишку за рукав, направляясь в ванную.

– Стасик, включи телевизор, пожалуйста, – сказала я вслух, когда наша молчаливая пауза слишком затянулась. – Макс, ну ты нашел, что хотел? – эти слова предназначались исключительно для Вити с Антоном.

Я затащила Макса в ванную и прикрыла за собой дверь. В комнате громыхнул телевизор, звук Гоцульский установил такой повышенный, что даже через запертую дверь ванной он казался оглушающим.

– В этом телефоне забит мой номер, в случае малейшей опасности дави на зеленую кнопку, я сразу прибегу к тебе, понял? – зашептала я.

– Понял.

– И учти, никакой самодеятельности. Сиди в номере и носа не показывай, пока я не приду за тобой. Понял?

– Да понял, понял, – мои наставления начали раздражать Максима. Он считал себя взрослым парнем, не нуждающимся в нравоучениях.

Мы вышли из ванной.

– Стас, убавь звук, оглохнуть можно! – крикнула я Гоцульскому.

В ответ он ткнул пальцем в место, где был установлен жучок, и с улыбкой закивал, как будто говорил: «Наоборот, пусть орет. Им же хуже будет».

– Убавь, говорю, – с раздражением сказала я, поморщив лоб.

Гоцульский послушно надавил на кнопку регулятора звука, убавляя звук.

– Иди, Макс. – Я открыла входную дверь, выпуская Максимку в коридор. Дверь наших соседей тоже немедленно открылась.

– Это у вас так телик орет? – спросил Виктор, выглядывая из своего номера.

– Да это Стас дурака валяет, – отшутилась я и прикрыла дверь. Затем присела и через замочную скважину около минуты наблюдала за номером напротив. Убедившись, что мы никуда не собираемся уходить, Виктор вернулся к себе. За Максом никто не пытался проследить.

– Ну что, ложимся? – игриво сказала я, заваливаясь на кровать прямо в одежде.

– Давай, – с некоторым удивлением ответил Станислав, усаживаясь рядом со мной.

Я удобно устроилась, облокотившись на спинку кровати у изголовья, и подтянула колени к себе. Потом взяла блокнот с ручкой и сделала короткую запись, которую немедленно передала Станиславу. Процесс передачи «секретной» записки сопровождался странным вздохом в моем исполнении.

– М-м-м... – В этом вздохе было столько страсти, что Гоцульский напрягся и круглыми глазами посмотрел на меня.

Когда же он ознакомился с содержанием записки: «Сейчас попыхтим для порядка, потом пойдем в ванную и продолжим разговор», заметно расслабился и подыграл мне:

– О-о-о...

Я безучастно смотрела в экран мигающего телевизора, периодически вздыхая и ахая. Стас поддерживал меня, правда, иногда мы не совпадали в своих восхищениях, ох накладывался на ах, получалось что-то странное, как будто мы из последних сил вагоны разгружаем. Когда по телевизору прошло аж два рекламных блока, я решила, что можно перебираться в ванную.

«Сначала я, потом ты», – показала я знаками и встала с кровати.

Я убежала в ванную, через несколько минут ко мне присоединился Гоцульский. Он так старался идти бесшумно, что его движение слишком затянулось. У меня уже появилось подозрение, что Стас заснул, вдоволь напыхтевшись. Когда мы наконец-то оказались наедине, вдали от подслушивающего устройства, я вернулась к начатому днем разговору:

– Итак, ты работаешь на Левицкого...

– Женя, а ты уверена, что тут они нас не услышат? Может, диапазон действия жучка так велик... – таинственно начал Станислав, но я его быстро перебила:

– Ничего они не слышат. Жучок тебе акустический поставили, он чувствителен к действию звуковых колебаний воздуха в помещении. Если нас в помещении нет, значит, и колебаний нет. Так что они слышат только шепот приглушенного телевизора.

– Ладно. – Мои слова показались Гоцульскому убедительными, и он продолжил свой рассказ: – Да, я работаю на Левицкого, много лет работаю, и все эти годы, с самого первого дня, я искал возможности подкопаться под шефа и собрать максимум компромата на него.

