Война после войны (СИ) - Шмаев Валерий - Страница 56

Уже подъезжая к Лондону, Бонке понял, что Вальтер Рихтер в первую очередь копирует поведение и манеру общения своего первого учителя — Алексея Петровича Елагина. Рихтер разговаривал с группенфюрером СС фон Готтербергом, точно также как Елагин вёл беседу с Бонке. Это не могло быть простым совпадением. Совпадали и некоторые детали поведения Нойманна. В частности, любовь к метанию ножей и ножам вообще, постоянное совершенствование и желание учиться, стрельба с двух рук, скрытность.

По большому счёту Вальтер Нойманн тоже был высокопрофессиональным диверсантом одиночкой. Просто изначально он был встроен в жёсткую структуру специального разведывательного отдела гестапо. Бригадефюрер SS Гельмут Штольк прекрасно знал об особенностях характера и поведения Вальтера и пользовался ими в своих целях, выделяя Нойманна среди прочих своих сотрудников.

Информация Елагина по «Лерман Центру» тоже была логична. Не воспользоваться возможностью уйти через «Советы» использовав слухи об отряде «Второго» Елагин просто не мог. При этом он не нарушал никаких клятв и обещаний. Бригадефюрер Гельмут Штольк своим приказом снял с Елагина всяческие клятвы, и это чудо что покалеченный идиотом Ранке русский дворянин, оказавшись в Лондоне, не выдал все, что знал.

Тем не менее, Елагин никого не выдал и дал понять, что и не собирался этого делать. Даже сейчас спустя три года после окончания войны Елагин мог так навредить Организации, что оправиться она не сможет ещё очень долго. К примеру, Елагин прекрасно знал звание Бонке, которое тот получил в последний месяц войны, а знать этого он никак не мог.

Наверняка Елагин собирал и продолжает собирать различную информацию через своих многочисленных агентов и доверенных лиц, в том числе и через структуру ежедневно растущей компании «Лерман Центр». При всех этих обстоятельствах уничтожение Елагина и Васильева ничего не даст, но будет иметь непредсказуемые последствия. Всё это Бонке изложил в подробнейшем рапорте Обергу.

[i] Боевóй кинжáл Фéрберна-Сáйкса — самый известный кинжал периода Второй мировой войны, разработанный Уильямом Ферберном и Эриком Сайксом.

Глава 15

Бонке отдал Обергу только рапорт, умолчав об информации из личного досье, тщательно собираемого всю свою жизнь. Часть этого досье касалась событий, произошедших в сорок первом году, но информация была крайне неполной.

Штурмбаннфюрер Ранке, капитан Елагин, штурмбанфюрер Вальтер Нойманн, бригадефюрер Штольк и он сам — гауптштурмфюрер Курт Бонке.

Ранке. Самовлюблённый карьерист с дядей генералом в генеральном штабе сухопутных войск Вермахта очень хотел выделиться, но талантами не блистал, а был самым обыкновенным садистом. Что, впрочем, сослужило ему свою службу. Разжалованный до гауптштурмфюрера Ранке всего за полгода службы в концентрационных лагерях Риги опять стал штурмбанфюрером.

Ранке воспользовался идеей Вальтера Нойманна, который в свою очередь скопировал её у Алексея Петровича Елагина. Идея проста, как и всё гениальное: предатели. Постоянно находясь в концлагерях, Ранке выискивал малодушных, слабых духом и доведённых до отчаяния людей и создавал из них отдельные карательные команды численностью от трёх до тридцати человек.

Разумеется, Ранке использовал и местных националистов, создав из них свою личную гвардию отъявленных мерзавцев. Всего только за семь месяцев эти карательные группы перебили огромное количество пленных. После карательных акций в лагерях эти группы, для закрепления полученных знаний, отправлялись на уничтожение гражданского населения, а затем в спецшколы Абвера.

Вальтер Нойманн. Курт Бонке хорошо знал Вальтера. У них не было совместных заданий, но Бонке достаточно часто общался с доверенным офицером Штолька. Именно так. Нойманн был именно доверенным человеком бригадефюрера и никем иным. Нойманну поручались крайне конфиденциальные задания. Ничем иным в последний год перед своей нелепой гибелью Нойманн не занимался. Последняя его поездка тоже была из их числа, но что это было за задание выяснить Бонке так и не удалось.

