Солдаты далеких гор - Тамоников Александр - Страница 7

Усмехнувшись своей накатившей лени, Букин лег на бок и потянулся к мешку, потом чуть подвинулся, сползая по мягкой траве, чтобы дотянуться до него, и тут же услышал голоса. Старшина сначала не понял, откуда эти голоса раздаются, но вдруг сообразил, что холмик, у которого он присел – это землянка. И рядом с ним отдушина. Землянка на окраине партизанской базы, не командирская, а временная. Ее используют, когда в отряд прибывают гости из штаба, связники, новые бойцы. И сейчас там кто-то был. Двое или даже трое, и они уселись у самой стены и негромко разговаривали. Но здесь отдушина, и они забыли о ней.

Говорили по-румынски, и Букин понимал не все. Он не узнавал голосов, но насторожило то, что говорили о русских. Сначала старшина подумал, что говорят о нем и его товарищах, с которыми они бежали из плена. Но потом он понял, что речь идет о русских разведчиках, которые летели на самолете и которых они спасли во время перестрелки с фашистами.

– Ты говоришь глупости, – утверждал низкий глубокий голос. – Хочешь сказать, что немцы перебили своих солдат, чтобы поставить нам провокаторов?

– Я не знаю, что там на уме у главного фашиста, может быть, он ненормальный, – проворчал хрипловатый голос и кашлянул. – А объяснений может быть много. Выбирай любое!

– Ты говори, что думаешь, что ты все намеками изъясняешься, – поторопил третий недовольный голос.

– Я и говорю, что мы же не знаем, кто был в немецкой форме, – начал раздражаться хриплый. – Может, это были вовсе и не немецкие солдаты. Мог провокатор их подговорить, чтобы партизаны переоделись в немецкую форму? Мог! Мог сказать, что за важными немцами гонятся? Мог! А эти теперь сидят у нас и руки потирают оттого, что в доверие к нам вошли.

– Предлагаешь проверку им устроить?

– Предлагаю! – твердо заявил хриплый. – К командиру идти надо, к Константиносу, и настаивать. А не пройдут, сомнения будут, так проще расстрелять их потихоньку, не поднимая шума.

– Нельзя расстреливать, – возразил мужчина с недовольным голосом. У нас и так в отряде согласия нет. Того и гляди, что он развалится на несколько групп и будем сами по себе. Штаб не одобрит! Если уж на что-то решаться, так на то, чтобы эти русские ушли, а надежные люди их там подальше встретили и перестреляли. Вроде на немцев они наткнулись!

Тихий стук в дверь заставил оперативников замолчать. Они разговаривали очень тихо, чтобы не выдавать своих планов, и понимали, что за ними приглядывают и могут подслушивать. Шелестов сделал знак приготовить оружие, а сам подошел к двери и спросил, имитируя сонный голос.

– Ну, кто там?

– Это я, старшина Букин, – раздался глухой голос.

Шелестов убрал толстый деревянный кол, которым они подпирали дверь изнутри на случай, если придется держать круговую оборону. Дверь без скрипа приоткрылась, пропуская темную фигуру артиллериста. Оперативники собрались у стола и склонили головы, едва не касаясь друг друга лбами.

– Дело такое, товарищ подполковник, – зашептал старшина. – Есть в отряде люди, которые хотят от вас избавиться. Не верят они вам, не доверяют и считают, что было бы проще, если бы вы исчезли.

– Ну, вот этого я и ждал, – ответил Шелестов. – А что же, командир ваш совсем ничего не решает?

– За его спиной кое-кто предлагает с вами разделаться. Есть, конечно, и те, кто хочет убедить командира, чтобы он принял решение, но есть и такие, что готовы сами все провернуть. Я, когда подслушивал их беседу, все пытался по голосам понять, кто же там внутри, в землянке этой. А потом вечером за ужином понял, что один из троих Михай. Это заместитель командира. То-то я слышал, что он покашливает, а за ужином увидел его, голос услышал с хрипотцой да с покашливанием, то сразу и понял все про него.

– Тебя никто за этим занятием не заметил? – спросил Буторин. – А то могли и специально спектакль разыграть, зная, что ты нам об этом разговоре доложишь.

– Нет, – помотал артиллерист головой с густыми, давно не стриженными волосами. – Голову на отсечение даю, что никто меня не видел.

