Любовница Каменных Драконов (СИ) - Фрес Константин - Страница 24

- Еще покрасуешься, железная твоя башка? Забыл, с кем разговариваешь?

- Я убью тебя, дракон! - проверещал Хранитель; его хвост извивался и колотил по земле, как обезглавленная змея, он с ужасом рассматривал покалеченную руку, висящую на не оборвавшихся сухожилиях. - Теперь убью. Ты зря решил меня подразнить!

- Я и не думал тебя дразнить, железноголовый.

Отражать нападения Хранителя трудно, очень трудно. Он пытался впиться своими когтями в мягкую податливую плоть, но Алан подставляет руки, и металл скрежещет о его каменные запястья. Иссеченные в лапшу, падают с него ткани, и Алан снова смеется, когда Хранитель, распотрошив его, как конфетку, обнаруживает под одеждой каменную чешую.

- Каменный дракон, - выдыхает он, прежде чем Алан, шагнув к нему, оказывается близко-близко. - Проклятый Правитель…

Хранитель все еще пытается отстоять свою жизнь.

Стальные когти бьют в живот дракону, но с искрами отскакивают, искрят, царапают со скрежетом. А Алан, сверкнув лютыми глазами, ухватывает сначала одну  руку Хранителя, затем другую, и с неумолимой решимостью разворачивает их острыми пиками пальцев к нему самому.

Змей бьется, верещит скрежещущим голосом, обвивает хвостом ноги Алана, старясь свалить того на землю, но поздно. Уже слишком поздно; дракон уже слишком силен. Он быстро напитался светом магии, сломать его ноги сложнее, чем колонны в храме. Хранитель испускает еще один скрежещущий вопль, когда его запястья, намертво зажатые в руках Алана, ломаются с хрустом, и его собственные когти пронзают его стальной черный панцирь, вбитые неумолимым Аланом.

- Я слышу, что и твое сердце трепещет от ужаса, железноголовый, - рычит Алан, приближая свое лицо к железной маске. В его золотых глазах беспощадный гнев и жестокость, он давит, ломая еще сильнее, руки Хранителя, все глубже вбивая в его тело сталь, и лишь посмеивается, слыша, как беспомощно чиркают по его каменным плечам когти Хранителя.

- Убить Хранителя, - выдыхает захлебывающийся кровью издыхающий змей, - это очень дурной знак… это не по закону, это…

- Дразнить дракона - знак куда дурнее, - ответил Алан. - Я же просил пустить меня. А насчет закона, - издеваясь, добавил Алан, - так, кажется, только что закон тебя не пугал и не интересовал вовсе? Я сам отвечу перед моим законом.

- Ты не смеешь, - не сдавался Хранитель. - Даже ты не смеешь… нет…

Его слова, в которых одинаково перемешался страх и высокомерие, разъярили Алана. Он с ревом оттолкнул Хранителя, распустил крылья, и струя ослепительно-белого пламени ударила в корчащегося змея, мгновенно накаляя его броню докрасна.

Визг казнимого слился с ревом пламени, огромное змеиное тело билось на земле, стараясь избавиться от пекущих доспехов, но тщетно. Еще один вздох - и Хранитель замолк навсегда, тлея и чадя. Алан, сбросив с плеч драконье обличье, перешагнул пламя и решительно нырнул в аметистовые объятья портала. То, что Хранитель попытался остановить его, даже зная, что перед ним дракон, говорило лишь о том, что ничем хорошим это путешествие для девочки не кончится…

За аметистовым порталом, за холодным звездным светом сразу же открылась холодная каменистая пустыня, над которой детский плач слышался еще сильнее - и еще резче пахло медом, оглушительно, словно резали соты совсем близко, и янтарное лакомство текло прозрачными каплями на тарелку.

Тропа уходила в гору, Алан прибавил шагу. Холодные ветер касался его обнаженной груди, приглаживал каменную чешую и закипал от золотого взгляда дракона. Теперь он понял, откуда этот аромат. Теперь он точно знал, зачем девочку притащили в Нижний мир, и понимал, что его промедление для нее смертельно.

На самой вершине холма, поблескивая в ночном свете, лежал огромный камень янтарного цвета, прозрачный, как гигантская капля меда, и такой же гладкий. Спящий медовый камень, древность, которая в этом мире есть, но о которой все забыли и уже не верили в его мощь. Мутные и холодные, медовые камни были засыпаны песками времени, забыты и мертвы.

