Рысюхин, наливайте на всех! (СИ) - "Котус" - Страница 1

Рысюхин, наливайте на всех!

Глава 1

И ведь ничто не предвещало беды. Нашёл палаточный лагерь, припарковал фургон на краю, в кустиках и пошёл разыскивать главного. По дороге с интересом осмотрел разрез — раскоп с вертикальной стенкой, возле которой два студента увлечённо считали количество слоёв ледниковых отложений. Но потом они стали ругаться на своём, на геологическом, мне стало скучно и пришлось уйти. В штабной палатке увидел Кирилла Анатольевича, он меня узнал, поздоровались, поговорили «о погоде», потом — о делах. Оказалось, что у моего собеседника есть на примете люди с опытом проведения обследований новых изнанок, а также составления отчётов. И эта бригада, включая самого Лопухина в качестве портальщика, готова приступить к работе через неделю. Обсудили базовую стоимость, для одного нулевого уровня и для двух, включая первый, если оба будут доступны.

Потом выяснилось, что клерк или забыл, или нарочно утаил ещё одну деталь: до начала обследования требовалось заключить договор между исследователями и владельцем тонкого места, причём на гербовом бланке (для автоматической уплаты пошлины при его покупке), а корешок договора — сдать в ту же канцелярию. Формально это делалось для того, чтобы отслеживать возвращение разведчиков, и, если они пропадут — знать, в какой именно изнанке сгинули. На деле, по словам Лопухина, не было ни одного случая, чтобы чиновники профильного ведомства сами инициировали расследование и поиск пропавших. Вот выкатить владельцу тонкого места претензии насчёт просроченной даты сдачи отчёта — это обязательно, поднять тревогу, что «люди пропали» — ни разу.

Нужный бланк у Кирилла Анатольевича оказался при себе, более того — именно портальщик традиционно считается главным в экспедиции, так что все бумаги у него были в наличии, и мы могли подписать их прямо сейчас. Мне оставалось только забросить надлежащую часть в течение недели в канцелярию — или послать по почте заказным письмом с уведомлением. Когда бланки были найдены и извлечены из укладки, мы с геологом оба с сомнением посмотрели на стол. Заваленный камнями разных форм и размеров, засыпанный песком и пылью, с кругами от кружек и тарелок и с какой-то засохшей, но всё ещё липкой лужей. Лопухин попытался найти тряпку, чтобы хоть немного расчистить уголок, но я на свою голову, предложил:

— А давайте ко мне в фургон перейдём? Там стол есть, свободный. — Хотел сказать «чистый», но из вежливости заменил. — Плюс там не так пыльно и душно. И вода есть холодная, или пиво, на выбор.

Да, я пополнил запасы, не переживая из-за того, что напитки будут лежать в одном ящике с трупами тварей. Особенно с учётом того, что и то, и другое качественно упаковано, напитки так и вовсе герметично закрыты.

На подходе Лопухин шуганул любопытных студентов, уже крутившихся около фургона сакраментальной фразой «Вам что, делать нечего?» и те нехотя, но отошли в сторонку. Я же для начала двинулся к дверям багажного отделения, чтобы достать из холодильника обещанные напитки, мимоходом подумав, что организовать к этому шкафу доступ из салона было бы неплохо. Или лучше там отдельный поставить? Вроде как здесь — основной, большой, для запасов в дорогу, а там — маленький, расходный? За размышлениями отпер дверь и машинально вытянул лестничку, сбросив нижние опоры на землю. Да, мы с дедом внесли небольшие изменения, пока сидели в Викентьевке: стремянку и пандус убрали в междудонное пространство, сделав выдвижными. Сейчас проводим «тестовую эксплуатацию» чтобы понять, не будет ли их клинить, сколько грязи будет попадать внутрь и как её оттуда вычищать и ещё десяток моментов, которые теоретически не сразу придумаешь, а на практике они сами повылазят. А мы подумаем, что и как исправить.

Геолог смотрел на зажёгшийся в отсеке свет и на мои манипуляции со странным выражением лица, так что я решил прокомментировать сделанное:

— Не люблю карабкаться, как обезьяна. Лучше потратить несколько секунд, чтобы лестницу поставить и убрать. И свет днём, конечно, лишний — но ставить отдельные контуры для тёмного и светлого времени суток, да ещё переключатель между ними выдумывать… Проще смириться с расходом энергии на ненужный днём свет, тем более что расхода того — на уровне погрешности измерения. Подержите, пожалуйста!

