Истинная для волка (СИ) - Соломахина Анна "Fjolia" - Страница 45

Ему бы сдержаться, сделать невозмутимый вид и имитировать хоть какое-то великодушие, но Сигтрюг не мог. Понимал, что палится, но сдержать дорвавшуюся до власти сущность не было никаких сил и… желания. А природное ехидство и вовсе лезло из всех пор, подогреваемое упоительным чувством обретённой силы альфы. Не привык он ко всему этому и теперь еле справлялся с инстинктами, которые буквально орали: это моё, и это тоже! Ничего не давай, властвуй, оторвись за бесцельно прожитые годы!

С каждой минутой Харальд всё больше убеждался, что надо разобраться со всем этим, и как можно быстрее! Посему, вместо того чтобы спорить, он подхватил покачнувшуюся от напряжения Ренату на руки и развернулся к выходу, но его остановили.

— Уже уходишь? — рыкнул дядя, тут же подавляя всех своими флюидами альфы.

Волосы Харальды тут же встали дыбом. Вся его сущность воспротивилась приказу. Волк внутри рвал и метал, жаждал вырваться на свободу и навалять шакалу.

Стоп, какому шакалу? Сигтрюг — альфа. Судя по ощущениям, немного слабее Харальда, но всё-таки.

— Кажется, Рената слишком устала. Тяжёлый путь, да и ребёнок отнимает много сил.

Все тут же принялись поздравлять будущего отца, по-мужски скабрезничая на этот счёт. Пьяные суровые мужики — что с них взять?

Под гогот и пожелания хорошо провести ночь, Харальд удалился. Успел лишь случайно поймать холодный взгляд дяди, переглядывавшегося с одним из воинов.

Выйдя из тёплого, но душного дома, альфа с удовольствием вдохнул свежий воздух. Половинка луны серебрилась в небесах, таинственно мерцали звезды, и это было всё освещение в округе, ибо не было окон у домов северян (лишь небольшие отдушины, которые на ночь закрывали ставнями) — слишком холодно. Признаться, Харальд немного отвык от этого за время путешествия, ведь в Гардалии таковые имелись. Где-то затянутые бычьим пузырём, у Гирдира — хрустальные, но разве сравнишь их зимы? Да от того холода, что переживали могучие викинги, иноземцы бы позамерзали, живи они здесь в своих домах.

— Подождите! — вслед за парочкой из главного дома выскочил Свейн.

Его ноги заплетались, нос алел на заросшем лице, словно спелая слива, которой потчевали северян на пире в Старограде. Вообще, его все очень уважали, но кто-то посмеивался, кто-то жалел из-за тяжести ноши, а кто-то и вовсе сочувствовал. Но сейчас Харальд настороженно относился ко всем, не считая мать и сестры с братом. Попробуй тут доверься, когда вокруг творится нечто непонятное!

— Чего тебе? — Харальд напрягся, ибо хотел как можно скорее унести Ренату подальше от чужих глаз и ушей.

По возможности обсудить очередное пророчество, будь оно неладно! С одной стороны, здорово, что твоя жена не простая человечка, а прорицательница и прочее, но когда дело доходит до конкретики, хочется… покоя. А не вот этого вот всего! Впрочем, с дядей действительно надо было разобраться.

— Занятная у тебя супруга, — проговорил Свейн заплетающимся языком, хотя внутри главного дома Харальд ясно видел, как тот протрезвел. — Интересные песенки поёт.

— Как умеет, так и поёт, — за спиной Свейна нарисовалась грозная фигура Крьярваля, тоже решившего подышать свежим воздухом. — Она же чужеземка.

— Да я не упрекаю, — Свейн покачнулся, схватился рукой за Кьярва, пытаясь удержать равновесие. — Мне, наоборот, понравилось.

— Завтра поговорим, сейчас Ренате надо отдыхать, — отрезал Харальд, начавший подозревать того в сговоре с Сигтрюгом. — Ты уж извини.

— Завтра может быть поздно, — прошептал Свейн, качнувшись в сторону альфы. — Не побрезгуй моей помощью.

— Что он там шепчет? — подозрительно вопросил Сигурд, тоже появляясь в дверях главного дома.

Похоже, ребята тоже почуяли неладное и поспешили помочь своему командиру.

— Уходить надо, Сигтрюг недоволен, — Кьярваль почесал шрам, рассекавший его щёку и часть лба.

Верный признак волнения и плохого предчувствия.

— И я о чём, — будто бы пьяно пробормотал Свейн, сам же смотрел в глаза Харальду совершенно другим взглядом, пронзавшим до глубины двуликой души.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

И была в нём боль из-за смерти Рагнольва, сочувствие Харальду и искреннее желание помочь.

Развернувшись, Харальд двинулся в сторону… дома Кьрваля — единственного, у которого в данный момент не было постоянной женщины. У остальных побратимов истинных пар тоже пока не имелось, но любовницы согревали постель, а, значит, могли подслушать приватный разговор.

