Пятнистый сфинкс - Адамсон Джой - Страница 56

Через несколько дней Пиппа притащилась в лагерь, сильно припадая на правую лапу. Я прощупала ее от плеча до подушечек, но не обнаружила никаких повреждений, и Пиппа ни разу не показала, что ей больно. Но хромота усиливалась с каждым днем, так что через неделю она едва передвигалась. Тем не менее она ежедневно уводила молодых на большое расстояние к подножию хребта Мулика, где облюбовала небольшую рощицу. Там они оставались несколько дней, молодежь резвилась, без конца карабкаясь вверх и вниз по упавшему дереву, а Пиппа отдыхала в тени большой терминалии. Это было идеальное место для отдыха и выздоровления, конечно, при условии, что ей не придется тревожить больную лапу во время охоты. Снабжение мясом взяла на себя я.

Интересно, что Уайти и особенно Тату признали превосходство Мбили. Мне было жаль Тату, когда я видела, как она с безопасного расстояния следит за нашей игрой с козьей шкурой. Иногда она даже решалась вступить в игру, но при этом всегда оставалась более недоверчивой, чем Мбили. И поведение Пиппы тоже изменилось. Она стала особенно ласковой и, покусывая мои руки, как будто благодарила за помощь. Я никак не могла догадаться, что с ней такое: обычно она ступала на больную лапу очень осторожно и ходила медленно, но иногда играла с молодыми и носилась вокруг, как будто у нее ничего не болело.

На три дня мы потеряли семейство из виду. Потом приехала группа посетителей; они сказали, что видели утром возле дороги четырех гепардов и один из них был так доверчив, что даже позировал для фотографа. Когда они узнали, что я не могу найти Пиппу с детьми, они предложили, чтобы их повар показал нам место, где они встретили гепардов. Захватив мясо и молоко с фарексом, мы проехали шестнадцать миль, мимо Скалы Леопарда и дальше, к первому лагерю Пиппы. И, конечно же, нашли всю четверку возле Виллы Торопливого Льва. Пиппа все еще хромала и не позволяла мне дотрагиваться до своего живота: я заметила, что ее соски набухли от молока. Тут-то до меня дошло, что те следы, которые мы видели шесть недель назад в Сухих равнинах, были следами Пиппы и ее супруга, а теперь она вынашивала его потомство. Любопытная деталь — она забеременела, как только Мбили, Тату и Уайти научились охотиться и жить независимой жизнью.

А что она станет делать, если новое семейство появится на свет, пока прежний выводок еще не расстался с матерью? Я знала, что однажды самка гепарда в национальном парке Найроби оказалась в таком положении. Она решила задачу, выбравшись через ограду за пределы парка, где и родила малышей, подальше от своих уже взрослых детей. Когда через несколько недель директор парка заманил ее обратно вместе с малышами, она свирепо отогнала от себя своих прежних детей. Но как же Пиппа сможет отогнать дочерей — ведь ей мешает хромота, и она нуждается в моей помощи, а это заставит молодых держаться возле нее. Она хромала уже двадцать дней, и с тех пор прошла восемнадцать миль — а это едва ли способствовало улучшению ее здоровья.

На следующее утро мы нашли семейство еще на полмили дальше — оно отдыхало на одной из земляных куч, во множестве разбросанных вдоль вновь строящейся дороги. Дорога была широкая, в три ряда, и вела она прямо, как стрела, через весь парк, соединяя все мелкие дорожки. Пока что на ней не было движения, и она служила животным для песочных ванн и других игр, а хищники использовали ее как наблюдательную площадку. Лучшей тренировочной площадки для молодых Пиппа найти не могла: соседняя равнина никогда не превращалась в болото, даже в период дождей, и на ней паслись бессчетные стада газелей Гранта, водяных козлов, зебр, конгони и ориксов. С вершины земляных куч местность просматривалась далеко во все стороны, а в кустарнике на обочинах можно было отлично затаиваться, подстерегая добычу. Молодые не теряли времени даром, и на этот раз мы застали охоту на двух бородавочников. Гепарды по всем правилам скрадывали добычу, но потом, наверное, разглядели внушительные клыки и, приняв решение — со свиньями не связываться, внезапно прекратили охоту. В следующие дни семейство переходило вдоль дороги все ближе ко входу в парк: хуже места для них нельзя было придумать. Мне вовсе не хотелось, чтобы они там обживались.

