Американец. Хозяин Севера (СИ) - Гринчевский Игорь Леонидович - Страница 5

— И чем нам это поможет? — недоуменно пролепетал Лисичянский, у которого в ушах эхом отдавалось «слава громкая, покровительница высокая и влиятельная…»

— А затем наш блестящий поручик Свирский его на дуэль и вызовет! — весело ответил Ян Карлович, и у Аристарха потемнело в глазах. Так вот, небрежно, без сомнений, берутся устранить человека, за которым высокие покровители стоят? Это чем же расплачиваться придется? И не всю ли оставшуюся жизнь?

Тут Аристарх еще, совершенно некстати, припомнил, что несколько лет назад слышал уже об этом Свирском. Из шляхтичей он, древний, но давно обедневший род, куча гонора, претендует, что из князей, но титул в Российской Империи не признан. А блеск любит, потому постоянно сидел без денег, завёл кучу долгов, а потом карьера «застряла»… Потому как «дуэлянт». На саблях рубится отлично, и стреляет отменно. На двадцати шагах, говорят, из нагана в пятак попадает, а на тридцати — в игральную карту. И было за ним несколько дуэлей, за что и был отправлен в Туркестан. Но теперь, похоже, вернулся.

— Нет, до смертоубийства доводить не станем, ни к чему это! — прервал судорожные мысли Аристарха звучный голос хозяина квартиры. — Просто этот Воронцов после дуэли инвалидом останется да на несколько месяцев в койку угодит, это уже будет первый шаг! Дела-то пригляда требуют, особенно дела новые, только запущенные… Так что, когда господин Воронцов сможет подняться, окажется он никому не нужным банкротом.

Лисичянский только кивнул.

— И вам, Станислав, лучше не зевать, — обратился Ян Карлович уже к Свирскому и подмигнул. — За нищего инвалида Ухтомский свою дочь не отдаст, расторгнет помолвку. А Наталья Дмитриевна, хоть и не красавица, как говорят в свете, но род хороший, связи есть, да и приданое какое-никакое завелось.

Лисичянский только судорожно сглотнул от лихости замыслов. Впрочем… Хозяин квартиры, похоже не сомневается, что стоит лишь убрать преграду в лице Воронцова, как «осчастливленная» вниманием Свирского Натали тут же выбросит белый флаг. Впрочем, даже если это не так, Аристарх Лисичянский будет последним, кто рискнет с этими людьми спорить.

— Ну вот! — резюмировал Бергман, — а там Ухтомские от своих показаний откажутся, адвокаты напоют, где надо, и дело развалится. И вы сможете жить спокойно!

После ухода Лисичянского в гостиной минут пять царило молчание, двое оставшихся просто пили кофе и думали каждый о своем.

— Ты чем-то озадачен? — прервал вопросом молчание Бергман.

— Да, дядя.

При этих словах Бергман не стал морщиться, хотя родство со Стани́славом было весьма отдаленным. Ну, кто же троюродного племянника всерьез родней числит? Однако, заметив, что Свирскому это приятно, Ян Карлович сам иногда стал называть его племянником и предложил звать себя дядей. Ведь ему это ничего не стоит, верно? А одной ниточкой для управления больше! Глядишь, и пригодится когда…

— И чем? Тем, что я предложил женить тебя на этой тощей и рыжей Ухтомской?

— Разумеется, нет. Вряд ли ты это говорил всерьез. Да и я, как ты знаешь, вовсе не из охотников за приданым. Но я не пойму, зачем нам это? Зачем помогать этим запутавшимся тупицам? Чем это приблизит освобождение Польши?

Ян Карлович усмехнулся, потом налил себе коньячку и медленно, смакуя вкус, выпил. И лишь затем тихо произнес:

— Все просто. Российская Империя сейчас слишком сильна, чтобы мы могли так вот запросто, подняв восстание, рассчитывать на успех. Нет, племянник, нам нужна мощная поддержка. Вот я и стараюсь дружить с англичанами. А у одного из их лордов как раз есть деловые интересы в поставках леса из того медвежьего угла. И в его интересах, чтобы у этих лопухов ничего не менялось.

— А ты не боишься, что британцы просто станут для нас новыми хозяевами? — спросил поручик, пытливо глядя на дядю.

