Османская империя. Шесть веков истории - Буке Оливье - Страница 7

Стремясь подчеркнуть особенности имперских институтов, успехи завоеваний и красоту величайшей из столиц, а также исследовать логику господства или антагонизма, историки-османисты использовали аналитические модели, основанные на дихотомии (город / сельская местность, оседлый / кочевой, центр / периферия и т. д.), при этом не учитывая реалий «эффективной географии»[32]. Конечно, новая история окружающей среды подталкивает историков работать в этом направлении[33]. Однако в строгом смысле атласа Османской империи на сегодняшний день до сих пор не существует. Более того, в имеющихся работах катастрофически не хватает карт. Обращение к «географической истории», как говорил Фернан Бродель, помогло бы в крупных континентальных и морских системах вычленить характерные для османских земель региональные отклонения.

Да, горы для них представляли собой «громоздкий, непропорциональный, вездесущий скелет, проткнувший кожу»[34]. Да, на их территории была только одна «лакуна» – протянувшийся на тысячи километров и омываемый морскими водами от Южного Туниса до Сирии щит Сахары. Но будем придерживаться следующей точки зрения: османы, наследники средневековых тюркских народов, умели жить на высоких плоскогорьях и использовать ресурсы равнин и гор. Подчеркнем, до какой степени они приспособились к неровностям степей, по которым продвигались. Вспомним безмерно богатый и разнообразный характер занимаемых территорий и наметим сухопутные и морские границы империи в период ее территориального расцвета.

Два моря

Мехмед II (правил в 1444–1446 и 1451–1481) любил называть себя «владыкой двух морей» (Черного и Эгейского) не меньше, чем «султаном двух земель» (Анатолии и Румелии) – он приказал выгравировать эти титулы над входом в свой новый дворец, построенный в Топкапы. Спустя столетие Средиземное море стало внутренним морем, османской территорией, через которую лежал путь из Алжира в Бейрут (1620 морских миль, или 3000 километров) или из Салоник в Александрию (650 морских миль, или 1200 километров). Черное море можно было бы назвать османским озером. Развитие империи было тесно связано с его торговой ролью (до XVI века) и стратегическим значением (до XVIII века).

В отличие от Эгейского или Красного морей, в окруженном суровыми землями Черном море нет островов. С востока и юга оно окружено могучими горами, через которые некогда проходили средневековые торговые пути, ведущие из Месопотамии, Персии и Армении в порты Трапезунд (Трабзон) и Синоп. Торговые пути из Китая вели в генуэзскую колонию Каффа (Кефе[35], в Крыму) и армянскую колонию Тана (Азак[36], в устье Дона), обе колонии существовали на севере Черного моря в XIV веке. Дальше простирались обширные равнины России. Через эту переходную кочевую зону к Балтийскому морю разными путями везли пушнину. Османы часто вторгались в эти земли. Они постоянно подчиняли или устраняли претендентов на трон Золотой Орды (наследников Чингисхана, обосновавшихся в Крымском, Казанском и Астраханском ханствах). В конце XV века османы прогнали генуэзцев из черноморских портов. Они оттеснили венгерских соперников на западе и стремились поддерживать связи с Туркменистаном на востоке. Последняя территория стала пристанищем кочевых военных кланов, силы которых были жизненно важны для проводимой османами в Европе политики завоеваний.

Для достижения военных целей было необходимо одержать верх над русскими в низовьях Волги и взять под контроль два военных пути, соединяющих Азак и Каффу с Дербентом (на Каспийском море, у подножия гор Дагестана), речь шла об обходе персов с севера[37]. Поэтому османы основали торговый путь, ведущий в Бухарский эмират с запада на восток. В этой схеме контроль над Тереком предназначался для ослабления оси север-юг, которая соединяла Москву с новой империей сефевидов. Однако османам не удалось сохранить дорогу в Туркестан открытой, тем самым они уступили статус ведущего тюркского народа. С тех пор и торговля, и культура в Средней Азии пошли своим путем; связи между регионами поддерживались лишь благодаря суфизму и возродились в конце XIX века в результате новой халифской политики. Кроме того, османским позициям угрожали войска Ивана Грозного, в 1552 году захватившие Казань, а после, в 1556 году, и Астрахань, расположенную в дельте Волги. Тем не менее в последующие два столетия султаны сохраняли контроль над Кавказом и оборонительным треугольником, связывающим Астрахань, ставший в 1475 году османским Азак и Дербент (в 1578 году его постигла та же участь).

