Реквием. Книга первая Инициация (СИ) - Рави Ивар - Страница 44

Я передал Синицину приказ Сердюкова, совпадавший с моими прежними указаниями. Уже выходя из железного контейнера, где держали умирающего лазутчика, остановился.

— Ты не заслужил выстрела милосердия, но его заслужили мы, чтобы не видеть твоих страданий. — дослав патрон, произвел выстрел в голову. Шум от грохота выстрела в железном контейнере заложил уши, и я не сразу услышал, что говорит Синицин.

— Олег, Орлан вызывает, может, сам ответишь?

Успокоил Ваню, попросил не беспокоиться, добавив, что мы с Денисом задержимся на пару дней. От предложения приехать к нам на подмогу отказался: Ваня и Ашот не сильно увеличили бы наши силы. А вот в Эдеме они нужны, я не забывал про бандитский Касимов и близость к нему.

Синицин с удовольствием поделился полномочиями — практически весь личный состав меня знал теперь как «боевого соратника бати», как они за глаза называли полковника. Самого Сердюкова навестил ближе к обеду следующего дня — Синицин разместил нас в доме, где расположился сам полковник.

Миловидная медсестра в шерстяной кофте поверх халата кормила полковника с ложечки. Показав солдатам у двери свой бланк (стояла новая смена), открыл дверь. Сердюков поперхнулся при виде меня и даже попробовал отстраниться от медсестры, сидевшей вполоборота на его кровати.

— Добрый день, Юрий Владимирович! А вы время даром не теряете.

Медсестра выскочила за дверь, бросив на ходу:

— Он наш защитник, мы все ему обязаны.

Сердюкову было лучше, будь его воля, уже, наверное, натягивал бы форму. Но как часто бывает, военный, прошедший все горячие точки, до ужаса боялся врачей. Заглянул врач, явно предупрежденный медицинской сестрой, строго сказав мне, что раненого нельзя утомлять. Полковник даже вжался в кровать при виде медицинского халата.

Доложив общую обстановку и про ночную попытку прорыва, я поднялся:

— Выздоравливайте, Юрий Владимирович, чует мое сердце, что на этом не все. Шершнев нанесет новый удар, главное — понять, где и когда.

— Рота. — Сердюков улыбнулся.

— Что рота? — не понял его слов.

— Дадут роту, я добился, должны появиться на своем транспорте через два дня после моего приезда.

Рота — это уже серьезно, особенно если среди них есть люди с боевым опытом. Уже направляясь к Сергею в «Светлану», понял, почему так во мне был заинтересован Сердюков. Я был единственным среди всего его личного состава, кто кроме самого полковника имел боевой опыт.

Глава 22

Шпион, выйди вон

Как врачи и предполагали, на четвертый день Сердюков ходил. Повязка груди не помешала полковнику облачиться в обычный камуфляжный костюм. Сильно подозреваю, что помощница у него нашлась — навещая его каждый день, сталкивался с той миловидной медсестрой. Все эти четыре дня, мы с Денисом вели себя как солдаты-срочники: заступали на охранение и патрулирование, неукоснительно выполняя указания Синицина. Лейтенант немного робел, давая мне поручения — перед его глазами стоял образ нашей с полковником дружбы. Пришлось даже немного вправить мозг Синицина — если мне будут поблажки, то и остальные захотят расслабиться.

Обещанная рота во главе с совсем юным лейтенантом по фамилии Сыч появилась на третий день после ранения Сердюкова. Два одинаковых офицера по рангу всегда чреваты сравнением пиписек, но Сыч правильно оценил ситуации, не стал лезть в бутылку. Согласившись считать за старшего Синицина, Сыч тем не менее требовал, чтобы все указания его роте согласовывались с ним.

В свободное от несения службы времени мы с Денисом буквально исследовали город. Сергей неизменно радовался, когда мы навещали его в кафе. В городе все так или иначе были в курсе неминуемой схватки с Шершневской бригадой. Сердобольные жители старались угостить кто чем может людей в форме, хотя сами жили впроголодь. Но таковы струны русской души — на них можно играть любую мелодию милосердия, если ты остаешься нормальным человеком.

