Даже Смерть знает мое имя 2 (СИ) - Решетов Евгений Валерьевич "Данте" - Страница 28

— Вот и хорошо, что их нет! — быстро проговорил Волков, чуть ли не подпрыгивая на сиденье от избытка энергии, хлещущей из ушей. — Сударыни — это, конечно, хорошо, но в мирное время. А в сражениях от них больше вреда, чем пользы. Вот сами посудите… за ними же надо приглядывать во время боя. А то вдруг кто-то их обидит. Или не дай бог ранит. А то и сами ножку подвёрнут. Это же будет считаться уроном нашей дворянской, мужской чести. Дескать, что же вы за воин такой, раз позволили ранить свою боевую подругу? Вот потому мы, аристократы, и не можем отдаться битве со всей страстью и яростью, ежели в наших рядах присутствуют дамы. Нам постоянно приходится приглядывать за ними. Бесит аж. Правильно я говорю, сударь Ратников?

— Ну, отчасти, — протянул я.

— Почему же отчасти? — вскинул брови парень, покосившись на Акима, чистящего пёрышки.

— Лично мне плевать, кто сражается, что на моей стороне, что на чужой: мужик, собака, женщина, демократ… Ежели влез в битву, то автоматически теряешь пол, национальность и прочие атрибуты и становишься обезличенным бойцом.

— Хм, а ведь вы в чём-то правы, — задумчиво выдохнул студент и начал усиленно потирать подбородок, словно хотел добыть из него пару искр.

Кажется, ему понравились мои слова, но, наверняка, для него они прозвучали слишком радикально, вот он сейчас и размышляет над тем, как бы их так перевернуть, чтобы они не потеряли смысл, но в то же время звучали не так резко. Мне думается, что в будущем он не раз использует их.

Рябого же волновали более приземлённые вопросы.

— А ежели в Старых Пнях Ищейка? Что тогда? — спросил он, проверяя свободно ли выходит из кобуры револьвер.

— Нет её там. Она где-то в Чернявске, — уверенно ответил я и покачнулся из-за того, что броневичок остановился.

— Базар! — громко выдал Бульдог, глядя через лобовое стекло на торговые ряды.

Покупателей явно стало меньше, а продавцы больше шушукались между собой, тревожно поглядывая по сторонам, нежели хвалили свой товар. Да, уже чувствуется приход большой войны.

Я хмыкнул, молча вышел из броневичка и обошёл базар, чтобы скрыться от взглядов своих спутников. Не надо им знать, куда я иду. А шёл я, естественно, к своему знакомому старику-торговцу, промышляющему скупкой добытых мной перстней. У дверей его лавчонки меня снова встретил охранник. Он похлопал ладонями по моим карманам и с заученной улыбкой пропустил меня внутрь, а там мою персону ждала неожиданная встреча…

— … Да это же перстень высшей пробы, самый лучший, сударь Коломейцев, — лепетал старик-торговец, блестя вспотевшим сальным лбом и лупая маленькими глазками, испуганно спрятавшимися в набрякших веках.

— Дерьмо, а не перстень! — сорвал с пальца магическую цацку высокий, статный блондин с наглыми голубыми зенками и капризным лицом.

О-о-о, эту физиономию Ратников помнил до конца своей бесславной жизни. Брат Анны Коломейцевой! Да-да, тот самый брат, что вдоволь поиздевался над Ратниковым, когда тот на крыльях любви прилетел в библиотеку, где он должен был провести ночь с Коломейцевой. Однако Ратникова там ждал брат Анны и его друзья.

Между тем Коломейцев швырнул перстень в лицо торговца, стоящего за прилавком. Цацка угодила прямо в глаз старика, из-за чего тот болезненно ойкнул и прижал к лицу толстую ладонь, не смея даже гавкнуть на распоясавшегося козла. Понятное дело, статус Коломейцева был выше, чем у торговца. Да и ранг магического дара, кажется, у него тоже был выше.

— Никогда не думал, что я такое скажу, но мне радостно вас видеть, сударь Коломейцев. Да ещё в таком виде… Орёте с пеной у рта на бедного старика. Отличный пример для любого юного аристократа. Жаль, что тут нет зрителей, кроме меня.

Коломейцев глянул на меня налитыми кровью глазами, в которых блеснуло узнавание. Да, он вспомнил Ратникова, но, судя по его затянувшемуся молчанию, не знал, как себя с ним, то бишь со мной вести. Перед ним ведь уже не тот ущербный Ратников, а новый — архимаг, преподаватель, крутой охотник… Такому дерзить опасно, но очень хочется. Я прям всей кожей чувствовал желание парня как-то унизить меня, втоптать в грязь, да ещё и плюнуть потом в мою жалобно кривящуюся физиономию.

