Порт-Артур – Иркутск – Тверь: туда и обратно - Чернов Александр Борисович - Страница 54

Но, черт подери, Петрович не испытывал ровно никаких угрызений совести! Нет, конечно, неприятно, что любезный граф Кутайсов и его ближние огорчатся отсутствием ожидавшегося продолжения банкета. Но обтекать на перроне, причем как в прямом, так и переносном смысле, досталось ему, Рудневу. Однако афронт Макарова под обалдевшие взгляды окружающих Петрович перенес стоически. Не сейчас, так в самом ближайшем будущем серьезный клинч со Степаном Осиповичем он предвидел. Причин тому было несколько. А время, место и сопутствующие обстоятельства никакой роли не играли.

Во-первых, первые признаки ревности к его скромной персоне со стороны нашего новоиспеченного генерал-адмирала он уже почувствовал. Как ни крути, однако погоняло «русский Нельсон» прилипло к нему, а не к Макарову. И не без оснований, кстати.

Во-вторых, рудневские экивоки в сторону немцев как наших вероятных союзников Степан Осипович упрямо не желал воспринимать всерьез. Он считал, что именно позиция Берлина лишила Россию основной части ее победного приза в войне с турками 1877 года. Он с искренней симпатией относился к французам и нашему союзу с Парижем. Он считал германскую школу кораблестроения фикцией, а лучшую продукцию верфей рейха – второсортной недорослью в сравнении с изделиями британских кораблестроителей. К которым, кстати, он относился с определенной симпатией, имея в их среде немало товарищей и почитателей его талантов и новаторских идей. Одна «Гекла» – улучшенный английский вариант его «Великого князя Константина» – чего стоит, не говоря уже про специальной постройки «Вулкан» или построенный у Армстронга «Ермак». Возможно, в связи с этим никакого рефлекторного предубеждения к англичанам, британскому политикуму и гипотетической возможности в будущем внешнеполитического союза Санкт-Петербурга с Лондоном он не испытывал. В отличие от Петровича.

В-третьих, ознакомив Руднева со своими идеями в области нового кораблестроения, Макаров внезапно натолкнулся на глухую стену не просто недопонимания, а осознанного неприятия! Петрович, с учетом знаний о будущем, категорически не велся на идею мощно вооруженных, быстроходных, но относительно мелких и слабо бронированных кораблей, способных за счет общей численности и мобильности создавать критический перевес над силами неприятеля в любой точке Мирового океана. Гипотетически способных…

К тому же Руднев упорно противился желанию Макарова немедленно приступить к созданию многочисленного подводного флота, аргументируя свою позицию технической неготовностью промышленной и конструкторской базы. Чем буквально выводил Степана Осиповича из себя: ведь под лежачий камень и вода не течет! А к сегодняшней их встрече подкатила новая неприятность: похоже, новоиспеченному генерал-адмиралу доложили господа-доброхоты, что император согласился строить новые ледоколы по менделеевскому проекту не без подсказки некоего Руднева. Увы, шила в мешке утаить не удалось.

Но! Позволить Макарову рулить процессом создания русской морской силы к часу «Ч» Петрович не мог. Категорически. Поскольку хорошо знал про жилку технического авантюризма, которая подспудно билась в этом великом новаторе нашего флота. Достаточно вспомнить годы его сотрудничества с адмиралом Поповым, приведшие к появлению на свет не только «круглых» ББО, но также императорской яхты, что уже было мимо кассы. А затем уже и к полному абсурду круглой шлюпки. Многие его предложения, сперва казавшиеся верхом технической прозорливости, не прошли проверку временем и практикой, приводя порой к печальным результатам. Тут вам и магистральная водоотливная труба, и облегченный бронебойный снаряд, пожалуй, роковая для нашего флота времен реальной Русско-японской войны ошибка Макарова…

Знал также Петрович и про пагубную страстишку Степана Осиповича лично влезать во все аспекты флотской жизни и военно-морского строительства. Как не вспомнить про его инструкцию как главного начальника Кронштадтского порта «О приготовлении матросских щей», например?.. Мировая история вообще крайне скупа на жизнеописания успешных «затычек в каждой дырке». Любой, пусть даже самый талантливый и трудоспособный человек рано или поздно наделает грубых ошибок в своей главной работе, если будет разбрасываться по мелочам, регулярно подменяя собой подчиненных там, где в этом нет никакой необходимости.

