Воробей. Том 2 (СИ) - Дай Андрей - Страница 33

В общем, время поджимало. Вскорости мне следовало ехать обратно, в столицу. И тратить последние денечки на расследование совершенно не хотелось. Но надо было все-таки разобраться. Поэтому, ничтоже сумняшеся, я пригласил всех троих названных председателем губернского правления господ к себе на ужин.

С Захарием Михайловичем я уже успел по другим делам встретиться и обстоятельно побеседовать. Напомню, у нас с ним в совместной собственности уже с полдюжины золотоносных приисков и одна шахта, где свинец добывается. Тоже, кстати, выгодное дело оказалось. Это я про свинец. Растущая российская промышленность потребляла этот мягкий и податливый металл в любых количествах.

С генерал-майором Иващенко мы, конечно же, были знакомы, но не так чтоб хорошо. Воинский губернский начальник не лез в дела гражданского правления, а я в дела военные не вмешивался. Знал только, что Поликарп Иванович один из тех, кто громогласно ратовал за увеличение нашего, российского, военного присутствия на границе с Китаем. И в частности, именно его стараниями гарнизон нашего форта в Кош-Агаче, в Чуйской степи, вырос уже до батальона численности. Существенная для тех мест сила! Напомню: Черняев двумя полками смог весь Туркестан завоевать.

А вот священника, отца Аполлона Лашкова, учителя Слова Божьева городской гимназии, я не знал совершенно. Может и видел. В толпе встречающих на Копеечном вокзале кого только не было, вполне возможно, что и он с гимназистами присутствовал. Но вот так, чтоб кто-то целенаправленно мне этого человека представил, такого не припомню.

Естественно, никто из троих от моего приглашения не отказался. Их легко понять. Во-первых, не так часто первый министр государства Российского зовет к себе. А во-вторых, вельможам такого ранга в принципе не положено отказывать. Еще один плюс моего высокого чина, кстати…

Андрей Петрович Супруненко, действующий губернатор Томской губернии, как хозяин дома, и наиглавнейший местный начальник, приложился к разговору автоматически. Впрочем, я не был против. Действительный статский советник успел уже зарекомендовать себя, как умеющего думать и делать выводы человека.

Естественно, разговор начался только после того, как слуги снабдили нас всех горячими напитками. Кофе, или чай — кто что выбрал.

— … Захарий Михайлович, — обратился я к Цыбульскому, когда закончил краткий рассказ о явившихся в Санкт-Петербург инородческих «ходоках». — Вас рекомендовали, как изрядного путешественника, хорошо знакомого с бытом туземных народностей. Так ли их положение ужасно, как их представители хотели в том уведомить Государя? И, господа! Давайте уже без чинов. Ныне мы должны разобраться в важнейшем для страны вопросе. Титулования здесь нам ни к чему…

— Ваше… Герман Густавович, — начал Цыбульский. — Верно говорят, мне изрядно где довелось побывать. В том числе и в стойбищах и селищах аборигенов. Впрочем, и вы, Герман Густавович, бывали в юртах туземцев юга Алтая… Что же касаемо их положения, так, господа! Инородцев множество разных. Если те, что обитают по берегам крупных рек к северу отсюда, влачат жалкое существование, питаясь, по большей части, рыбой, то многолюдные племена степных киргизов Кулундинской и Барабинской степей — вполне себе благополучны. Лесные же обитатели, вроде шорцев, алтайцев, хакасов и тунгусов, в силу крайней отдаленности от мест расселения русского населения Сибири, зачастую имеют весьма смутное представление о нас. Как и мы о них. Да, с нашей, цивилизованной, точки зрения, быт их примитивен, ремесла просты и незамысловаты, а племена их слишком сильно зависят от миграции лесных зверей. Но и наше влияние на них исчезающее мало.

— Это не мешает нашим торговым людям обманывать этих дикарей и надувать, — ввернул Супруненко.

— Недобросовестные торговцы обманывают и надувают не одних только дикарей, ваше превосходительство, — возразил Захарий Михайлович. — От них и русские крестьяне страдают, и казачьи станицы и татарские улусы. Нельзя сказать, что вот этих туземцев все постоянно облапошивают, а вот этих, русских, нет.

