Пиппа бросает вызов - Адамсон Джой - Страница 37

На следующий день мы снова нашли их возле терминалии. С этих пор она стала местом наших встреч, Я смотрела, как они прижимаются друг к другу, обхватывают друг друга лапами — это я и назвала «любовными играми». Часа через два Тайни очень «разошелся» и, прижимаясь к Биг-Бою, нежно обнял его. Наконец они оба подбежали к ближайшему дереву, обнюхали его со всех сторон и, поставив хвосты торчком, «опрыскали» его. Проделав это еще несколько раз, они стали кругами гоняться друг за другом, потом встали на задние лапы, стали «шлепать» друг друга передними и все больше приходили в возбуждение.

Сомба невозмутимо смотрела на братьев, а потом побежала рысцой к сухому руслу. Тайни и Биг-Бой моментально отправились за ней следом, и все скрылись под кустом суаки, где оказалось прекрасное логово возле самой воды. Я почти не видела гепардов сквозь густые ветви, но тем не менее мне показалось, что они смотрят на меня, как будто хотят сказать: «Наконец-то мы отыскали место, куда тебе нипочем не забраться».

На следующее утро, 19 декабря, весь заповедник снова потонул в густом тумане. Мы прошли по следу гепардов больше трех миль, и снова я звала: «Пиппа, Пиппа, Пиппа, Пиппа». Наконец я увидела сидящего на дереве гепарда. Некоторое время я наблюдала за ним, но он не трогался с места. Я опять позвала, но гепард не обратил на мой зов никакого внимания. Что же это такое? Если это один из наших трех гепардов, то где же все остальные, а если гепард дикий, почему он не убегает? Я оставила своих помощников на месте, а сама потихоньку стала подходить поближе к гепарду — и вдруг узнала Уайти! Очевидно, она услышала знакомое имя Пиппы и пришла сюда. Она была жива и здорова, стала очень большой и до сих пор сохранила все обаяние, которое отличало ее, когда она была еще малышкой.

На всякий случай мы носили с собой банку сгущенного молока, я дала его Уайти. Прошло два года и три месяца с тех нор, как я кормила ее в последний раз, с того времени я видела ее однажды, год назад, когда она была на сносях, и все же, несмотря ни на что, она подошла ко мне так доверчиво, как будто мы никогда не расставались, и стала лакать молоко в нескольких футах от меня. Потом она уселась на поваленном дереве, так что ее силуэт четко рисовался на фоне неба — можно было подумать, что она специально позирует. Я дала ей еще молока, подняв мисочку прямо к ее морде; тут она негромко зарычала, но все же вылакала все молоко без остатка. Но вот она пристально осмотрела окружающие заросли, потом спрыгнула с дерева и снова скрылась — ушла в свой мир, в свои владения. Глядя ей вслед — она уходила не торопясь, — я почувствовала ни с чем не сравнимую радость. Уайти жила на свободе уже больше двух лет. Поскольку при прошлой встрече она была беременна, я подумала, что, может быть, она возвращается обратно к своим детенышам. И все же она признала во мне старого друга, хотя и не проявила ни малейшего желания вернуться вслед за нами в свой прежний дом! И если бы мне пришло в голову просить награды за все мучения, которые пришлось пережить в эти несколько лет, — именно это и было бы величайшей наградой, какую только можно придумать.

Некоторое время спустя мы повстречали всю нашу тройку в полумиле от этого места. Мне было бы интересно знать, видели ли они Уайти и как они отнеслись друг к другу при встрече. Может быть, Уайти встретила бы их «по-матерински», а может, увидела бы в них чужаков на своей территории? Или, может статься, она заинтересовалась бы Биг-Боем и Тайни, а с Сомбой начала бы сражаться как с соперницей? Я увидела, что гепарды очень голодны, и поехала за мясом, оставив Локаля на страже.

За те два часа, пока меня не было, он ухитрился подманить гепардов к терминалии, там они и дожидались моего возвращения. Туша исчезла почти в мгновение ока, и гепарды отправились отдыхать. Вскоре они спали так крепко, что им уже не мешало мое присутствие, и я сидела рядом с ними, рисовала и фотографировала. Да, это было невероятно трудно — оставаться верной своим правилам и не прикасаться к гепардам, особенно когда шелковистый хвост Сомбы скользнул по моим ногам. Но я вспомнила Уайти и снова подумала, что нельзя быть эгоистичной в любви к этим малышам, если я хочу, чтобы они так же счастливо жили на свободе, как прежние дети Пиппы.

