Османская империя. Шесть веков истории - Буке Оливье - Страница 27

Основателем второго суфийского ордена, сильно отличавшегося от мевлеви, был Хаджи Бекташ (ум. 1337), родившийся в Хорасане и ставший знаковой фигурой для тюркских племен Анатолии. Для ордена Бекташи характерен синкретизм, содержащий элементы шиизма и древнехристианских верований. В бекташи мог вступить человек любого происхождения. Идеология ордена была пропитана призывами к захвату новых земель и обращению иноверцев в ислам. Положения ордена отличались своей гибкостью, его последователей удобно было использовать для исламизации захваченных земель, а Ходжи Бекташ незаметно стал покровителем нового корпуса янычар.

Области соприкосновения[140]

В период с XII по XIV век ислам стал доминирующей религией в Малой Азии. Тем не менее на Балканах большая часть населения исповедовала христианство, причем в сельской местности даже чаще, чем в городах. Численность христиан варьировалась в зависимости от региона и периода. В связи с отсутствием средневековых источников обратимся к имеющимся данным для следующих десятилетий. По одной из оценок, основанной на данных по подушной подати, в 1490-х годах общее число христиан составляло около 4 миллионов человек. По другой оценке, основанной на переписи населения 1520–1535 годов, эта цифра составляла 80 % населения Румелии. Османские завоевания привели к миграции христиан, которую невозможно оценить количественно. Одни группы христиан уходили в византийские или венецианские земли. Другие отправились в Италию, Священную Римскую империю или Францию. В Болгарии сельское христианское население уходило в горные районы. Небольшая элита, состоявшая из знати и духовенства, стала преемницей традиций религиозной архитектуры, составления рукописей, росписи фресок и икон. Византийские или латинские христиане с Крита или Мореи, по другую сторону границы, укрывались на османских землях, сбежав от настойчивых кредиторов, с галер, куда их насильно угоняли, а также опасаясь неминуемых тюркских набегов. На территории Османской империи можно было получить лучшую защиту, чем в латинских или византийских странах. Кроме того, местное население облагалось более низкой ставкой налогов.

Согласно законам шариата, христиане и иудеи, находившиеся под защитой султана, сохраняли право свободно исповедовать свою религию и заниматься торговлей. В «житиях святых» (menakibname) жителями Рума могли быть как византийцы, так и анатолийские турки. В суфийские братства, сформировавшиеся вокруг мистиков Джалаладдина Руми и Хаджи Бекташа, вступали и христианские последователи. Бей Орхан из Бурсы устраивал примирительные дискуссии о равенстве заслуг пророков Иисуса и Мухаммеда, в которых принимали участие и христиане. В деревенских общинах Вифинии турецкие, арабские и персидские имена соседствовали с именами из православных святцев[141]. Население пограничных районов в значительной степени зависело от труда христиан. В новой столице Эдирне османские власти нанимали секретарей, советников и финансовых экспертов любого происхождения. Кроме того, привилегиями пользовалась православная церковь – например, она обладала правом возделывать угодья при монастырях. В случае накопления капитала крестьяне, исповедовавшие христианство, становились налогооблагаемыми арендаторами. В Бурсе, Пловдиве и Галлиполи росли общины греческих и славянских торговцев и ремесленников. В самом старом из сохранившихся налоговых реестров (Арванид в Албании, 1431) 59 из 335 перечисленных тимариотов были христианами[142].

Однако области столкновения между исламом и христианством в основном ограничивались поклонением святым, посещением святых мест и распространением неортодоксальных верований[143]. В Анатолии существует лишь несколько хорошо задокументированных примеров, как на смену мусульманскому культу пришел христианский. Переход происходил постепенно: «Сначала мусульмане посещают христианское святое место и, увидев чудо, убеждаются в его святости и действенности; на втором этапе новые почитатели идентифицируют христианского святого как мусульманского ‹…›; на третьем – христиане перестают посещать святое место, либо потому, что христиан не осталось в округе, либо оттого, что христиане, будучи в меньшинстве, отказываются смешиваться с мусульманами во время религиозных праздников»[144]. На Балканах подавляющее большинство христианских мест поклонения остались таковыми. Во многих городах, например в Амасье, культ святого Георгия сочетался с культом Хызыра и Ильяса (Илии). Праздник отмечался в ночь с 5 на 6 мая, когда происходило сближение солнца и созвездия Плеяды. Согласно тюрко-монгольской культурной традиции, эта ночь делит год на два времени года и связывается с празднованием Хедерлеза, широко распространенного в Анатолии и на Балканах.