Такое чистосердечное признание друга удивляло. Мне приходилось работать с разными людьми, и практически все они с неохотой признавались в своих ошибках. По большей части валили вину на других, желая обелить себя в моих глазах, либо выказывали уверенность в том, что ничего предосудительного не сделали, а если и сделали, то делиться со мной подробностями не считали нужным. А Стас так откровенно, практически в лоб, заявил, что целенаправленно собирал компромат на шефа.

– Зачем тебе это надо, Стас?

– Я хочу потопить его бизнес, превратить его жизнь в ад. Хочу его растоптать, сломать, уничтожить. – Глаза Гоцульского загорелись ненавистью.

– Он тебе чем-то насолил? – высказала я предположение и, похоже, сразу попала в точку.

– Насолил?! – Стас почти выкрикнул это слово, но потом осекся и вновь стал говорить тихо: – Женя, если бы ты знала, что он сделал со мной и с моей семьей, ты бы... ты бы убила его собственными руками.

– Так. Ладно. – Я предпочла не развивать эту тему, мотив действий Гоцульского был мне более-менее ясен, подробности я рассчитывала узнать позже, сейчас важнее было выяснить, что Станислав намерен делать дальше. – Ты собирал компромат просто для себя или на кого-то работал?

– Для себя.

– А кому же ты теперь хочешь слить накопленную информацию?

– Одному человеку, хорошему человеку, он вывел на чистую воду не одну мразь.

– Что же это за Робин Гуд такой?

– Журналист из Москвы. Черемисин его фамилия.

– У нас что, в Тарасове мало хороших журналистов? Как это тебя в Москву занесло?

– Нашим журналистам я не доверяю. Точнее, не знаю, на что они способны. Могу проколоться, связаться с каким-нибудь пройдохой, который всю мою информацию сольет тому же Левицкому. А Черемисину я доверяю.

– Ты знаешь его лично?

– Не совсем, мы долгое время общались по Интернету, но никогда не встречались.

– Он обещал тебе заплатить за информацию?

– Нет, зачем? Деньги не главное, мне удалось хорошо обогатиться, работая на Левицкого. Я хочу отомстить ему, и самой достойной платой за мою работу будет скандал с последующим потоплением могущественного коммерсанта и политика.

– Ну ты даешь, Гоцульский! – Я с удивлением посмотрела на Стаса.

Не думала, что жажда мести может так захватить парня. Даже любопытно стало: за что же он не возлюбил Левицкого? Что такого сделал этот человек? Свое любопытство я рассчитывала удовлетворить позже, мы уже довольно долго сидим в ванной, того и гляди нагрянут наши «дружки» и снова помешают разговору. У меня было еще много вопросов к Гоцульскому, ответы на которые я рассчитывала получить в кратчайшие сроки.

– Ты приехал сюда на машине?

– Да, но не на своей, мы втроем приехали на машине Антона. Моя сломалась как раз накануне отъезда.

– Ясно. Догадываюсь, по чьей вине сломалась твоя машина.

– Я тоже догадываюсь, – с грустью сказал Станислав. – Еще и телефон мобильный сломался. Но это уже здесь, в «Орленке».

– Похоже, крепко они тебя держат, – я говорила об Антоне с Виктором. – Пытался уехать из отеля?

– Пытался. Так, для эксперимента, проверял свои возможности, – усмехнулся Гоцульский. – Думал: вдруг придется уходить, смогу ли я сделать это?

– И как, сможешь?

– Ну, если только с ними. Я же не знал, что у меня в номере жучок, еще удивлялся, как это они так быстро меня вычисляют: стоит из номера выйти, так один из них обязательно на хвост садится. Кстати, в номер напротив они только вчера перебрались. Сначала этажом ниже жили.

– Сколько дней ты здесь?

– Сегодня третий.

– Когда должен встретиться с журналистом?

– Конкретной даты нет. Мы договорились пересечься именно здесь, в «Орленке». У меня путевка на десять дней. В один из этих дней мы должны встретиться с Черемисиным, он тоже сюда приедет.

– В каком виде у тебя хранится информация?

– На флешке.

– Где она?

– В чемодане, там двойное дно.