Бывший. Ты только моя (СИ) - Дари Адриана - Страница 7

Замечательно. Вот, значит, как обо мне будут судить…

— Я не… Я всего лишь помощница, — почему-то решаю оправдаться я.

— Не мне судить о решениях господина, — обрывает госпожа Эйнд. — Тебе принесут сменную одежду и обувь.

Она открывает дверь, и я оказываюсь в богатых покоях. Большая кровать с бархатным балдахином, туалетный столик, мягкий диванчик в углу перед камином и огромные окна, создающие ощущение воздушности.

— И как тебе новое твое жилище? — с издевкой спрашивает голос из-за спины. — Достойно?

Я оборачиваюсь и вижу Ника, облокотившегося на косяк и закрывающего собой весь дверной проем. Он внимательно смотрит на меня, будто изучая мою реакцию.

— Она очень благодарна за вашу милость, — отвечает за меня госпожа Эйнд.

— Я не вас спросил, госпожа Эйнд, — жестко обрывает ее Ник.

Она поджимает губы и бросает на меня недовольный взгляд.

— Все хорошо, благодарю, господин Сайланд, — отзываюсь я.

Вместо этих хором я предпочла бы маленькую каморку, но вместе с сыном. И подальше от Ника.

Он подходит ко мне и забирает у меня поднос, передавая его госпоже Эйнд.

— Отнесите на кухню, — приказывает Ник. — В последующем моей помощнице накрывать в столовой вместе со мной.

Лицо служанки удивленно вытягивается, но она достаточно быстро берет себя в руки.

— Как скажете, господин, — отвечает женщина и, наградив меня презрительным и не обещающим ничего хорошего взглядом, выходит.

Мы остаемся наедине с Ником. От его присутствия все тело покрывается гусиной кожей, сердце начинает трепыхаться, как птичка в клетке. К чему все то, что он делает?

Ник поднимает руку и едва касается моей щеки.

— Ник! Я решила сделать тебе сюрприз! — в гостиной раздается женский голос.

Глава 9. Тина

Я отшатываюсь, в испуге глядя на дверь. В проеме появляется хрупкая светловолосая женщина чуть старше меня. Ее струящееся голубое платье подчеркивает точеную фигуру, а явно наполненный магией амулет говорит о большой силе и высоком статусе.

— Вот ты где, а я тебя обыскалась, — говорит она и спокойно проходит в комнату.

Ник оглядывается и впервые за то время, пока я здесь, открыто и искренне улыбается. Он подходит к ней и крепко обнимает. Во мне зарождается огонек зависти: когда-то мне Ник тоже улыбался широко и открыто. Теперь же награждает меня исключительно только хмурым взглядом и ледяным тоном.

Если бы я могла понять за что. На мои вопросы он предпочитает не отвечать, как будто я должна сама догадаться. Еще и намекает на сговор с моим мужем… Но когда? Еще до свадьбы? Разве я могла так поступить?

— Ты не предупреждала, что прибудешь, — с теплотой в голосе произносит Ник. — Тебя могли перехватить патрульные.

Женщина отмахивается, как будто это все ерунда.

— Я секретарю твоему писала, — сообщает она. — По бумагам оформлено как надо. А так они и так меня прекрасно знают в лицо.

Она настолько хороша, что кажется, что светится изнутри, а своей улыбкой может согреть.

Отвожу взгляд, делая вид, что рассматриваю пейзаж за окном, а сама не вижу ничего. Потому что сердце болезненно сжимается, когда смотрю на Ника и его гостью.

Нет, я, конечно, не ожидала, что он будет жить монахом или отшельником. Но это было где-то там, далеко, а не рядом. Но видеть это все своими глазами, понимать, что у него есть невеста — совсем другое.

— У тебя гости? — с улыбкой спрашивает женщина и смотрит на меня.

— Нет, — Ник снова будто покрывается ледяной коркой. — Это моя новая помощница.

— А имя у твоей новой помощницы есть? — женщина глядит на Ника с легким упреком.

— Ти… Тина, — отвечает он.

Я на мгновение теряюсь. Он решил не называть мое настоящее имя? Предполагает, что меня могут выдать?

— А теперь нам пора, — обрывает Ник, не дав женщине представиться. — Встретимся за обедом. Я распоряжусь приготовить твое любимое блюдо. Тина, ты идешь со мной.

