Под знаком Σ (СИ) - Крымов Илья - Страница 38

– Ты взялся за работу…

– Как взялся, так и отпустил. Пускай твой господин жалуется на меня в Авгуриум, если желает раструбить о дрязгах внутри генуса на весь Рим. Так и представляю миноров, перешёптывающихся на пирах: «Каст Игний Нигрумос всё ещё боится старшего брата, и решил обокрасть его вместо того, чтобы потребовать возвращения реликвий открыто». Кхе-хе-хе-хе…

– О, так мы теперь союзники? – обрадовался Гай. – Прекрасно!

– Это твой последний ответ, авгур? – спросил Харисим Игний.

И в этот миг земля вздрогнула. Все головы повернулись на север, в сторону Этны.

– Хах, видишь, о великолепный? Церемония Пеплоизвержения началась и скоро Пирокластикус засобирается в обратный путь.

– Мой господин дал тебе чёткое указание…

– Указания? Приказы? Повеления? Кха… Очнись, о великолепный, я не служу божественным нобилям, я их культивирую. Пепельный снег вот-вот покроет всё здесь, это приговор для тебя, лучше бы нам убраться…

– Это приговор для тебя, Аврелий, так как твой пепел от пепла Этны будет не отличить. Иоаннис, теперь все эти авгуры – враги нашего генуса. Покарай их.

– Слушаюсь, нобилиссим.

Стремительным выпадом спаты Возвышенный разрубил ближайшего к себе авгура. Другой рукой он снял с пояса и нацелил на Аврелия «Райносерос», но, прежде чем успел нажать на спусковой крючок, Гай усилил свой Спиритус и в груди заревело диким зверем сердце. Он ринулся вперёд, а весь мир застыл в прозрачной патоке времени, авгуры превратились в статуи, движения нобиля замедлились до предела, а мальчик за долю секунды достиг экзальта. Его укутанный туманом кулак врезался в «Райносерос», – массивный, украшенный золотой гравировкой и драгоценными камнями спириталис разорвало на куски, – а самого Гая понесло дальше. Тормозной путь составил больше сорока футов прежде чем мир ожил.

– Ого! Вот, значит, каково это! Эффект аномального увеличения инерции! Опасно! В стеснённом пространстве можно и собственный мозг по стенам расплескать!

– Благодарю, образец номер три, кхе-кхем… спас старика.

– Ненадолго. – Иоаннис выронил ставшую бесполезной рукоятку и перекинул из-за спины громадный скутум. Орихалкумовые контуры настоящего щита спроецировали щит воли, а на клинке спаты стабилизировался туман разрушения.

Возвышенный бросился на биопровидца, его шаги громом отразились от стен карьера и оказались стремительны. Массивность и вес брони всегда создавала обманчивое впечатление медлительности, но на самом деле экзальт в меканоармисе обладает скоростью намного превосходящей обычную человеческую, а на коротких дистанциях он способен обогнать галопирующую лошадь.

Иоаннис рванул, размазав по щиту не успевшего увернуться младшего авгура, но до Аврелия не добрался, – биопровидец отскочил, при этом его плечи, вечно торчавшие выше головы, втянулись куда-то под балахон, а снизу, из-под обтрёпанного края появилась пара огромных, уродливых, но, несомненно, человеческих ладоней. Растопырив пальцы, он мягко приземлился на них.

– Всё выходит из-под контроля, мха-мхум…

– Бегите, ослы! – весело крикнул Гай. – Он убьёт вас всех без задней мысли! Творение авгуров убивает авгуров! Ирония! Те, кто не готов бороться за свою жизнь, недостойны её!

Красные вняли зову разума очень быстро, и наперегонки ринулись к живому вагону. Экзальт последовал, несомненно, желая перебить их, когда Аврелий из Скопелоса гаркнул уже во второй раз:

– Левий, останови его!

Гигант преградил путь, широко расставив могучие ручищи, его вырастили заметно крупнее Возвышенных, и сильнее тоже, но Гай ни на секунду не усомнился в исходе: карьерный самосвал намного больше и тяжелее танка, но первый же выстрел в их противостоянии стал бы и последним, а самосвалы стрелять не умеют. Иоаннис принял спаренный удар кулачищ на щит, заметно присел, компенсируя импульс, оттолкнул их и молниеносным взмахом распорол химу брюшину. Кишки вывалились тому под ноги в кровавом потоке, но ещё раньше земли коснулась отрубленная голова, обмотанная грязными бинтами. В этот миг Гаю вдруг стало как-то не по себе, что-то неприятное колыхнулось внутри, что-то тревожное и непонятное, чего он раньше не испытывал, хотя мало какая жестокость могла бы его впечатлить.