— Олег, отвезешь меня в штаб. — распорядился Сердюков на утро четвертого дня во время моего визита к нему. Отмахнувшись от своей персональной сиделки и гневно цыкнув на мои возражения, пошел вперед, опираясь на мою руку.

Усадив полковника вперед, сел сзади, и Денис начал выруливать. Пока ехали до его дома, названного им «штабом», Сердюков молчал. Ситуацию в городе он знал. Кроме меня с докладом ежедневно наведывался Синицин.

— Сегодня вторник? — уточник полковник при подъезде к блокпосту. Он и дом выбрал специально рядом, чтобы оперативно руководить.

— Вторник, десятое мая. — подтвердил Денис.

— Провалялся в больнице на День Победы! — разочарованно протянул Сердюков. — Не поздравил личный состав. Что скажешь о вновь прибывшей роте?

Вопрос предназначался мне, а что я мог сказать? Молодые необстрелянные парни, рота сформирована недавно, это даже не срочники. Их набрали уже после начала войны, многие пошли на службу ради пайка и чувства безопасности. Сыч говорил, что у большинства ребят родные погибли, оказавшись в городах. Может, и чувство мести двигало их выбором.

— Молодые, необстрелянные, с дисциплиной плохо знакомы. — отрапортовал на заданный мне вопрос.

— А других нет!.. — неожиданно со злостью почти крикнул Сердюков. — Весь цвет армии уничтожили, твари!

Я так и не понял, к кому относился эпитет «твари» — к противнику, что напал на страну, или к многочисленным министрам обороны, которые испоганили армию своими реформами. Длительный отрезок времени армию возглавляли люди гражданских профессий, внедряя свои так называемые реформы, подстраиваясь под западную структуру вооруженных сил. Но главной ошибкой, на мой взгляд, было постепенное сокращение призыва и срока службы. Нельзя в мирное время за год обучить человека воинской профессии. Пока учебка, пока призывники добираются до своих частей, четверть года проходит. Вот и получается на выходе полусолдат, который-то на стрельбище три раза был за всю службу и отстрелял свои девять патронов — три одиночными и шесть очередью.

Оба лейтенанта ушли в «штаб» в сопровождении Сердюкова, через минуту явился сержант — ординарец полковника, последний требовал моего присутствия на совещании.

— Проходи, садись Олег. — лейтенанты привстали, пропуская меня ближе к полковнику. — Никитин у нас боевой офицер запаса, имеет правительственные награды, был представлен к званию Героя России, но из-за последних событий награду вручить не успели.

Я усилием воли сдержал удивленное восклицание, не понимая, зачем Сердюков врет. Если раньше Синицин смотрел на меня с уважением, то теперь в глазах мелькнула зависть и страх одновременно — шутка ли, правительственные награды, Герой России, пусть и без звезды.

— Звание Никитина — капитан. — полковник сделал паузу, мне так и хотелось спросить его прямо, чего он добивается, но ломать игру Сердюкова не стоило. — И хотя Никитин официально не в нашей бригаде, у него свои цели и задачи, попрошу оказывать содействие и выполнять все его приказы, как старшего по званию офицера. Все ясно?

— Так точно! — вразнобой ответили лейтенанты. Но на этом Сердюков не остановился:

— Пользуясь своим правом старшего офицера присваивать воинские звания вне установленного Уставом порядка, произвожу лейтенанта Синицина в старшие лейтенанты.

Покраснев от счастья, Синицин вытянулся в рост:

— Служу России!

— Вольно, старший лейтенант, а теперь обсудим текущее положение дел. — разговор полковнику давался с трудом. Да и шутка ли, всего четыре дня назад за его жизнь боролись врачи.

— Товарищ полковник, разрешите сказать?

— Говори, Олег. — вот же фрукт этот Сердюков, то капитаном меня при всех объявляет, то так по-мужицки: «говори, Олег».

— Теперь, когда наш личный состав пополнился ротой, можно не сомневаться в нашем огневом превосходстве. Но нам мало что известно о дислокации противника, его огневых точках, уровне его оснащенности средствами поражения. Прошу вашего разрешения провести разведку на территории противника. Я и мои люди готовы выполнить любой ваш приказ.