Ты будешь страдать, дорогая - Фокс Натали - Страница 9

Везде, где только можно, стояли вазы с цветами — розами, чтобы наполнить благоуханием воздух, лилиями и диковинными орхидеями, которые украшали и ее спальню. Вилла, пусть мрачноватая, была очень красива, но Джемму вдруг поразила странная мысль: в этих стенах не слышно взрывов детского смеха. Да и вообще у дома был такой торжественный вид, будто это музей какой-то, где детям, конечно, не место.

Одна из комнат оказалась запертой, и Джемма решила, что это, видимо, кабинет Агустина. Она прошла мимо и направилась по коридору к кухне. В самом его конце Джемма открыла дверь, такую же тяжелую и обитую железом, как и все остальные двери в доме.

Вот где билось сердце виллы! Комната невероятных размеров, светлая, обставленная как минимум на целый век современнее, чем все, что Джемма видела здесь до сих пор.

Мария обернулась к ней от огромной сверкающей плиты, где жарился бекон и пеклись оладьи. Восхитительный аромат поднял Джемме настроение.

— Джемма, вы хорошо чувствовать, si? Фелипе с лошади.

Джемма и сама это видела. Она заметила Фелипе через открытую заднюю дверь кухни. Он объезжал лошадь на выгуле перед конюшнями. На нем были черная тенниска и белые бриджи для верховой езды. Даже с такого расстояния нельзя было не заметить, что изможденность, бросившаяся ей в глаза при встрече с ним, оставила печать только на его лице, но не на теле.

Он был по-прежнему мускулистым и очень сильным, хотя и похудевшим.

Сердце у нее заныло при мысли о том, что причина, возможно, в ней. Но ведь это не так? Он же ненавидит ее, разве нет? Но страдания, обещанные ей, не приносили ему никакого удовлетворения. Жажда мести, питающая его злобу, только ухудшала положение.

Мария пригласила ее к столу, и Джемма, почувствовав себя во вполне домашней обстановке, с радостью приняла приглашение. Ей было приятно, что ее принимали здесь отнюдь не как гостью.

— Кристина убирает спальни и скоро быть свободна. Вы тогда начинать картина? — горя нетерпением, поинтересовалась Мария, когда Джемма принялась за завтрак.

— Позже, Мария, — раздался позади нее голос, и Джемма бросила взгляд на Фелипе. Он стоял на пороге, обрамленный прямоугольным каркасом двери, и яркие солнечные лучи подсвечивали сзади его темную фигуру, как будто сам дьявол из преисподней явился на свет Божий. — Я хочу утро провести с Джеммой. Кристина сможет позировать попозже. — Он уселся за стол напротив нее и положил кнут для езды рядом, как будто он мог понадобиться ему в любую минуту.

Джемма мысленно залепила себе пощечину: с этими постоянными мыслями о пытках, которые он ей уготовил, недолго превратиться в параноика.

— Хорошо спала? — поинтересовался он, набрасываясь на завтрак, состоящий из яичницы с беконом и оладий.

— Да, спасибо, — вежливо ответила Джемма, поднося к губам чашку с кофе и всматриваясь в его лицо поверх дымящегося края. — Я думала, что я самая ранняя пташка, но ты меня обошел. Я видела, как ты занимался с лошадью.

— Выездка. Я развожу скаковых лошадей. Завтра этому жеребцу предстоит отправиться на племенную ферму, так что ему понадобится вся его сила. Не хочешь посмотреть? — В глубине темных глаз блеснул циничный огонек, и сообразительная Джемма мгновенно поняла, что это предложение — его очередной укол и атака.

— Нет, благодарю, — чопорно проговорила Джемма и смущенно опустила ресницы.

— В таком случае тебе, возможно, будет интересно взглянуть на жеребца-»соблазнителя» в действии! Не так возбуждает, но тем не менее весьма поучительно.

— «Соблазнителя»? — осторожно повторила Джемма, не сдержав любопытства.

— Жеребца-»соблазнителя» приводят к кобыле, чтобы он провел предварительный, самый сложный этап ухаживания, перед тем как настоящий производитель наденет на себя лавры победителя. В тот момент, когда «соблазнитель» попытается взобраться на кобылу — значит, она уже готова, — вводят производителя.

— Но это же кошмар! — выпалила Джемма. — Это несправедливо.