Смерть раба с апостольским именем выиграла несколько секунд, но этого хватило, чтобы младшие авгуры добрались до живого вагона и скрылись в его хитиновом нутре. Почти сразу же он начал двигаться… со своей околоулиточной скоростью. Вот идиоты! Отбросив странную тревогу, Гай метнулся вперёд и едва успел затормозить, чтобы остановиться между наступающим Иоаннисом и убег… уползающими авгурами.

– К этому надо привыкнуть, – сказал он сам себе, вытирая со лба горячий пот.

– Уйди с дороги, эквит.

– У меня есть имя, и ты его знаешь!

– С дороги…

– А то что? Ты давал клятву не вредить Игниям, и я – самый настоящий Игний. Пусть и без огонька. Пока ты в меканоармисе, я буду быстрее и не позволю сблизиться с моллюском!

– Мухи тоже быстрее слона, а у тебя всё ещё нет победной тактики! – Великан продолжил наступление.

И не поспорить: подразумевалось, что Гай встанет в проходе и будет непреодолимым препятствием для авгуров Крови и их химер, но противник оказался на порядки опаснее. Так каков же тактический расклад на этот момент? Лезвием на ветру – как старик называл боевых инвазоров – теперь является Гай, по существу, у него всё пространство манёвра для атаки, но при этом он безоружный мальчик девяти лет, а его противник – сплав из лучшего оружия, созданного биотеком и меканикой.

Авгуры обречены, да и вообще ситуация безнадёжная, потому что Тит не учёл всех возможностей. Самый опасный здесь Харисим Игний, как только он расправится с Аврелием, убьёт и их с братом, никаких сантиментов, никакой пощады. Неясно только, как скоро это произойдёт, ведь биопровидцы… только Сатурн знает, во что они себя превращают за годы «самоусовершенствований», и что прячут под красными балахонами. Может быть, Аврелий продержится минуту, или несколько, слишком мало вводных, чтобы рассчитать, но пускай принесёт хоть какую-то пользу. Сам Гай под божественное пламя не полезет, для него оно ещё опаснее, лучше всего сейчас просто воспользоваться Спиритусом и убежать. Это было бы легко и приятно, если бы не лежащий без сознания брат. Вот ведь якорь, прикованный к ноге, стратег, penis equis! Так что же получается, ни убежать, ни победить, а Саламандр уже совсем близко, и он непобедим в своей броне…

Когда-то Алфеос Игний воссоздал орихалкум, а потом оружейники его генуса изобрели меканоармисы. Эта текнология привела к великому уравнению спиритов, потому что давала всем им одинаковые возможности: использовать туман разрушения и доспехи воли вне зависимости оттого, какой стороной Спиритуса они обладали изначально. Прерывистое дыхание не требует рисковать кровоизлиянием в мозг или разрывом сердца, не вызывает аномальных эффектов увеличения веса или инерции; титаниум дополнительно защищает тело, орихалкумовые шишки, расположенные правильными контурами, генерируют пусть и неполное, но надёжное поле Бесцветной силы, шаговые моторы дарят дополнительную мощь, но есть и цена: никакой сверхскорости и никакой сверхсилы. Потому что нельзя использовать Прерывистое дыхание и полный потенциал Спиритуса единовременно, а без него меканоармис – просто сложный саркофаг, висящий на спирите мёртвым грузом.

– В шахматах и латрункули есть тысячи стратагем, но в итоге всё всегда сходится к трём возможным действиям: наступлению, отступлению и выжиданию. Наступать я не могу, отступать – тоже, значит, остаётся моё самое любимое.

– Пассивный войну не выиграет, тебе пора бы уже знать об этом, эквит, – сказал великан, оказавшись с трёх шагах.

– Мне достаточно потянуть время, и конница придёт! Я надеюсь, по крайней мере.

Гай пробудил Спиритус и все его чувства обострились до предела, недоступного большинству людей. Заметить движущегося спирита-инвазора способны только генетически улучшенные органы чувств высших патрициев, а догнать – лишь крылостопые дети Меркурия. Но у скорости, преодолевающей законы физики, есть и обратная сторона, которая зовётся эффектом аномального увеличения инерции. Разогнаться легко, а вот искусная остановка требует огромного опыта, иначе – смерть. Гай совершил крошечный рывок назад, но, остановившись, всё равно едва не врезался в хитиновый панцирь живого вагона, трагедия едва не случилось.