Выделяло Вальтера то, что у него не было мелочей. Нойманн скрупулезно собирал информацию о человеке, а потом легко пользовался любой даже самой незначительной слабостью будущего агента. Тем более что у него были такие помощники как Елагин.

Капитан латвийского генерального штаба Алексей Петрович Елагин был действительно одним из самых информированных латвийских разведчиков. Но если Елагину было всё равно с кем воевать против Советов, то его отец был приверженцем Великобритании и после революции до самой смерти жил в Лондоне. После гибели в тридцать шестом году отца Елагина от рук немецкого агента все его связи автоматически перешли к сыну. Именно поэтому Елагин был нужен бригадефюреру СС Гельмуту Штольку. Елагина необходимо было сломать и использовать, но сломать русского дворянина не удалось, а потом события стали развиваться непредсказуемо.

Эта странная история сорок первого года закончилась для Бонке только в начале сорок третьего. И закончилась весьма необычно. В конце сорок второго года, как только Елагин смог передвигаться на костылях, он был переправлен в Лондон на торпедном катере через секретную базу в Норвегии. Доставивший Елагина в Норвегию Бонке спешно был отозван в Берлин, где получил повышение и новое назначение. Новоиспечённый штурмбаннфюрер прибыл сначала в Италию, а затем в Африку, в которой пробыл до конца войны.

Сначала Бонке был обижен на Штолька отправившего его из центрального управления гестапо в только что созданный разведывательный отдел управления в центральной Африке. Отдел занимался в первую очередь разведкой стратегических ресурсов и контактами с государственными чиновниками нескольких стран, а попросту говоря шантажом, подкупом, убийствами и грабежами. К своему счастью, Бонке владел английским, французским и испанским языками, но совершенно не знал русского и на Восточный фронт не попал.

К концу войны Бонке сколотил приличное состояние на награбленных его группой драгоценных камнях, золоте и древних изделиях из него и в начале сорок шестого года перебрался в Южную Америку. Оставаться в Африке ему было крайне нежелательно. Несколько африканских стран, а также Франция и Голландия разыскивали его как военного преступника.

Методы отдельной группы Бонке мало отличались от методов казнённого штурмбанфюрера Ранке и, хотя ему удалось надёжно замести следы, он не обольщался. В случае его поимки Бонке ожидала как минимум виселица, а то и гильотина. К кому ему суждено будет попасть.

Бригадефюрер СС Гельмут Штольк в феврале сорок третьего года неожиданно погиб, а разведывательный отдел, которым тот руководил, был расформирован. Гибель Штолька была весьма необычной. Транспортный «Юнкерс», в котором летел бригадефюрер вместе с тремя своими телохранителями и двумя офицерами по особым поручениям, пропал где-то в Альпах и до конца войны так и не был найден.

Именно тогда анализируя события сорок первого года, Бонке вспомнил то странное задание Штолька. Изначально бригадефюрер приказал Бонке заняться именно Елагиным, а не архивом погибшего Вальтера Нойманна. Вылетая из Берлина, Бонке не придал словам шефа особенного значения, но потом, уже много позже гауптштурмфюрер понял, что архив Вальтера интересовал Штолька далеко не в первую очередь.

Вне всякого сомнения, Штольку был необходим именно Елагин и именно поэтому Ранке пытал его. Классическая вилка, в которой Курт Бонке выступал добрым полицейским, а Ранке злым, не удалась из-за садизма последнего. К моменту приезда Бонке в разведшколу, Елагин представлял собой обезображенный кусок мяса, по счастливому стечению обстоятельств едва подающий признаки жизни.

Елагина удалось доставить в немецкий госпиталь и вернуть на эту грешную землю, но на это ушло значительное время. На месте с Елагиным работал немецкий врач, а по совместительству агент гестапо и ему удалось добиться доверительных отношений с Елагиным, но необходимой бригадефюреру информации ему получить так и не удалось.