Я передал Кириллу Анатольевичу прохладные бутылки и бумажный пакет с жареными куриными крылышками — эта закуска из чуть ли не отходов оказалась на диво популярна, и в жареном, и в копчёном виде, как горячими, так и холодными. Сам же отошёл к другому шкафчику, откуда вынул банку с солёным жареным арахисом, большую и малую миски, для крылышек и орешков, пару тарелок. В кухонном уголке должна была лежать кое-какая посуда, но Маша в Викентьевке «наводила порядок» в фургоне, и я теперь понятия не имел, где что искать. Почему-то многие женщины считают, что порядок — это не тогда, когда все вещи лежат так, чтобы их было легко найти и удобно использовать, а тогда, когда ничего не видно. Или, по их выражению, «ничего на виду не валяется». И без разницы, насколько глубоко окажется засунуто то, что используется ежедневно, если не ежечасно.

В салоне усадил своего гостя на передний диван. Сам, сгрузив ношу на стол, пробежался по панели управления климатической системой, настраивая температуру и интенсивность обдува, заодно включил и «большой» свет, чтобы не ломать глаза о мелкий шрифт в сумерках. Откинув малый столик открыл нишу с микро-кухней и предложил:

— Если хотите — крылышки можно подогреть, плитка и сковородка здесь есть. Правда, маленькие.

Вот тут-то господин Лопухин и начал вести себя неадекватно. Он как-то истерически засмеялся, вроде как с подвыванием, Потом закрыл лицо руками и мелко затрясся, до меня доносились только отдельные бессвязные слова:

— Крылышки… вагончик… пару топчанов хотя бы… вонючие палатки… всю жизнь… грёбаные спиртовки! Дождь и холод… Подсветка! Плитка маленькая!

Кирилл Анатольевич убрал руки и начал осматриваться лихорадочно блестящими глазами и с румянцем на щеках. Приговаривая:

— Хватит! Не отдам, моя прелесть! — он вытащил бумажник, высыпал из него прямо на стол всё содержимое. Отобрав и отбросив в стороны какие-то бумаги, наличность и два банковских чека (один из них — мой) придвинул ко мне.

«Доктор, мы теряем его!» — влез дед со своим комментарием. Да уж, доктор здесь не помешал бы.

— Мало, этого будет мало…

Лопухин начал шарить по карманам. Нашёл пару скомканных банкнот и, ещё через несколько секунд поисков, макр.

— Вот, макр, «двойка». Забирайте, всё забирайте, только оставьте авто!

«Заткнись и забери мои деньги!» — веселился дед.

А вот мне было не до веселья. Напротив — буйный псих, слева — стенка кузова, сзади — спинка дивана и стенка, справа — откидной столик. А ещё стол, который не даст так просто вскочить и убежать! Но не успел я запаниковать по-настоящему, как мой собеседник начал приходить в себя.

— Так, стоп! — Он с силой провёл руками по лицу, словно стирая что-то. — Извините, пожалуйста, за мой нервный срыв. Потерял на минутку самоконтроль — просто наболело, знаете ли, прости Лопух, в том числе — и в прямом смысле. И тут — вы со всеми этими красотами, и я — прямо из палатки. Очень, знаете ли, контраст сильный. И ещё ваши комментарии… Грубо говоря, мы при лучине сидим, а вы мимоходом извиняетесь, что хрусталь в люстре плоховато натёрт, причём не издеваясь, а от чистого сердца… — он махнул рукой. — Но этот дом на колёсах купить у вас я намерен всерьёз. Или взять взаимозачётом за работу с доплатой — с моей стороны. Тысяч тридцать устроит?

— Подождите, не торопитесь! Во-первых, тридцать — это слишком много. Фургон мне обошёлся сильно дешевле, даже с учётом оплаты работы помощников и моей.

— При чём вообще себестоимость к цене? Любая вещь стоит столько, сколько за неё готовы заплатить. А мои коллеги заплатят двадцать пять и будут рады. Простите, что перебил.