— Ну, разумеется, побаиваюсь! — усмехнулся тот. — И именно поэтому Польше нужно, чтобы местные «ревнители старины» были наподобие моего недавнего гостя, туповатые и жадные, не способные даже простую операцию спланировать. Они буквально толкают свою страну к бунту. А в случае бунта по всей Империи, Польша сможет освободиться и без помощи иностранцев.

На обратной дороге сил на пешую прогулку у Аристарха Лисичянского не осталось, поэтому он быстро поймал извозчика и доехал к себе на Гороховую. Дома выпил для укрепления сил пару стопок водочки, а потом засел за письмо племяннику в Ригу. С кратким приказом «сидеть тихо и не отсвечивать» и обещанием вскорости прислать денег. Кроме того, уведомлял, что «обратился к известным им людям, и те обещали возникшую проблему уладить не позднее, чем через пару-тройку месяцев».

И сразу отослал по почте. Разумеется, не самому проштрафившемуся племяннику, а его приятелю, у которого тот нашел временный приют.

Из мемуаров Воронцова-Американца

«…Даже прожив в этом времени несколько лет, я не переставал удивляться, насколько патриархальные тут нравы. И насколько здешние обитатели порой наивны. Аристарх Лисичянский, бывший приятель Дмитрия Михайловича, отца моей Натали, сказал всем, что не знает, где скрывается его впутавшийся в криминал племянничек, и все ему поверили. Нет, не то, чтобы и вправду поверили, само собой. Но вели себя так, будто 'джентльменам у нас верят». Ага, может оно и так, но только не со мной! Я этому хмыренышу мелкому покушения на мою Натали не простил, и прощать не собирался. И потому, едва прибыв в Питер, тупо нанял частных сыщиков, следить за его передвижениями и перепиской. Так что и копия письма племяннику, и адрес приятеля, у которого тот остановился, оказались у меня на руках уже часа через три после того, как письмо было отправлено.

Так и тянуло немедленно рвануть в Ригу да разобраться с негодяем, но не мог. На следующий день я был зван на обед к Великому князю Александру Михайловичу Романову. Разумеется, на обеде ожидалась и его супруга.

Нет, Романовых тут было много, около полутысячи, да и Великих князей хватало. Но дело в том, что Сандро, как его тут иногда шёпотом звали, был не просто аристократ. Он был женат ни много ни мало на родной сестре Императора Российского, а сам приходился царю двоюродным дядей. И до кучи, шефствовал кучей обществ, отвечавших за развитие русского Севера. Ну и как мне было таким знакомством пренебречь? Да и зачем? Лисичянский-младший от меня все равно не уйдет! Опять же, к поездке стоило подготовиться…'

Санкт-Петербург, 24 октября (5 ноября) 1898 года, суббота

Мы с Александром Михайловичем и Ксенией Александровной пили кофе. Именно так, по имени-отчеству, без чинов. Меня тоже звали только Юрием Анатольевичем, никаких «господ Воронцовых». Как говорится, «демократия на марше»!

Разумеется, мне пришлось повторить презентацию, с которой я всего несколько дней назад блистал в гостях у Воронцовых-Дашковых. Всё та же программа! «Магический куб», он же кубик Рубика, кукла Сиси, созданная по мотивам Барби, но с учетом местной моды и вкусов, и «эскимо». Правда, «эскимо» пока было без шоколада, просто мороженое.

Хозяева дома вежливо поахали, но… Через некоторое Ксения время оставила нас одних, и Александр Михайлович тут же поинтересовался насчет того, почему это я так уверен, что идею не скопируют? Неужто наивно думаю, что одобрение Воронцовой-Дашковой удержит хотя бы русских от копирования? Не говоря уж про иностранцев? Вот за патент, да, заплатят. Но не очень много.

Ну, на такие «заходы» я еще и в своем времени отвечать уже умел, поэтому ответил, демонстративно широко ухмыляясь:

— Да не вопрос, Александр Михайлович, пусть попробуют!

И на удивленный взгляд собеседника я пояснил, что дело не в патенте. А просто игрушки эти не воспроизвести без хорошего пластика. Причем целлулоид не подойдет, нужна моя ацетилцеллюлоза! Так что только я, единственный в мире, владею всем пулом технологий: «недорогое производство ацетилцеллюлозы» — «изготовление деталей штамповкой» (с заточкой именно под пластик) — «автоматизированное изготовление и нарезка цветной пленки». То есть, так быстро, много и дешево, как я, «магический куб» не может изготовить никто.