— Вот как? А имеются ли купцы, ведущие честный торг с туземцами?

— Несомненно, — кивнул Цыбульский. — Несомненно, Герман Густавович. И таких не мало.

— Я прекрасно себе представляю, какие товары могут быть востребованными у аборигенов, — заинтересовался я. — Но на что наши торговцыобменивают свои товары? Что вывозят из инородческих селений?

— Шкуры. Меха. Степняки — основные поставщики лошадей и войлоков. С недавних пор, многие из барабинцев занялись еще разведением крупного рогатого скота для поставок на Каинские консервные мануфактуры. Лесовики же могут предложить только шкуры диких животных. Однако спрос на качественный мех и не думает падать. В прошлом годе на Нижегородской ярмарке одной лисицы было продано на сумму едва не дотягивающую до миллиона серебром.

— Изрядно, — крякнул губернатор. — И все это меховое богатство — родом из туземных селений?

— Большая часть, ваше превосходительство. Северные рыбоеды почти не занимаются охотой на пушного зверя. А русских охотников и вовсе по пальцам одной руки счесть можно. Крестьяне же добычей в лесах почти не заняты.

— Очень интересно, — кивнул я. — Это что же выходит? Те из аборигенов, что наименее часто стакаются с русскими соседями, живут не в пример лучше?

— Сравнительно, да, — после полуминутной заминки, признал Захарий Михайлович. — Алтайцы и телеуты, лишенные своих земель в равнинной части Алтая, более не имеют возможности обладать большими стадами животных. А без стад, и благосостояние их заметно упало. Горная часть Алтая не позволяет выкармливать слишком много голов скота.

— Вы не упомянули татар, — уточнил я. — Ни черных, ни белых.

— Татары такие же пришельцы здесь, в западной Сибири, как и мы, русские, — пробасил отец Аполлон. — Прежде, до завоеваний хана Кучума, они обитали много южнее. Кроме того, татары более всех остальных инородцев подвержены влиянию цивилизации.

— Вот как? — вскинул я брови. — И чем это вызвано?

— Магометане, — выплюнул священник. Словно бы это должно было все мне сразу объяснить.

— И что с того? В империи множество магометан.

— Их пробовали обратить в православие, — поспешил пояснить мне Цыбульский. — Только перестарались. Давили слишком. Вот те и приняли ислам. А где мусульманство, там и их школы. Каждый из них должен уметь читать священные тексты.

— Интересно, — заинтересовался я. — Отчего же православная церковь не занимается тем же самым? Что может быть проще — обучить сотню детишек читать и писать? Если бы в каждом туземном племени имелись грамотные люди, нам было бы куда проще.

— А кто за это должен платить? — скривился отец Аполлон. — У нас и без аборигенов знающих священников на все приходы не хватает. Святые отцы трудятся в поле лица, так что еще и грамоте учить нет у них никакой возможности.

— Магометанские же муллы находят время.

— То совсем другое…

— Господа, — воззвал губернатор. — Ваше высокопревосходительство. Мы и русских крестьян обучить не имеем возможности. Что уж об инородцах говорить.

— Понятно, — кивнул я. Проблема ширилась. А я подумал вдруг, что совершенно упустил из виду вопросы образования. Не только инородцев. Вообще. Простейшее, начальное для большей части крестьян и горожан. Это лукавство, когда говорят, что неграмотным человеком легче управлять. Печатное слово, родившись, как запись священных текстов, имеет огромное влияние на человеческий ум. Через газеты и журналы, через печать, можно внедрить в головы народа любую мысль, любые установки. Нужно только, чтоб этот самый народ умел читать.

— Я слышал вооруженные татары ныне сопровождают этапируемых заключенных? — уточнил я.

— Истинно так, ваше… Герман Густавович, — степенно кивнул генерал-майор. — Сибирское казачество теперь занято охранами границ и службой в Собственном Его Императорского Величества конвое. Пехотные баталионы тоже не имеют возможности заниматься конвоированием. Пришлось организовать служивых татар.