Не будем наивными: сосуществование двух религий нельзя охарактеризовать термином convivencia[145]. Общие священные места становились причиной нескончаемой полемической конфронтации и напряженных переговоров. В эпических сказаниях и преимущественно антисинкретичных текстах слышны были призывы к господству ислама[146]. Зимми продолжали оставаться подданными второго сорта. Принятие синкретизма прекратилось в тот момент, когда легитимность османской власти начали оспаривать. Так, анатолийский дервиш из Смирны Бёрключе Мустафа зашел настолько далеко, что стал отстаивать равенство между христианами и мусульманами и призывать к разделу имущества. Он поступил в услужение ученому и мистику Бедреддину Махмуду, казаскеру (kazasker) Мусы, одного из сыновей Баязида I. Это движение набрало обороты, сплотило маргинальных мистиков, безземельных крестьян и кочевников, не подчиняющихся центральной власти. Оно было подавлено в кровавой резне 1416 года.

С 1430-х годов султаны стояли на страже суннизма в качестве религии династии, при этом империя продолжала поглощать население захваченных территорий. В непрерывной череде средневековых исламских государств правители покупали на рынке военнопленных и рабов. Молодые люди, забранные по девширме, периодически выполняли различные домашние и военные дела, строили оборонные сооружения и служили во флоте. Однако отношение османов к этому вопросу отличалось от мамлюков в Ираке или Египте: новые подданные, вместо того чтобы оставаться пойманными пленниками или ввезенными рабами, могли, после обращения в ислам, обрести свободу. Лучшие из них вместо свободы получали возможность подняться по иерархической лестнице.

Переход в другую религию: вопросы и дебаты

Коснемся важного сюжета историографии Османской империи; к сожалению, несмотря на множество споров, назвать его глубоко изученным нельзя[147]. Речь пойдет о христианских и еврейских общинах, находившихся под властью османов. Не касаясь этой темы, невозможно начать разговор о формировании идентичности балканских народов в XIX–XX веках. Чтобы избежать смерти или изгнания, сохранить поместья и социальный статус, многие знатные семьи, в том числе землевладельцы, были вынуждены совершать отступничество. Как это часто бывает с историей средневекового периода Османской империи, изучить это явление сложно из-за нехватки письменных источников, неофиты редко оставляли свидетельства о жизненных обстоятельствах или личных мотивах смены религии. Таким образом, без ответа остается фундаментальный вопрос: почему Балканы оказались мало исламизированы?

Необходимо начать с одного удивительного факта: обращение происходило в одностороннем порядке и безвозвратно. В отличие от иудейского или христианского обычая, от неофита не требовалось никакой подготовки – обрезание, напротив, было обязательным. Исповедание веры могло осуществляться вне места культа и в отсутствие служителя; как и при заключении соглашения, необходимо было присутствие двух свидетелей-мусульман. Необходимо учитывать важный факт: политика принудительного обращения была невыгодна государству с точки зрения налоговых сборов, поскольку после перехода в ислам новообращенные мусульмане переставали выплачивать 25 асперов – налог, который платили крестьяне-христиане (ispence), – а также джизью. В XV веке общая сумма этих двух налогов равнялась по крайней мере двум золотым монетам (7,14 г). Конечно, налоговые органы взимали часть из них – например, существовала пошлина за владение (ресм-и чифт), ее должен был выплачивать любой крестьянин, владеющий полной упряжкой двух животных. Однако уплаченная сумма составляла лишь половину налога ispence. Если добавить подушную подать, то из-за каждого новообращенного мусульманина казна теряла больше одной золотой монеты (3,57 г)[148]. Казначейство оставляло за собой право увеличивать налоговое бремя, когда считало это необходимым.