Ответная угроза (СИ) - "Генрих" - Страница 87

Черчилль задумывается, уделяя внимание сигаре. После паузы американский президент так сильно огорчает заокеанского партнёра, что тот всерьёз задумывается, не зря ли он так спешил в Америку. И хоть Рузвельт начинает издалека, премьер мгновенно чувствует неладное.

— Только надо убедить Конгресс, а это непросто. Изоляционизм не на пустом месте вырос. Есть масса влиятельных промышленных групп, которые считают, что нам это не нужно.

Типично американский «кошачий концерт» (аналог русской пословицы «кто в лес, кто по дрова», автор), — думает премьер. Слишком большая страна, чтобы дружно петь хором. Не нужны нам сильные конкуренты в разных частях света, — мысли бегут в голове сами. В мирное время американский изоляционизм — важное условие процветания Великобритании. Но сейчас война, без США никак не обойтись. Черчилль вздыхает.

— Просто так за начало активных действий в Европе Конгресс не проголосует. Вернее, заблокирует выделение денег на эти цели. Уинстон, им нужно что-то дать…

На лице премьера кроме внимания ничего не отражается.

— Вам придётся отменить ввозные пошлины в ваши колонии. Ближний Восток, Индия, Австралия…

Обыденный тон Рузвельта резко контрастировал с масштабами последствий такого решения. Именно этого всегда опасался Черчилль. Заокеанские кузены замахиваются на главную основу процветания Великобритании. Это Бенгалия и какая-нибудь занюханная Бирма могут вымирать от голода. Метрополия не будет иметь никаких серьёзных проблем. Но только до тех пор, пока для её заводов и фабрик есть гарантированные рынки сбыта. Но если пустить туда американских промышленных монстров, английские заводы начнут закрываться.

И момент удобный. Война, деваться некуда. США, кстати, тоже. Резко останавливать после войны раскрутившуюся гигантскую индустриальную машину? Истребители и танки уже никому не будут нужны. Всё равно придётся перепрофилировать ряд производств, но это ожидаемые сложности. Намного хуже просто закрывать заводы, выбрасывая на улицы миллионы людей. На радость коммунистам всех мастей.

— Только Ближний Восток, — удручённо вздыхает премьер.

— Тогда уж только Индию, — улыбается Рузвельт, — остальное позже.

Черчилль не удерживается от вздоха. Деваться некуда. Сделать он может только одно: попытаться затянуть процесс на возможно более длинный срок. Чтобы вся система не рухнула в один момент. Тогда можно что-то придумать. Тот же Ближний Восток и Европу оставить за собой. Английские товары, доставляемые туда, будут иметь логистическое преимущество. Транспортные расходы ниже.

Свои согласятся. Будут хмуриться, обвинять во всем только его, но согласятся. Английская элита, в отличие от американской, едина. И дело не в наличии короля. Они все, прямо или косвенно, завязаны на колонии.

— Мне своим тоже нужно что-то дать, — Черчилль зеркалит аргумент Рузвельта. — Что-то должно остатся. Пусть это будут Ближний Восток и Австралия…

В улыбке Рузвельта не только вежливость. Он всё-таки дожал неуступчивых островитян. В конце концов, за ленд-лиз тоже надо расплачиваться. Нет на свете ничего бесплатного. Даже коммунисты так не считают, что бы там про них ни говорили.

Определение места высадки, баз, где будут концентрироваться войска и прочие подробности — дело генералов. Но чтобы до них дело дошло, Черчиллю приходится провести в США почти неделю.

6 апреля, понедельник, время 10:10.

Пригород Нейехаген на востоке Берлина.

— Начинать? Товарищ маршал? — шустрый и щупловатый лейтенант глядит с ожиданием.

— Отойдём, и начинай, — отхожу со своей свитой за танк.

Танк, трофейный Т-IV, моя маршальская карета. Традиция такая у нас, за границу на танках ездить. Так-то обычный для меня транспорт — броневик, но уж больно горячо в Берлине.

Настолько горячо, что отдал команду прекратить активные движения. Почти двадцать тысяч санитарных потерь за неделю по всем армиям и семьдесят танков и бронемашин слишком больно для меня. Авиаразведка, артобстрелы, бомбёжки, работа снайперов и перестрелки, всё продолжается. На атакующие броски наложил временный мораторий.

