Османская империя. Шесть веков истории - Буке Оливье - Страница 58

Несмотря на ряд преобразований, Махмуд II откладывает в сторону ряд стратегических проектов (аграрная политика, крупные строительные проекты, борьба с неграмотностью), ограничивает командировки специалистов за границу и сдерживает развитие печати (в 1840 году на турецком языке выходят только две газеты). Ему также не удается реализовать вынашиваемую уже несколько десятилетией налоговую программу: отменить тимары в пользу прямого налога и отменить аффермаж. Реформ немного, но они дают результат. Приоритет отдается армии, она получила до 70 % доходов государства. В 1827 и 1834 годах созданы новые военные корпуса, а также провинциальное ополчение (redif), военно-медицинская школа и военное училище. Порта реформирует старые инженерные школы, вводит ношение фески, а затем распространяет ее на гражданское чиновничество. Для того чтобы справляться с мощным военным флотом, построенным греками Эгейских островов и Пелопоннеса, османский флот приобретает легкие корабли, корветы и фрегаты. Чтобы покрыть расходы на обучение и оборудование, новой структуре («казначейство земельных участков», mukataat hazinesi) поручен централизованный сбор доходов от аффермажа. Блистательная Порта реструктурируется путем создания министерств (иностранных дел, юстиции, финансов и т. д.) из старых управлений или советов. В 1831 году проводится обширная перепись населения для оценки ресурсов страны. В последующие годы открыты постоянные посольства в Лондоне, Париже, Берлине и Вене.

Политика прагматизма

В центре: Блистательная Порта

Порта по-настоящему обживает пространство к западу от дворца Топкапы, на периметре, ныне занятом префектурой Стамбула. Государственный аппарат организован вокруг лидера, который не является главой государства: великого визиря. Он оставался у дел недолго – по моим подсчетам, в среднем 17 месяцев между 1732 и 1782 годами; только двое удерживались у власти более пяти лет: Невшехирли Ибрагим (1718–1730) и Коджа Рагиб (1757–1763). Войны (особенно 1738–1739 и 1768–1774) приводят к настоящей резне среди визирей. Прямой власти этих политиков не подчинялись только главный казначей, гросс-адмирал и ага янычар. Между 1700 и 1830 годами администрация Порты крепнет и увеличивается с нескольких сотен до примерно 2500 человек. Существует специализация. Каждый кабинет возглавляет первый служащий, удостоенный звания hacegân. Доходы, поступающие от служебных вотчин (тимары и зеаметы) и казны, распределяются между различными кабинетами.

Великий визирь должен справляться со всеми делами империи. Все большая часть его энергии уходит на решение столь же простой, сколь и тяжело решаемой проблемы: как найти достаточно денег, чтобы заплатить войскам? Будучи губернатором столицы, визирь следит за снабжением города и, в частности, заботится о том, чтобы в нем не было недостатка ни в крупах, ни в мясе. На случай перебоев государство располагало складами, в которых запасов должно было хватить на четыре-шесть недель. В сопровождении аги янычар и кади Стамбула глава Порты регулярно ездит инспектировать рынки, контролировать цены на хлеб и мясо и оценивать качество фруктов и овощей. Ему положено также оказывать помощь жертвам пожаров, от которых страдает Стамбул. Августовское бедствие 1782 года запомнилось как «величайший пожар»[275]: он уничтожил две трети исторического полуострова. В последующие недели тогдашнему великому визирю Егену Мехмеду пришлось заняться переселением 300 000 жителей и обеспечить наилучшее руководство временным или постоянным расселением части жителей в городах, расположенных недалеко от столицы.