Но только не этот; он сверкал, высвобожденный из-под песка, нанесенного на него за долгие годы и века, и шептал что-то одному ему понятным магическим голосом.

А вокруг него, скользя обнаженными телами по гладким бокам, согревая его своим теплом, скользили в ритуальном жутком танце Наги. Словно  змеиная свадьба; сплошной поток чешуйчатых тел, сплетенных в гипнотическом трансе. Это выглядело жутко и завораживающе, Нагов было много, очень много. Они, словно все впавшие в небытие, окружали как сам камень, так и тропу, по которой Алан взбирался наверх, за Хью. В темноте поблескивали их зеленые, ничего не видящие глаза. Мужчины, женщины - все они покачивались, высоко подняв на хвостах свои тела, и Алану показалось, что сейчас они существуют, думают и чувствуют, как единый организм, а это посильнее дракона.

«Рэй, - подумал Алан. - Ты мне очень нужен сейчас. Один я могу не справиться».

Убегающих он настиг у самого камня, и стало понятно, отчего плачет девочка. Маленькая Алисия была на руках не у отца, а у Нагини, упрятавшей свое лицо под черный капюшон. Девочку пугала странная незнакомка и бездействие отца, который покорно плелся за Нагиней, она беспомощно оглядывалась и рыдала, размазывая ладошками слезы по лицу. Нагиня взмахнула рукой над головой ребенка, и девочка внезапно покрылась блестящей медовой пленкой, словно став с камнем единым целым. Теперь снять ее не представлялось никакой возможности. Магические узы надо было уметь разорвать… Хью со связанными руками покорно тащился, опустив голову, уставившись на змеящийся по земле хвост магической твари, и Алан даже оскалился от отвращения.

«Трус, - внутренне рычал он. - Даже не попытался сопротивляться, отдал дочь, испугался! Ведь она напала на него в Верхнем мире! Обратила в камни охрану, значит, была слаба, как любая женщина, мир исчерпал ее, выпил всю силу! Достаточно было влепить ей оплеуху, сбить с ног… он и этого не осмелился сделать. Какая же пустая и мертвая у него душа!»

Нагиня, видимо, была королевой змей. Ее появление произвело на Нагов просто магическое воздействие. Алан видел, как все они сплетают хвосты, руки, касаются друг друга, чтобы действительно стать на краткое мгновение единым целым. Словно огромный змей опоясал гору; а главная Нагиня, усадив плачущего ребенка на гладкий камень и толкнув к нему молчаливого Хью, скинула с головы капюшон и обернулась к своим подданным.

- Сегодня, - ликующим голосом воскликнула она, поднимая руки к темному небу, к бледному ночному светилу, зависшему прямо над этой страшной горой, - наш народ обретет силу, о которой только  мог мечтать! Дочь Великой Ведьмы, сама Великая маленькая Ведьма, - голос ее окреп, разнесся над головами замерших Нагов, - прольет свою кровь на разбуженный нами камень! Мы отогрели его; мы питали его нашим теплом, нашей магией. И он готов нам отплатить тем же самым. Мы принесем ему жертву!

«Рэй, услышь меня!»

- Мы напитаем его кровью, - продолжала Нагиня, - а потом я коснусь его, и он передаст свою силу мне, а я  щедро разделю ее между всеми вами! И не будет народа сильнее в Нижнем мире, чем Наги!

Хью привалился к камню всем телом, уткнулся в него лицом. Казалось, что ему страшно настолько, что он даже пошевелиться не смел. Он хотел стать невидимым и незаметным, чтобы Наги во всеобщем возбуждении забыли о нем. И судьба плачущей дочери, которая медленно обращалась в камень, его волновала меньше всего.

- А пока этого не произошло, - подал голос Алан, выныривая из темноты и подходя к камню, уверенно положив на него руку, - самые сильные здесь драконы. И я на правах правителя спрашиваю: Нагиня, что ты делаешь? Ты привела сюда весь свой народ? Ты всех подвергла опасности впасть в немилость?

- О какой опасности ты говоришь, дракон, - тихо засмеялась Нагиня. - После этой ночи кого заинтересует твоя милость?

- Но эта ночь, - взревел Алан, обращаясь в дракона и крыльями накрывая камень вместе с сидящей на нем девочкой, - еще не прошла!