Однажды врач попросил Ксюшу принести лекарство из другого корпуса. Лифт не работал, поэтому пришлось побегать: спуститься с пятого этажа, потом подняться на третий, потом вернуться обратно тем же маршрутом. На последней лестнице Ксюша вдруг почувствовала, что теряет сознание – то ли от жары, то ли от недосыпа, то ли от общей нагрузки. Села на ступени, и… «Как же круто, что это сейчас происходит со мной, а не с врачом! Что в этот момент он с пациентом, а не бегает между корпусами», – вспоминала Ксюша тот момент. Донесла лекарство и пошла отдыхать. Нет, не пошла – полетела, с тем чувством, что находится где-то в очень нужном – в том числе и для нее – месте.

Летом 2020-го Ксюша и Ирина пошли учиться на медсестер: стало понятно, что в жизни точно пригодится.

Если человек болеет в одиночестве, то его выздоровление займет больше времени, чем у того, кто окружен заботой семьи. В больнице действуют те же законы. Человеку бывает нужно просто внимание и просто общение.

Саша Акимов (Горячая Точка), создатель волонтерского направления «тимуровцы»

Саша оказался в больнице первого апреля, в День дурака – и шутка затянулась на долгие месяцы.

У него за плечами было почти пять лет в Ираке. До этого были Палестина, Сенегал, Индонезия – где только Саша не оказывался. После серьезной травмы позвоночника в детстве и полного обездвижения он обрел стойкую неприязнь к статике. Врачи говорили, что в лучшем случае начнет шевелить руками, ходить не будет точно. Но Саша поставил себе цель и каждый день работал изо всех сил…

После школы он решил стать врачом, чтобы понять, как возможно было его выздоровление, – но так и не понял и с медициной свою жизнь не связал. Зато опыт самореабилитации оказался незаменимым в волонтерстве: мало кто, кроме Саши, мог говорить с пациентами после реанимации как равный консультант[15].

Организовать что угодно в полной неизвестности, в недружелюбной среде – навык, выработанный за годы жизни на Востоке. Там за десять лет он вырос из простого менеджера в управленца высшего звена. Но вскоре наскучило, и он уволился. За пару недель закрыл все проекты, сел на самолет и переехал в Индонезию.

* * *

Придя в больницу, Саша по привычке быстро адаптировался. В первые дни таскал тяжести и намывал стены новой реанимации. (Готовить здания приходилось в авральном режиме. При подготовке нового, шестого корпуса больницы еще утром все было в строительных руинах, из стен торчали провода, а вечером уже застилали белоснежные постели и запускали пациентов.) Через несколько недель – вошел в ОРИТ первым из волонтеров. Даже случайно подслушал спор медсестер: «Почему это в ваше отделение три волонтера приходят, а в наше всего один?»

В реанимации на Сашу поначалу смотрели как на диковинного зверя. Но уже спустя сутки два врача, крупный мужчина и миниатюрная девушка, окликнули его, выскочив в коридор: «Саша! Там пациента срочно нужно перевернуть в прон-позицию[16], бегом!»

Саша часто вспоминал первые дни работы в «красной зоне». В те дни он помогал транспортной бригаде перевозить пациентов между корпусами. Как-то вместе с санитаркой и еще одним волонтером они несли пожилую пациентку из реанимации в отделение. Она была практически без сознания, легкая, как пушинка. Ребята аккуратно переложили ее на кровать. Вокруг уже не было тревожно пищащих приборов, но Саша, насмотревшись на сотни пациентов, догадывался, что женщина не выживет.

Он запомнил ее фамилию. Чуть позже, когда у него появился доступ к информационной системе больницы, ввел в поисковик: оказалось, ее не стало через два часа после встречи.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Саша понимал, что в реанимации, помимо заботы, пациента окружает много раздражителей: рядом постоянно суетится медперсонал, горит свет, пульсируют и мигают мониторы, прибывают новые люди, кого-то реанимируют (слышны разряды и щелчки дефибриллятора), кто-то умирает… Человеку там очень, очень страшно, даже если он ощущает это лишь краешком сознания.

И внезапно его оттуда выдергивают, кладут на каталку и везут в обычную палату. В тишину и неизвестность. Появляются день и ночь, циркадные ритмы восстанавливаются, из звуков – ворчат друг на друга соседи по палате да развозят на тележке еду. Спрашивают, будет ли он кашу. А он под одеялом еще голый, после ИВЛ не может говорить – только хрипеть. Пошевелиться тоже не может. Не в состоянии держать ложку. Не говоря о том, чтобы поменять себе памперс.

Из дневника волонтерского наблюдения в WhatsApp

День 1

Сладковская Тамара Федоровна[17], палата 764

Женщина, восьмидесяти пяти лет, физически крепкая, религиозная.

В больницу доставлена по просьбе заведующей отделением.

Считает, что находится у себя дома, а посторонние люди заходят к ней без спроса. Привязали руками и ногами к кровати, поскольку по-другому зафиксировать не смогли (а вдруг опасна для пациентов и себя?). Всячески сопротивлялась. Не пила воду. Скидывала кислородную маску. Хотела смерти.

Позвонил дочери и внуку. Они попросили ее быть помягче с врачами. Больной дали успокоительное. После обеда отвязали от кровати.

Требуется лечение и опека.

День 2