– Голову побереги, – посоветовал Коган и повернулся к Шелестову: – Ну, надо решать. Старшине, конечно, спасибо…

– Подождите! – взволнованно заговорил Букин, перебивая Когана. Он стащил с головы берет и посмотрел в глаза каждому разведчику. – Товарищи, я, конечно, понимаю, что вам не до нас, но я вас прошу от имени всех нас троих – возьмите с собой! Ей-богу, не пожалеете. Мы и местность знаем, и по-румынски худо-бедно балакать научились. Да с боевой точки зрения. То ли дело четыре ствола в бою, а то ли дело семь. Ежели что, прикроем, на себя огонь примем.

– Что так-то, старшина? – остановил словесный поток Сосновский и насмешливо посмотрел на артиллериста. – Полгода хорошо было и вдруг стало тошнить?

– Всегда тошно было, – хмуро возразил Букин, – бить немчуру не позволяли, без толку сидели. Мы не для того из лагеря бежали, чтобы на курорте здесь сидеть. Вы вот появились, значит, серьезное дело у вас. Помочь хотим, имя свое обелить. А то ведь, знаете, как многие там считают. Если в плен попал, то трус, Родину предал.

– Отставить, старшина! – коротко приказал Шелестов. – Слушайте приказ. Сутки вам троим на отдых, почистить оружие, запастись тайком провизией и продумать маршрут выхода из лагеря, чтобы незаметно и быстро уйти на большое расстояние. Понятно?

В два часа ночи группа неслышно собралась на краю лагеря в кустарнике. Весь день русские делали вид, будто ходят как сонные мухи, а вечером, едва стало смеркаться, завалились спать. Уходили из своего сарая через лаз в нижней части стены. Крылов, который ждал разведчиков у лаза, сообщил, что удалось узнать пароль для выхода из лагеря через посты. Под утро должна выходить группа румын. Еще он сказал, что Букин предлагает не рисковать. Все-таки и у румын есть представление о дисциплине. На посту могут знать о том, что группа выйдет из лагеря в пять утра. И все, кто появятся раньше, могут вызвать подозрение. Да и специальное предупреждение о русских могли дать на постах по охране периметра лагеря.

– Разумно, – согласился Шелестов, лежа на земле и глядя, как его товарищи по одному ящерицами выползают из сарая. – Ну, а выход какой?

– Через минное поле, которое перед склоном с юго-запада.

– Ну ты действительно баснописец Крылов, – усмехнулся Сосновский, услышав предложение солдата. – И куда мы потом пойдем: кто без ног, у кого кишки на сосне.

– Нормально все. – Солдат улыбнулся скупой улыбкой. – Я эти мины с румынами там ставил.

– Ты же пехотинец, ты не сапер?

– А у нас в пехоте на «передке» знаете как? Пехотинец на «передке», он и сапер, и пулеметчик, и истребитель танков. Если надо, и разведчик, и повар. Все приходилось делать. А у румын здесь саперов нет почти совсем. Есть пара человек, кто когда-то пробовал установкой мин заниматься, вот и вся подготовочка. Так что я у них за старшего был, учил их. У меня там пометочки сделаны. Да и так на память помню, где что и как установлено. Не сомневайтесь, проведу.

Букин и Митя Пряхин ждали на краю лощины. Разведчики в темноте по одному, низко пригибаясь, подходили и ложились рядом. Наконец вся группа была в сборе. Имелось оружие, патроны и немного провизии, чтобы можно было продержаться пару дней и не думать о еде.

– Что в лагере? Тихо? – спросил Шелестов на всякий случай.

– Все как обычно, – отозвался Букин. – Мы ушли тихо. До утра не хватятся.

– Ну, давай, Сусанин, – шепнул Сосновский Крылову, – веди наше войско только тебе знакомыми тропами.

– Ну, тропа-то здесь одна, – непонимающе глянул на разведчика боец.

Договорившись, как идти, на что обращать внимание, первым двинулся Крылов. Он останавливался у каждой своей метки и ждал следующего за ним. Так, цепочкой они в течение получаса преодолевали минное поле, ступая след в след, не делая ни лишних шагов, ни лишних движений. Шелестов с беспокойством посматривал на небо. Не начинает ли оно предательски светлеть. Но черная безлунная ночь, казалось, и не собиралась уступать свои права утру.