Великому визирю помогали заместители, с которыми он встречался ежедневно: интендант (kahya) обеспечивал организацию его кабинета; когда его начальник был в походе, он становился во главу Порты; глава канцелярии (реис-уль-куттаб; reis ül-küttab) руководил дипломатией; министр общей полиции (başçavuş) занимался протокольными вопросами. Службы хранителя печатей (нишанджи) теряют свое значение, однако вес управляющего кадастром, генерального инспектора артиллерии и главного казначея растет. Во дворце обязанности (должности) двора организованы по строго определенному протоколу. Среди наиболее важных из них ага янычар, стоявший во главе постоянно крепнущего корпуса, располагает советом, генеральными офицерами, находящимися в его ведении, и администрацией, отвечающей за бухгалтерию и корреспонденцию. Интендант императорских садов (bostancıbaşı) обладает обширными полномочиями по надзору и наблюдению, часто патрулирует берега Золотого Рога, Босфора и Мраморного моря, собирает доходы государственной собственности и следит за содержанием дворцов и беседок. В окрестных селах он выполняет общие и различные задачи по охране общественного порядка и полицейские функции: обеспечивает исполнение служебных распоряжений, проводит расследования, преследует беглецов, подавляет беспорядки и укрепляет противопожарную безопасность.

В первой половине XIX века корпус писчих (калемие) современной эпохи преобразован в гражданскую администрацию (mülkiye). Служащие разделены на офисы и прикреплены к начальству; большинство из них отныне работает в министерствах и назначены на определенные должности. В имперских альманахах (salname), распространявшихся с конца 1840-х годов, они перечислены по рангам и чинам. Уголовный кодекс 1838 года отменил смертную казнь для слуг султана по государственным соображениям за преступления против государства (siyaset-i örfiye). Практика ареста их имущества после увольнения сократилась. Тем не менее агенты Порты продолжают считать себя слугами государя: традиция kul (государственного раба) сохранилась, несмотря на принятие единого устава государственной службы.

Знать в государстве

Различные семейные линии отличаются на службе у государства культурой «семейного гения»[276]. В этом заключается различие, которое я провожу между государственной знатью (выражение, не подходящее к османскому случаю) и знатью в государстве (соответствующей наблюдаемым реалиям последних двух столетий империи). Что касается термина «дворянство мантии»[277], то он представляется мне неуместным, поскольку султан никогда такого дворянства не признавал. Ничего общего с русским случаем, где бюрократия давала доступ к дворянству, а дворянство – к высшей администрации. Зато утверждение сэра Дж. Портера, датированное 1769 годом, вполне обоснованно: «Я заметил, однако, что есть некоторые семьи, особенно уважаемые в народе исключительно за заслуги и достоинства своих предков; в их числе потомки Ибрагима Кана [сына Соколлу Мехмеда], они пользуются высшим уважением среди всех сословий граждан»[278]. Историограф Васиф Эфенди любит приводить арабскую заповедь: al walad ül-hakiki bi-âtâri ͗abâ͗i-hî, «истинных детей узнают по тому, что они следуют стезею предков». Сыновьям знатных особ отдавалось предпочтение. В их домах имелся один или несколько наставников. Они учились с раннего возраста и потому были лучше образованы.

Беспрецедентный факт в истории суннитского ислама: улемы введены в «мусульманскую институцию» (сэр Х. А. Р. Гибб, Х. Боуэн). Люди Божьи, они никогда не рассматривались как рабы султана (по мнению историков, они являлись членами «руководящих институтов»)[279]. Государь освобождает их от процедур произвольного наказания (siyaseten). Продолжая создавать супружеские союзы, заключенные в XVII веке и затем становящиеся все более эндогамными, они сокращали конкуренцию за высокие должности и еще вовлекали в свою деятельность сыновей. Между 1703 и 1839 годами 13 из 58 шейх-уль-ислам были выходцами из трех семей; из 188 «великих мулл» (шейх-уль-исламы, военные судьи, судьи больших городов) 112 являлись сыновьями «великих мулл», 41 – сыновьями других улемов, и только 35 происходили из других социально-профессиональных слоев[280]. Увеличилась разница между сыновьями высших улемов, интегрированных в иерархию с подросткового возраста, и учениками медресе (softa), которые сотнями – в 1784 году только Стамбул насчитывает 1500 пансионеров медресе[281] – бесконечно ждали назначения на искомый пост. Росло число кандидатов в судьи. В результате срок пребывания в должности сократился. Сотни странствующих кади жили, ожидая решения советов знати. Разочарование улемов среднего и низшего звена побудило некоторых из них поддерживать реформы в надежде, что они окажут положительное влияние на развитие карьеры.