Однажды мой лагерь посетили два приезжих ветеринара и, услышав о болезни Пиппы, предложили помощь. Один из них был доктор Сейер, друг Харторнов; он работал в ветеринарной лаборатории в Найроби. Поставить диагноз на основании моих описаний он не мог, поэтому мы решили поехать к Пиппе. Ветеринар должен был определить причину хромоты, наблюдая издали в бинокль, как я осматриваю лапу Пиппы.

Мы нашли гепардов около полудня — они сонные валялись под кустом. Я оставила докторов в лендровере и пошла к Пиппе. Делая вид, что я с ней играю, я придавала ее правой лапе разные положения. Это убедило ветеринаров, что она не вывихнула плечо и не порвала связки, но они заявили, что для постановки диагноза одному из них необходимо собственными руками ощупать ее лапу. Мы очень сомневались, что она позволит незнакомому человеку трогать себя, и поэтому я и доктор Сейер приближались к ней с величайшей осторожностью. Молодые тут же удрали, но Пиппа вела себя так, словно знала, что мы хотим ей помочь. Она позволила ветеринару провести обследование, и он обнаружил смещение мелких косточек в запястье. Если обеспечить лапе покой, все заживет, в противном же случае воспаление суставов может перейти в очень болезненный хронический ревматизм. Сейчас это еще можно предотвратить, если давать ей бутазолидин. Врачи уехали, пообещав прислать лекарство. Мне же оставалось только надеяться, что удастся, как было рекомендовано, в течение недели давать Пиппе по две таблетки в день.

А семейство уходило все дальше по дороге — они уже вышли далеко за пределы тех мест, где обычно бывали. Пиппа опять расширяла свои владения, и я надеялась, что она не выйдет за границы парка. Помешать этому было трудно, но я возложила все упования на шестерку белых носорогов, вывезенных два года назад из Южной Африки, — они жили в огороженном загоне возле ворот. В этой части парка было меньше всего мух цеце, и поэтому ее выбрали для того, чтобы у носорогов выработался естественный иммунитет к трипаносомозу. Еженедельные анализы крови подтвердили, что иммунитет уже приобретен, и было решено перегнать носорогов в глубь парка. Чтобы подготовить к переходу, их теперь днем выпускали из загородки — это было неописуемое зрелище: огромные неповоротливые чудовища, которых пасли, как скот. Вот я и надеялась, что шум и суета, сопровождавшие этот носорожий исход, окажутся не по вкусу гепардам и заставят их вернуться на равнину.

По отношению к Пиппе эти надежды оправдались, но в одно прекрасное утро мы обнаружили молодых рядом с лагерем носорогов. Мы шли по их следу часа три от Мулики, которая текла недалеко от дороги с левой стороны, в то время как справа параллельно ей протекала Мурера. Гепарды были очень голодны, но часто отрывались от еды и смотрели в сторону Муреры, а иногда даже делали несколько шагов в том направлении. Мы подумали, что там скрывается Пиппа, и потратили на поиски почти весь день. Молодые, к моему удивлению, оставались на том же самом месте, где мы их встретили. На следующее утро мы вернулись и увидели Пиппу с семейством почти у самых ворот — до них оставалось не больше мили, — и группа туристов фотографировала их! Пиппа так ясно выражала подозрительное недоверие ко всему происходящему, что мне пришлось попросить туристов оставить гепардов в покое. Только тогда все семейство успокоилось. Я положила первую дозу лекарства для Пиппы в ее порцию мяса. И как раз вовремя — она сразу же пошла к воротам, даже не оглянувшись на своих детей. Они смотрели ей вслед, но догнать ее не пытались, а потом стали возиться с куском козьей шкуры и, наигравшись, забрались под куст и задремали: по всей видимости, им нравилось, что они предоставлены самим себе.

Им исполнилось уже семнадцать с половиной месяцев, Я и не подозревала, что в этот момент у меня на глазах Пиппа навсегда рассталась со своими детьми.