Концентрация немецких войск, артиллерии и танков в Берлине оказались мной недооценены, надо признать. Вчера послал сообщение в наркомат на имя Сталина, чтобы слал всё-таки две северные армии. Зашлю их вглубь Германии, на Берлин мне войск всё равно хватит. Самое главное, чего мне удалось добиться — господство в воздухе над немецкой столицей. После этого взять её — дело времени и техники.

Негромко бухает миномёт, за ним еле слышный щелчок. А полёт запущенной на крышу четырёхэтажного здания кошки наблюдаем своими глазами. Промах. Кто-то рядом выдаёт негромкую насквозь нелитературную тираду. Голубев. Обычно сдержанный, но любому неприятно, когда на глазах высокого начальства твои подчинённые лажают.

— Константин Дмитриевич, не стоит так нервничать по пустому поводу, — голос главного военачальника должен вселять уверенность в подчинённых, поэтому я вальяжен и спокоен.

— Вчера только всё получалось… тьфу ты!

— Ветерок встречный не учли…

50-миллиметровый миномёт выплёвывает не мину, а сложенную кошку. Она расправляется когтями в разные стороны в момент вылета. Цепляя кольцо, которое надо изловчиться накинуть на срез ствола сразу после опускания мины-кошки. Ловкость нужна и навык. К кольцу прицеплена верёвка, аккуратно — это очень важно, — сложенная кольцами прямо перед миномётом. Когда кошка влетает в кольцо, оно как раз и сдвигает рычажки, освобождающие сжатую пружину. Кошка расправляется.

Видели только что, как она летела. Буквально по краю крыши скользнула, немного не хватило.

Это как в рукопашном бою. Применишь приём, незнакомый противнику, собьёшь его с толку, победишь. Многое перебрал. Например, дельтапланы. Но дельтапланеризм в СССР разовьётся много позже, я просто никак не успел бы развить это дело к нужному сроку. Год назад начать бы, но мне тогда и без этой экзотики забот хватало.

Дельтапланеризма нет, а вот альпинизм вполне себе есть. Потому отдал команду по всем западным фронтам искать альпинистов не ниже второго спортивного разряда. Можно бы и третьего, но с учётом перерыва в спортивных занятиях, перестраховался. Пришлось ещё слетать в Москву, подключать секцию альпинизма Всесоюзного комитета по делам физкультуры и спорта. Стандартное действие опытного руководителя: чтобы сделать что-то, надо найти тех, кто умеет и знает как. Потом остаётся только запрячь, что, естественно, не проблема для маршала на должности замнаркома в военное время.

На базе 10-ой армии это дело раскручиваем. Надо быстренько подготовить спецбатальон и повзводно раскидать их по перспективным направлениям. Если на крышу какого-нибудь высокого здания суметь забросить взвод, то здание, считай, взято. Его защитников будут бить в 3Д-формате. Снизу, сверху и по горизонтали. Видели с утра, как по-паучьи свисая на тросах, горная пехота резвилась на стенках. Условным защитникам приходилось туго. Забросить гранатку — плёвое дело. Самим запрыгнуть тоже запросто. Ставлю себя на место противника и просто не вижу, как можно эффективно противостоять, когда атакуют одновременно сверху и снизу. Против лома — нет приёма, а тут молот, наковальня и ты между ними. Единственно, могут со стороны подстрелить. Но на это у нас дымовые мины и снаряды есть.

Миномёт бумкает снова. На этот раз получается.

— А ну, стоять! — притормаживаю готового влезать на крышу бойца-альпиниста. — Лейтенант, зашли кого-нибудь наверх проверить, надёжно ли зацепилось.

Посылать никого не пришлось. Шустрый лейтенант издаёт разбойничий свист, затем орёт какому-то Кабану команду «заценить поклёвку». Держу лицо, хотя кое-кто в моей свите хихикает, а Голубев делает лейтенанту страшное лицо.

В бою никто проверять, понятное дело, не будет, но мы не в бою пока. «Поклёвка» Кабаном была заценена положительно.

— Две минуты! — объявляю, когда изгибаясь червяком, крепкий боец достигает крыши.