В наших реалиях гибель Макарова вместе с «Петропавловском» и сотнями моряков, во многом предопределившая трагичный для России исход войны на море, стала прямым следствием его переутомления. Лично наблюдая с «Дианы» в бинокль за копошением японцев, набрасывающих гадость на внешнем рейде Порт-Артура, он банально забыл тотчас приказать с рассветом протралить опасный район акватории… Отсюда вывод: неуемную энергию Степана Осиповича требовалось перенаправить в созидательное русло оттачивания высокого искусства морской тактики и повседневного натаскивания сил флота, от сдачи рутинных боевых задач до организации больших маневров. Именно здесь таланты Макарова были бы поистине на вес золота.

Вот только, похоже, сам генерал-адмирал приоритеты расставил несколько иначе, что становилось проблемой. Хотя Петрович и ощутил ее много раньше, рассудком понимая неизбежность их конфликта. Не личностного, а делового, конечно. Но даже переживая в душе по этому поводу, он был абсолютно уверен в том, что при помощи государя сможет обуздать норов беспокойного адмирала. Рулить процессом создания новых типов боевых судов и наполнением ими строк Программы военного кораблестроения, равно как и курировать разработки вооружения для них, Петрович намеревался лично, близко никого из первых фигур не подпуская к своей кухне. Даже глубокоуважаемого Степана Осиповича.

Другой вопрос, не слишком ли оптимистично и самоуверенно это было с его стороны? Будущее покажет. Пока же он не сомневался в успехе своего безнадежного дела. Даже с учетом фактора «дяди Алеши». Ведь свободу рук гарантировал ему не кто-нибудь, а сам самодержец. Только со всем этим он будет разбираться в Питере. А сегодня, сейчас…

И вдруг прострелила шальная мысль, как когда-то в студенческие времена…

«Или?.. Или что? Седина в бороду, бес в ребро?! Да, да, да! Елы-палы! Ее карточка здесь, во внутреннем кармане. И что с того, что на ней ее столичный адрес? Но разве это было сказано не мне: “Когда будете свободны от служебных дел, непременно заезжайте. Я буду вам рада…” И что с того, что я даже не знаю, где в этом затопленном всеми дождями мира Иркутске она остановилась? И что с того, что в одиннадцать вечера здесь вряд ли сыщешь какой-нибудь приличный букетик? Но… Не посоветоваться ли сперва с альтер-эго?»

«Э-эй, Всеволод Федорович? Ты не против?» – нараспев подумал Петрович.

«Грешить, так грешить…»

«Ах, так ты только за!..»

Когда графу Кутайсову передали записку с просьбой его адъютанта выйти в малую приемную, он несколько опешил. Все давно было готово к встрече генерал-адмирала и его блистательной свиты. Неужели поезд застрял в пути? Или Степан Осипович неважно себя почувствовал, не дай бог? О худшем даже думать не хотелось.

К счастью, все оказалось не так страшно, но от того не менее печально с точки зрения графских планов на этот вечер. В гостиной на первом этаже его ожидал Руднев с физиономией нашкодившего школьника и потупленными глазками, в которых скакали лукавые бесенята.

Оставшись с Кутайсовым один на один, он в лицах изложил ему весь компот-водевиль на перроне, в результате которого он опозорен на весь флот, генерал-губернатор с его гостями остались без морского общества, а завтра немцев нашему адмиралу предстоит встречать в одиночестве, поскольку всех его офицеров взбеленившийся ни с того ни с сего Макаров увез с собой. Но в конце концов это не катастрофа, не поезд с генерал-адмиралом, улетевший под откос.

«Ну, допустим… Только что-то не договаривает наш “Нельсóн”. Уж больно хитрая физиономия у него…»

– Так как, Всеволод Федорович… Что ж, ежели не захотел наш Степан Осипович отогреть косточки в здешнем обществе, то Бог ему судья. Мы в обиде не останемся. Нам всего больше и достанется, – совсем по-ноздревски зыркнул на Петровича Кутайсов. – Пойдемте же скорей наверх. Вы продрогли поди? Не мудрено по такой-то погодке…