Черное море стало первым домашним морем османов. Местные земли были богаты пшеницей, древесиной и рабами. Эти территории стали пространством торговой экспансии и в более широком смысле – одной из точек опоры османского экономического и городского развития. Основные торговые пути из Средней Азии и Ирана шли уже не в Крым, а в Стамбул. Новая имперская столица не могла добиться заметного роста без богатых морских грузов, курсирующих по Черному морю. Производство шелка в Бурсе, хлопка в Токате, Чоруме, Мерзифоне, Кастамону, Борлу и Конье, мохеровой шерсти в Тосье и Анкаре и конопли в Трабзоне не развилось бы так сильно, если бы часть продукции не экспортировалась в порты Каффы, Аккермана[38] и Килии. В период с 1470 по 1570 год империя жила за счет степных товаров: зерна, мяса, рыбы, кож и шкур, лошадей и рабов, а также сухофруктов, мяса и хлопка с юга – с Эгейского моря и Малой Азии. Подобную торговую активность обеспечивали купцы-мусульмане и немусульмане, молдаване, татары и тюрки, которые обменивались товарами и торговались в порту Аккерман[39]. Крымские татары хозяйничали здесь до середины XVI века. Однако все чаще на западный берег Днестра наведывались казаки, угонявшие овец, коров и пастухов. В XVII веке в погоне за богатствами они достигли берега Черного моря и предприняли множество пиратских набегов на берега Османской империи вплоть до Босфора.

Средиземное море было географически и коммерчески связано с Черным морем и являлось вторым домашним морем османов. Османы называли его «белым» (следуя тюркской традиции, ассоциирующей стороны света с цветом). Освоение Средиземного моря они начали с изучения Эгейского моря, совершив вылазки с Галлипольского полуострова через северный выход из Геллеспонта[40]. Здесь находились опорные пункты венецианцев, генуэзцев и представителей франкских княжеств. Завоевание островов далось османом нелегко и произошло довольно поздно. Они воспринимали Средиземное море как опасное пространство – предназначенную для каботажного плавания череду водных равнин. Лишь бывалые моряки решались бросить вызов суровым мысам и внезапным штормам[41]. Для османов море было прежде всего интегрированной в империю областью налоговых сборов; таким образом, прибрежные районы входили в островную губернию. Море являлось театром суверенитета, каждый год гросс-адмирал с большой помпой совершал осмотр островов. Порта настороженно относилась к островному населению, находя его мятежным; стараясь оставаться гибкими, власти ослабили канун и перевели некоторые острова на фиксированную налоговую систему (maktu); радикальной мерой стало увеличение присутствия мусульман на Крите. Места изоляции, изгнания и депортации, территории, управляемые в соответствии с географией острова и близостью побережий, сферы деятельности, неоднородно интегрированные в имперскую экономику – османские острова до сих пор не до конца изучены[42]. В любом случае Османское государство нельзя назвать морской империей – таков ответ Колина Хейвуда Фернану Броделю[43]. За исключением каботажа вдоль побережья Эгейского моря и плавания на короткие расстояния между берегами Южного Туниса и Триполитании или между Дамиеттой и Ливаном, в XVII веке большая часть внутренних перевозок осуществлялась на европейских кораблях (французских, венецианских, рагузских), так называемым морским караваном. Тем не менее не стоит сомневаться в существовании дальних плаваний: жители острова Патмос, ввозившие дуб в Венецию и привозившие оттуда качественную парчу, являлись подданными именно Османской империи.