— Где мы? — Рената, задремавшая в объятьях своей пары, сонно тёрла глаза и в непонимании оглядывалась по сторонам.

Оказалось, что её уже куда-то принесли, усадили на колени и собирались мучить расспросами. В чужом доме, между прочим! Правда, пока в Архельдоре ей было всё чужое, кроме одного невыносимо сексуального типа.

— Милая, взбодрись, ты опять что-то напророчила, — Харальд ласково провёл своей ручищей по её щёчке, поцеловал так и манившие его губы. — Вот не можешь ты спокойно жить!

— Я не специально, правда, — захныкала Рената. — И я ничего не помню.

— Зато я всё запомнил, — радостно подал голос Свейн. — Боле того — понял!

Рената вздрогнула, ибо в поле её зрения попал только Кьярваль и Сигурд, чужой голос стал для неё неожиданностью.

— Рассказывай, — рыкнул Кьярв, видя, что Харальд вновь отвлёкся на свою пару, пытавшуюся устроиться поудобнее на его коленях.

— Подожди, сейчас Гуннар с Торстом подойдут, — остановил его Сигурд, знавший о планах побратимов куда больше, чем тот же Харальд.

Спустя некоторое время в дверь вошёл рыжий, заставив встрепенуться всех.

— Где Гуннар? — Кьярв нахмурился.

Не любил он, когда что-то идёт не по плану.

— Сейчас, руки помоет и придёт, — отозвался Торстейн.

— О, Небесный Волк, — застонал Харальд, — надеюсь, он никого не убил?

Ибо если викинг моет руки, это значит, что на них слишком много крови. Ну, или пора трапезничать. С учётом того, что они только что ушли с пира, второй вариант — не вариант.

— Нет, просто заставил прилечь отдохнуть одного слишком ушастого волчонка, — хмыкнул Гуннар, входя в дом. Вытер руки о штаны, пригладил слегка растрепавшуюся от недавней борьбы косу на бороде — истинный предмет гордости — и присел к остальным. — Что, даже отдохнуть нам не выйдет, я правильно понимаю?

Он с хитрецой глянул на полусонную Ренату, хмыкнул и обернулся к Свейну:

— Рассказывай, что ты по этому поводу думаешь.

— Скажу, что жену ты нашёл себе — загляденье, — начал с приятного глас Небесного Волка. — С такой не пропадёшь! Что касается твоего дяди, то я уже два дня не могу понять, в чём подвох: Повелитель Моря действительно пришёл раньше времени, Сигтрюг с ним ушёл поговорить, и вернулся уже с силой альфы, а меня как камнем по голове тогда приложило. Ничего не мог сообразить!

— Опять, поди, грибов нажрался, — хмыкнул Кьярваль, тоже порой прибегая к ним, когда шрам сильно болел.

А болел он обычно в день, когда его нанесли и в моменты особой паршивости. Например, когда от него сбегала очередная любовница. С некоторых пор он и вовсе перестал связываться с женщинами, разве что в плаваниях посещал соответствующие заведения, где за деньги ему не задавали лишних вопросов. А если кому что не нравилось, то молчали и делали своё дело. Так себе контакт, конечно, но на безрыбье…

— Было дело, — сознался Свейн, — но то было вынужденно. Я пытался сосредоточиться на Харальде, просил нашего покровителя подсказать, когда его ждать, и в итоге перестарался с концентрацией грибов.

- Всё с тобой ясно, — Сигурд, несмотря на критичный ум и любовь к иронии, похлопал мужичка по плечу с искренним сочувствием.

Ибо уважал его, пусть тот и выпивал слишком часто. Знал, что без хмеля Свейн попросту может сойти с ума. И за Ренату, кстати, он серьёзно переживал — слишком непредсказуем был её дар. Как бы не аукнулся он потом смешанным сознанием.

— Небесный Волк не хотел отзываться, — Свейн недоумённо пожал плечами, мол, кто его, Бога, знает. — Перед гибелью твоего отца я лишь увидел ворона во мгле, что означало время перемен и призыв оставаться мудрым, что далось мне очень тяжело. Сердце болело за конунга и его семью, а Сигтрюг ходил и зудел, что ты не успеешь вовремя, и все мы сгинем от гнева Повелителя Моря. То была неделя ужасной пустоты, пока не пропала одна дева, и стало ещё хуже. Дочка Свантепульке, красавица — просто загляденье. Сильная, смелая, прекрасная волчица! Пошла поплавать и утонула. Она была в той лодке вместе с Хельгой, кстати, когда Рагнольв погиб, но не суть. В общем, странная то была смерть. С гнилым душком, но я никак не мог понять, что в ней не так. Небо продолжало молчать и мучить меня неизвестностью. Словно говорило, что не время сейчас, надо подождать.