Хакер - Буторин Андрей Русланович - Страница 35

– Что же такого мог сказать Анатолий Федорович? – удивилась Лана. – Да если бы вдруг и вырвалось что у него, то он бы не драться стал, а извинился, это уж точно, я просто уверена.

– А чт-то, если они м-мысли друг д-друга услышали? – спросил вдруг Мишка.

– Они-то не умеют же… – начала Катюха, но тут же осеклась и протянула: – А то-очно ведь! Если мы можем, почему и они…

– Я не могу, – сказала Лана.

– А у меня такое ощущение, что и сейчас кто-то в голове лазит, – подозрительно осмотрела собравшихся Катя.

– Нет-нет, это вполне вероятно, что Макс и Анатолий прочитали мысли один у другого, – закивал Кожухов. – Хотя очень странно, что даже мысленно Горбатов мог оскорбить Шорохова. У меня это в голове не укладывается.

– Если п-покалечить с-смог, то п-подумать мог тем б-более, – не согласился с ним Михаил.

– И вообще, – поглядела на любимого Лана. – Какое отношение имеет их драка к нашим поискам истины? Если бы они бились из-за того, что кто-то узнал про другого нечто подобное, то не стал бы молчать, когда им Ерчихин разборки устраивал. Значит, тут что-то другое, и мы их можем «вычеркивать».

– Я бы все же не стал окончательно вычеркивать, – сказал Андрей. – Давайте пока напротив них поставим вопросики. А вот кто у нас еще без вопросов?

– Так Бабурина же! – взмахнула руками Лана. – Тут уже я своими ушами все слышала.

– Я схожу, поговорю с ней, – подскочила Катя. – Мы с ней иногда болтаем.

– Вы же не о промышленном шпионаже болтаете, – нахмурился Кожухов. – Нет, идти к ней тебе одной опасно, веришь? Все пойдем.

– Прижмем ее к стенке! – вскинула сжатую в кулак руку Лана.

– Что, з-завалимся к ней д-домой? – покачал головой Михаил. – М-может не открыть. А т-то еще и охрану п-позовет: п-приперлись на н-ночь глядя т-толпой, спать н-не дают.

– Ну, спать еще рановато, хотя в целом ты прав, – кивнул Андрей. – Можем спугнуть. Надо бы ее как-то выманить. – Он посмотрел на Катюху: – О чем вы с Аленой болтаете?

– Да так… – пожала та плечами. – Ни о чем. Мы же не подруги так-то. Ну, бывает, обновки оцениваем… О! Бабурина решила вязать научиться. Шапочки в основном мастерит, пару раз хвасталась. Просила поспрашивать, может, кому нужно. Я и забыла совсем.

– Так это же то что надо! – обрадовалась Лана. – Вызови ее, скажи, что нашла покупателей, хотят посмотреть.

– Она скажет: завтра на работу принесу.

– А ты ей: что мы в разных местах работаем, – сказал Кожухов, – да так оно и есть. И потом, на работе нужно работать, а не шапочки мерить. Сейчас начальство злое, надает всем по шапкам. Так и скажи, если что.

– А вдруг она скажет, чтобы к ней шли?

– Так это еще и лучше! Только предупреди, что нас четверо, а то и правда не откроет.

Алена Бабурина им открыла. И в дом впустила без проблем. Вот только вела она себя при этом… Не радостно и приветливо, как это было бы, если и впрямь ждала возможных заказчиков, и не настороженно, если бы опасалась быть раскрытой, а как-то слишком уж равнодушно, даже вяло. Словно и впрямь легла уже спать, а ее вдруг подняли. Но времени было еще меньше девяти, вряд ли кто-то так рано ложится спать.

Первой зашла Катя и в нерешительности остановилась. Что же не так с Аленой? Заболела? Или все-таки догадалась, зачем они на самом деле пришли, и так испугалась, что лишилась сил? Говорят, сильный страх действует на людей по-разному: кто-то становится агрессивным, кто-то, наоборот, теряет волю. Бабурина как раз и казалась такой вот… потерянной. И без того никогда не пышущая румянцем высокая, худощавая женщина с длинным хвостом светлых волос выглядела теперь совсем уж бледной. Когда вошли и все остальные, она очень тихо, невнятно спросила:

– Се… шак?..

– Что? – растерялась Катюха. – Алена, я не поняла.

– Всем шап… ки?.. – с трудом выдавила Бабурина.

– Она что, пьяная? – шепнула Андрею Лана.

– Не думаю, – тихо ответил тот и спросил у хозяйки: – Алена, вы хорошо себя чувствуете?