— Язык проглотил, хам? — ехидно сказал я, решив почтить память Ратникова тем, что поиздеваюсь над одним из его врагов. — Ты позоришь дворянскую честь своим недостойным поведением! Унижаешь бедного старика!

— Да я… в общем-то, не в обиде, — промычал торговец, который, вполне возможно, действительно всучил Коломейцеву паршивый перстень.

— Помолчите, сударь. Вы явно в стрессе, потому не осознаёте, что говорите! — бросил я дедку, чья круглая, обвисшая, как кожаные шторы, физиономия то краснела, то бледнела.

— Не смейте так со мной разговаривать! — наконец-то выплюнул Коломейцев, до хруста сжав пальцы в кулаки.

— А то что? Бросишь в меня перстень? — съязвил я, состряпав свою самую насмешливую физиономию. А уж в этом-то я был непревзойдённым мастером.

Парень сразу же запыхтел, как бык, а вся кровь бросилась к его щекам.

— Я вызову вас на дуэль! — взбешено выхаркнул он, скаля зубы.

— Меня? Архимага? Тогда сразу подготовь место в семейном склепе, — желчно усмехнулся я, сложив руки на груди.

— Ты мразь, Ратников! Знаешь, что твой ранг выше моего, потому и ведёшь себя, как скотина, упиваясь своей властью! — на одном дыхании отбарабанил Коломейцев, хрипло дыша.

— Никого не напоминает? А если в зеркало посмотришься? — холодно процедил я.

— О-о-о, я знаю о чём ты… — расплылся в мерзкой, пакостной улыбке парень и восторженно прищёлкнул языком. — Мы с друзьями знатно над тобой потешились в библиотеке. Незабываемое было зрелище. Ты плакал, стонал и униженно просил тебя отпустить. Помнишь, Ратников?

— Великолепно помню, потому-то и хочу стереть тебя в порошок.

— Мой отец не даст тебе этого сделать! — выпалил придурок, мигом сообразив, что он только глубже закапывает себя, вспоминая о библиотеке. — Он из-под земли тебя достанет и заставит ответить, ежели ты хоть пальцем меня тронешь! Он решительный человек, сильный маг и храбрый воин.

— Пф-ф-ф! Слышал поговорку? Не так страшен чёрт, как я. Что ты, что твой отец… вы всего лишь пыль под моими ногами.

— Ты поплатишься за свой дерзкий язык, — прошипел Коломейцев, вонзив в меня огненный взгляд исподлобья.

— Заставь меня заплатить, — хмыкнул я, снял перстень с пальца и отправил его в карман.

На лице урода появился отпечаток сильнейшей внутренней борьбы. Вся его душонка жаждала накостылять мне по первое число, выбить зубы и поставить на колени, но голос разума трусливо шептал, что всё может случиться наоборот: вдруг Ратников сильнее, хотя он и выглядит более щуплым?

— Трус, — презрительно выдохнул я, посмотрев на Коломейцева, как на говно. — Купи себе на базаре пряжу и вяжи по вечерам у камина.

— Судари, судари, — пролепетал торговец. — Прошу вас, успокойтесь. Ну, не будете же вы в самом деле, как простолюдины мутузить друг друга кулаками?

— Видимо, не будем, у кого-то очно жим-жим, — насмешливо улыбнулся я и специально повернулся к парню спиной, словно решил уйти из лавки.

И вот тут-то его эмоции рванули изо всех щелей, как вода из прошитого дробью жестяного бака. Он ринулся на меня, часто-часто дыша, но при этом не орал, чтобы не выдать себя. Однако я на это и рассчитывал… Резко развернулся и от всей своей чёрной души впечатал кулак в физиономию этого урода. Костяшки пальцев смачно хрустнули носом Коломейцева. Брызнула алая кровь, и глаза козла закатились, а сам он мешком говна грохнулся на пол, где остался лежать без всякого движения. Только громко испортил воздух.

Я поморщился и недовольно прошипел:

— Как-то слишком быстро. Чувствую неудовлетворение.

— А я… я слегка в панике, — признался старик, промокнув потный лоб носовым платком. — Чует моё дряхлое сердце, что этот наглый ублюдок захочет отомстить. Вам-то ладно, за дело. Но ведь он и мне захочет сказать пару ласковых… Я же стал свидетелем его унижения. А ежели его отец узнает, что тут произошло? Мне тогда точно не поздоровится. Он же начнёт орать, что я должен был защитить его сынка.