На другой день мы опять до полудня занимались поисками, и напрасно — гепарды ждали нас под той же терминалией, где я оставляла свой лендровер в прошлый раз. Все они были в очень игривом настроении, а Тайни — больше всех. Всесильный инстинкт заставлял его не только налетать на Биг-Боя и Сомбу, но даже обнимать деревья или сломя голову носиться вокруг, словно он не знал, как справиться с этим непреодолимым желанием. Но вот он совершенно выбился из сил и бросился на землю возле Биг-Боя и Сомбы. Все трое уснули.

Теперь гепарды проспят все жаркое время дня, и я могу спокойно уехать и посмотреть, на каком расстоянии отсюда находятся ближайшие поселения племени боран. Я беспокоилась потому, что недавно до меня дошел слух, что правительство собирается поощрять попытки африканцев заниматься земледелием как раз в этих местах. Я вела машину по дороге на границе заповедника, и мне пришлось проехать примерно милю по очень густому лесу. Зная, что гепарды предпочитают открытую местность, я надеялась, что лес послужит им преградой и они не станут в него углубляться.

Потом я переправилась через Бисанади и, проехав еще две мили по открытой местности, выехала на берег речки Кинна — в этом месте она течет параллельно Бисанади, а в нескольких милях ниже по течению впадает в нее. Как только я переехала Кинну, передо мной оказались первые крытые травой хижины племени боран, возле которых были разбросаны небольшие клочки земли, засеянные пшеницей и кукурузой, да паслись несколько тощих коз — и все это в каких-нибудь четырех милях от того места, где сейчас спали мои гепарды. Мне оставалось только надеяться, что им больше придется по вкусу местность на другом берегу реки, да полагаться на инстинкт, который заставляет их избегать незнакомых людей.

За четыре следующих дня я не видела, чтобы гепарды спаривались, хотя, возможно, они уже успевали наиграться рано утром, пока мы их искали. Но они все время обращались друг с другом очень нежно, непрестанно ласкались и даже в самую жару отдыхали рядом, крепко прижимаясь друг к другу и облизывая один другому языки. Братья часто «отмечали» деревья, иногда это было одно и то же дерево, но одновременно к одному дереву они не подходили. Сомба никогда не занималась таким «мечением территории», хотя часто испражнялась на пеньках или термитниках, если они попадались поблизости.

Все эти дни гепарды не уходили дальше чем на милю от терминалии, хотя нам не раз приходилось часами разыскивать их. Два дня подряд все трое с огромным интересом наблюдали за маленьким стадом газелей Гранта, но поймать добычу им удалось только на третий день — судя по их туго набитым животам. И, хотя они об этом и не догадывались, на этот раз они самостоятельно добыли себе рождественское угощение.

Это был пятый Новый год с тех пор, как я основала свой лагерь, чтобы жить с Пиппой и ее детьми в заповеднике Меру, и, как ни печально, это рождество было для нас последним в этих местах. Словно для того, чтобы возместить нам потерю Пиппы, вся окружающая местность превратилась в фантастическую новогоднюю декорацию. Ранним утром ветви кустарников клонились под тяжестью росы, и каждая капелька горела всеми цветами радуги, а кружева паутины сверкали на солнце, как переливающиеся новогодние украшения, развешанные на каждой веточке. И это длилось до тех пор, пока горячее солнце не превратило сверкающее чудо в пар.

Примерно в пять часов гепарды пошли к сухому руслу и затеяли чудесную игру: Тайни с победоносным видом пронес, как знамя, лист пальмы дум; разумеется, остальные бросились за ним и устроили кучу малу. В конце концов они совсем позабыли про лист; потом все принялись прыгать взад-вперед через русло. Эти скачки всполошили всех местных лягушек, и те с плеском посыпались в воду, как монетки, которые бросают, загадывая желание. Гепардам это очень понравилось: они уселись на берегу и до самой темноты наблюдали за лягушками. Но тут нам пора было ехать домой.