Та подняла на него глаза и долго всматривалась, словно не могла сфокусировать взгляд. На ее лбу выступили капли пота. Потом она все же сказала:

– Хорошо. – И ее тут же вырвало.

Алена Бабурина согнулась, схватившись за живот, и повалилась на пол.

– Медпомощь! – выкрикнул в брун Андрей.

На следующее утро стало известно, что спасти Алену Бабурину не удалось. После того как медики доставили ее в клинику, стало понятно, что своими силами им не справиться; отправили на вертолете в Мурманск. Но не смогли помочь и там. Причина же смерти всех буквально шокировала: отравление бледной поганкой.

– Но как?! – словно пытаясь взлететь, размахивала руками Катюха, когда «тайный квартет» собрался следующим вечером снова. – Какие могут быть поганки, если мы заперты?! Она их что, дома выращивала?..

– Мы-мы-мне кы-ы-кажется, что вы-и-вы-и-иноват я, – заикаясь больше обычного, пробормотал Михаил, бледный не менее, чем Бабурина накануне.

– Ты чего несешь?! – набросилась на него Катерина. – Как ты можешь быть виноватым?! Ты ее, что ли, поганками накормил?! Постой… а ты сам… ты сам их не ел?.. Надо медиков!.. Ребята, смотрите, он белый весь!

– Ны-ы-не н-надо медиков! – замотал головой Мишка.

А потом, сбиваясь и заикаясь, рассказал, что к нему, как к знатоку местных грибов, еще до случаев с медведями обратились несколько работников, которые прибыли на Кольский полуостров из дальних мест, и попросили его рассказать, а еще лучше – показать, какие здешние грибы можно употреблять в пищу, а какие не стоит. Вот он, вернувшись в очередной раз с «тихой охоты», собрал жаждущих знаний коллег и провел небольшую лекцию с демонстрацией как хороших, так и плохих грибов, обратив особое внимание на бледную поганку как особенно ядовитую.

– Погоди, – сказал, когда замолчал Михаил, Кожухов. – Все равно не пойму. Во-первых, ты же эти поганки не раздал своим «ученикам»?

– Н-не раздал, – замотал головой Мишка. – Н-но я н-не помню, что с-с ними с-сделал… М-может, п-просто в к-кусты выкинул. М-мы в скверике с-сидели…

– А Бабурина-то там была?! – выпалила Лана.

– Бы-ы-была, – удрученно кивнул Кочергин. – Я и го-оворю, что вы-и-иноват…

– Погоди ты себя корить! – прикрикнул Андрей. – У меня еще во-вторых есть и в-третьих! А то и в-четвертых, в-пятых наберется.

– Н-ну?.. – с надеждой посмотрел на него Мишка.

– Во-вторых, когда это было? Уже, небось, дней десять прошло. Твои поганки сгнили бы давно! Веришь?

– Яд бледной поганки не разрушается, даже если ее сварить или высушить, – сказала Лана.

– А ты-то откуда знаешь? – удивленно глянул на подругу Андрей.

– Я из вологодского села родом, забыл? Там леса – ого-го какие! И грибов – тьма. Мы там с детства все о них знаем.

– Хорошо, тогда в-третьих! – почти сердито произнес Кожухов, сверля взглядом понурого Михаила. – Если ты показал и рассказал им, что эту поганку есть ни в коем случае нельзя, то с какого хрена ты считаешь себя виноватым? – Тут он стал говорить четко, буквально по слогам: – Ты! Им! Сказал! Нельзя! Ты сказал: это – яд! Вы умрете! Так?

– Т-так, – кивнул Мишка. – Н-но…

– А вот без «но». Нет тут никаких «но»! Если кто-то решил покончить с собой с помощью поганки, то виноват не ты, и даже не мать-природа, а этот конкретный «кто-то». В данном случае даже известно, кто именно.

– Ты думаешь, она сама?.. – ахнула Катя.

– А ты думаешь, ее отравили? – с сарказмом переспросил Андрей, но тут же поперхнулся, даже закашлялся и произнес: – Прости, а ведь и правда…

– То есть кто-то подслушал, что мы собрались идти разоблачать Алену, и быстренько убрал ее? – заморгала Катерина. – А ведь точно! Я же говорила, что чувствовала, будто кто-то у меня в мозгах роется! Как раз тогда, во время нашего разговора, все сходится.

– Н-не с-сходится, – замотал головой Кочергин. – С-срок с-слишком м-маленький.

– Для чего? – уставилась на него Катя.