— Справедливости вообще не очень-то много в любви и на войне, — со значением произнес он.

Джемма, проигнорировав намек, пылко возразила:

— Скажи это бедняге «соблазнителю»!

— О, у них тоже бывают счастливые моменты, — ответил он и подлил себе кофе. — Тебе не известна история Архива, не слишком выдающегося скакуна, которого отстранили от скачек и превратили в «соблазнителя»? Его полюбила Вишенка, да так, что хотела только его и постоянно отвергала всех других женихов. Ее владелец сочувствовал ей и в конце концов смирился с ее любовью. В результате этого незаконного союза на свет появился Аркл, один из величайших скакунов всех времен.

Джемма невольно улыбнулась.

— Звучит как сказка для лошадей.

— Это правда, уверяю тебя, — с нажимом произнес Фелипе.

Улыбка сошла с губ Джеммы. Возможно, в этой сказке тоже скрывалось предупреждение. Возможно, Бьянка играет роль эдакого «соблазнителя» в облике женщины. Фелипе, наверное, с помощью Бьянки собирается выполнить свой мстительный замысел, чтобы она, Джемма, кинулась в его объятия, а он смог бы ее отвергнуть. Но не логичнее ли предположить, что Бьянка действительно нужна ему, — и в этом случае сама Джемма превращается в глазах Бьянки в того самого «соблазнителя»!

— Ты готова к осмотру? — Фелипе отодвинул от себя тарелку.

— Да, но сначала хочу взглянуть на то место, где мне предстоит писать портрет. Ты заказал все, что я просила?

Фелипе поднялся из-за стола и протянул Джемме ее солнечные очки. На мгновение их пальцы и взгляды встретились. И оба одновременно отвели глаза.

— Заказывать все, что стояло в твоем списке, не было необходимости. Разве что холсты. Здесь ведь имеется полностью оборудованная студия. Очки скрыли удивление в ее взгляде.

— Вот как? А кто художник? — спросила Джемма. Ей до сих пор ничего не известно о человеке, чей портрет она должна написать. Не видела она также ни жены Агустина, ни детей. Правда, вполне возможно, что они уже взрослые и успели покинуть родительское гнездо. — Так кто же художник — Агустин?

— Никто, — натянуто произнес Фелипе, показывая ей дорогу через сад к бассейну.

Джемма не стала настаивать. Возможно, студия — просто каприз богача, у которого столько денег, что он не может решить, на что их еще потратить. Тем не менее для Джеммы это настоящая удача: она волновалась, в каких условиях ей придется работать. Во время утреннего тайного осмотра дома ей не удалось найти подходящего места, где бы можно было поставить мольберт. Нормальное освещение было только на кухне, но ей трудно было вообразить богатейшего нефтяного короля позирующим на фоне кухонных принадлежностей.

— Ты плаваешь? — спросил Фелипе, когда они остановились на террасе с видом на бассейн.

Это было восхитительное сооружение — круглое, манящее к своим прохладным голубым водам! В самом центре бассейна призывно журчал фонтан, отделанный натуральным камнем. Джемму заворожили солнечные зайчики на его бурлящей поверхности. Она с трудом оторвала взгляд от этого зрелища, посмотрела на Фелипе. Ей было мучительно больно осознавать, что ему неизвестно даже, что она умеет плавать, и так же мучительно больно было осознавать, что и она сама не знает, умеет ли плавать он. Но у них не было возможности узнать все друг о друге, она понимала, что надо использовать для узнавания каждую минуту. Джемма видела, что и Фелипе сейчас настроен так же!

— Да, меня трудно назвать дельфином, но я очень люблю воду, — пробормотала она.

— Прекрасно, тогда позже поплаваем. А верхом ездишь?

— К сожалению, нет, — покачала головой Джемма. — Меня приводит в ужас любое животное крупнее шетлендского пони.

Фелипе хохотнул, но не предложил поучить ее верховой езде. Джемма исполнилась благодарности за проявленное милосердие.

Они обогнули бассейн и сквозь арку из вьющихся роз направились в другую часть сада, при виде которой у Джеммы перехватило дыхание, так как их глазам открылся настоящий рай. Орхидеи, сотни орхидей, прозрачно-восковых, экзотических, красочных. Их пышные яркие головки выглядывали отовсюду.