Женщина недовольно поджимает губы и качает головой. Когда я прохожу мимо нее, она легко касается моей руки и шепчет:

– Мы еще поболтаем.

Я не знаю, как на это реагировать. Что это? Угроза или просто обещание? О чем ей говорить с прислугой?

Мы покидаем гостиную, проходим буквально пару поворотов и оказываемся у распашных резных дверей из белого дуба. Ник распахивает их, и я тут же слышу звонкий смех Риана.

Буквально срываюсь с места и бегу к своему малышу. Он сидит на теплом деревянном полу, согретом солнечными лучами и весело перекладывает деревянные брусочки разной формы и размера.

Рядом с ним пожилая, но все еще очень красивая женщина. Она подает ему новые брусочки и показывает, как правильно складывать. Но Риан намеренно делает иначе, башенка рушится, и это вызывает у него новую волну озорного детского смеха.

Я чувствую, как в горле нарастает ком, а слезы начинают застилать глаза. Я не помню, чтобы Риан так смеялся дома. Нам почти всегда приходилось быть тихими и незаметными, чтобы, не приведите боги, не привлечь внимание Гардариана.

Малыш слышит мои шаги, оборачивается, а потом, поднявшись на ножки, бежит ко мне. Ловлю его на руки и крепко-крепко прижимаю к себе. По телу, как мед, разливается свет и тихая радость.

— Милый мой, — целую его в щеки. — Как же я по тебе скучала.

Он обнимает меня за шею и утыкается носом в шею.

Пожилая женщина встает с пола и улыбается мне.

— Я Берта, няня этого оболтуса, — она указывает мне за спину, я недоуменно оборачиваюсь и вижу недовольного, но усмехающегося Ника. — И я вам скажу, ваш малыш намного спокойнее и воспитанней, чем был Николас.

— Берта, благодарю за столь лестные отзывы о моем детстве, — отзывается Ник. — Но, пожалуй, я бы предпочел избежать их. Тина, у тебя полчаса, а потом я жду тебя у себя в кабинете. С чаем.

Он бросает на Риана странный взгляд и выходит. Я присаживаюсь на пол, туда, где играл сын до этого, и провожу в его компании увлекательные и впервые в нашей жизни совершенно безмятежные тридцать минут.

Ради этого, ради таких мгновений, спокойствия и здоровья своего сына я готова терпеть все, что придумает Ник.

Юная и очень восторженная горничная заносит мне в детскую мягкие кожаные ботинки, чтобы мне было комфортнее перемещаться по замку, рассказывает сплетни о том, как негодовала госпожа Эйнд, когда ей пришлось самой уносить поднос, а потом упорхнула дальше по делам.

На прощание целую сына и обещаю, что у нас все будет хорошо, и, как ни странно, именно в этот момент я в это верю.

Поднос с чаем для Николаса приношу в его кабинет, дорогу к которому мне пришлось спрашивать как минимум дважды. Бедром открываю дверь, потому что руки заняты и вхожу.

Просторное и, на удивление, светлое помещение, где основную часть занимают огромный письменный стол и шкафы с книгами и документами. Ник сидит за столом и что-то сосредоточенно пишет.

Когда я вхожу, он даже голову не поднимает, поэтому я дохожу до стола и выставляю чай и десерт к нему.

Ник переводит ленивый взгляд на чашку, а потом хмуро смотрит на меня:

— Что это?

— Чай, — растерянно говорю я. — Ромашковый.

— Я вижу, что это чай. Но с какой стати? Я просил кофе, — складка между его бровей становится еще глубже.

Но я точно помню, что он просил чай! Пожимаю плечами и уношу чай, возвращаясь с кофе.

— Где тебя носит? — возмущается Ник.

Он пробует кофе и брезгливо морщится.

— Ну да. Ты так долго где-то шаталась, что он даже успел остыть. — Ник ставит чашку обратно на поднос. — Будь добра, постарайся теперь не ползать, как черепаха, я все еще хочу выпить кофе.

Я сжимаю зубы, сдерживая возмущение. Легко ему сказать! А мне три этажа бежать, потом еще по коридорам плутать!

В этот раз стараюсь передвигаться почти бегом, а еще прошу повара поставить легкое плетение по самоподогреву.

Снова ставлю перед Ником чашку. Он снова делает глоток и морщится.