Книга белой смерти - Вендиг Чак - Страница 41

– Вы ничего не нашли? Нет никаких закономерностей, заслуживающих внимания?

– Ничего… полезного. – Большим пальцем свободной руки Бенджи помассировал середину лба.

– Ничего общего в историях болезни?

– Можешь спросить сам. – Бенджи указал на телефон.

– Как им пользоваться?

– Просто скажи «Черный лебедь» и постарайся как можно точнее сформулировать свой вопрос.

Кивнув, Арав продолжал молчать. Словно он снова колебался. «Да прыгай же наконец!»

Наконец Арав сказал:

– «Черный лебедь», есть какие-либо общие проблемы со здоровьем, связывающие путников?

Круг дернулся, затем мигнул красным. «Нет».

– У них имеются какие-либо серьезные заболевания?

Снова красный импульс.

– Значит, все они здоровы?

Зеленый импульс. Затем еще два. И что это означало? Что все путники совершенно здоровы? Когда Бенджи проверял в последний раз, так, похоже, и было.

Он беспомощно пожал плечами, словно говоря Араву: «Извини, малыш, быть может, в следующий раз тебе повезет больше».

Его собственное отчаяние зеркально отразилось на лице Арава. И это было понятно: ребята из СИЭ чувствовали себя вершиной перевернутой пирамиды, на которую та давит всем своим весом. Всем им дышал в затылок Белый дом – благодаря министру здравоохранения и социального обеспечения Дэну Флоресу; их заваливали гневными электронными сообщениями губернаторы штатов, а министерство внутренней безопасности всеми силами стремилось отстранить ЦКПЗ и самому взять под контроль стадо лунатиков. Не говоря про средства массовой информации, не говоря про родственников и знакомых всех путников, не говоря про всех тех американцев, кто к настоящему моменту с угрюмой одержимостью следил за продвижением толпы.

– Нам позарез нужен какой-нибудь результат, – сказал Бенджи.

– Он у нас будет. Я верю в это.

Арав замялся, словно не решаясь добавить еще что-то.

– Выкладывай, Арав! – Бенджи нетерпеливо ткнул в него пальцем.

Парень заговорил быстро, комкая слова:

– Я просто хочу сказать, что это настоящий ужас. Понимаете, я изучил ваши работы. То, что вы сделали в отношении коронавируса MERS, – это просто легенда, и даже ваши материалы по так называемой диарее путешественников…

– Точно, нет более благородного занятия, чем изучение поноса.

– Нет! Знаю. Просто я хочу сказать…

– Всё в порядке. Я оценил твое участие.

– А Лонгакр…

– Я не хочу говорить о Лонгакре…

– То, что вы там сделали…

– То, что я там сделал, Арав, было не совсем честным.

– Я был восхищен. Честное слово. Те, кто занимается наукой, нередко думают, что практика – это нечто недостойное их внимания, так? Однако это неправильно. Лучше всего, когда этим занимаются люди принципиальные. И обладающие мужеством.

– В том, что я сделал, не было никакого мужества.

– Было. – Арав повторил это снова, на этот раз возбужденно, пылко: – Было! Возможно, то был не лучший способ проявить свое мужество. Но для того чтобы сделать то, что сделали вы, требовался настоящий характер. Надеюсь, вы меня простите…

В этот момент дверь в прицеп приоткрылась, и Касси просунула голову в щель.

– Эй, вы оба нужны там. Мартин собирается говорить.

– По-моему, меня не приглашают на совещания генерального штаба. – Бенджи покачал головой.

– Чувак, он собирается обратиться ко всем. И ко всем пастухам. Речь будет идти не о болезни – надвигается гроза. Нужно торопиться.

В подтверждение ее слов издалека донесся глухой раскат грома.

– Уже иду, – сказал Бенджи.

После того как Касси ушла, к нему склонился Арав:

– Мы найдем, как идти вперед. Понимаю – сейчас мы уткнулись в глухую стену. Это не трипаносома, не грипп – это непонятно что. Но я верю в нашу команду. Мы обязательно добьемся результатов в самое ближайшее время, доктор Рэй!

Парень даже не представлял себе, насколько справедливы его слова.

Толпа собралась на обочине, на краю кукурузного поля – к настоящему времени кукуруза поднималась над землей всего на пару футов, и ее ровные ряды уходили в бесконечность. Шана и Мия стояли вместе с другими пастухами – теми, кто вышел из своих машин и нашел время, чтобы удалиться от путников. Всего собралось человек пятьдесят-шестьдесят, все завязшие в трясине нетерпения. На противоположной стороне дороги, словно это была какая-то война за контроль над территорией, стояли специалисты ЦКПЗ, сотрудники министерства внутренней безопасности, несколько полицейских, два агента ФБР. Третья «банда», журналисты и телевизионщики, держалась поодаль от первых двух групп. Корреспонденты брали в прямом эфире интервью у кого-то из пастухов.

Тем временем толпа путников проходила мимо по дороге. Топот их ног образовывал глухой ровный ритм.

– Твою мать, что ж так долго? – Отправив в рот пару подушечек жевательной резинки, Мия протянула пакетик Шане. Та взяла несколько штук.

– Не знаю. – Она обратила внимание на сотрудников ЦКПЗ, зашедших в стоящий у дороги длинный прицеп, в котором размещалась лаборатория. Среди них был Арав.

Мия проследила за ее взглядом.

– Ты всерьез запала на этого молодого пакистанца?

– По-моему, он индиец.

– Какая разница… Классный парень.

– Ему уже… по-моему, двадцать пять.

– А тебе почти восемнадцать. Мне нравится встречаться с парнями, которые старше меня. И знаешь почему?

Шана спросила почему.

– Потому что все парни какие-то незрелые, блин. Ты в курсе, как узнать умственный и эмоциональный возраст парня? Раздели его истинный возраст пополам, и ты получишь, сколько лет ему на самом деле. Это означает, что парни постарше более зрелые.

– Ты что, встречаешься с пятидесятилетними чуваками?

– Да нет, прекрати!

– Но если ты встречаешься с тридцатилетним типом, это означает, что в умственном плане ему еще пятнадцать лет.

– Знаешь, Шана, ты несешь какой-то бред. Просто для меня подростки не катят. Я хочу сказать – взрослые мудрее. И в постели они тоже лучше, так как знают, что к чему. – Мия подмигнула, после чего подозрительно взглянула на подругу. – Ты ведь уже спала с парнями, да?

– Потеряла девственность в шестнадцать лет на заднем сиденье внедорожника «Субару», как и подобает примерной дочери американского либерала.

– Ого, классно! Ну и как, в первый раз тебе было хорошо? Ведь не было, правда? В первый раз никогда не бывает хорошо.

– Да, было довольно мерзко. – Шана пожала плечами. – Билли Койн был редактором литературного журнала, я отправила туда стишок – какой-то мусор о смерти и белой гальке, похожей на могильные камни. Билли предложил обработать мое творение, но на самом деле его интересовало только то, как бы стянуть с меня трусики. И я поддалась. – Она скорчила гримасу. – Он отымел меня словно пудель, терзающий подушку.

– Вот видишь, что я имела в виду. У взрослых больше опыта. Взять хотя бы того типа из ЦКПЗ, Варгаса. – Мия поцеловала кончики пальцев. – Я с радостью оседлаю его, словно чучело. Я с радостью залезу на него, как на маяк. Я с радостью…

– Так, хорошо, я все поняла.

– Да, кстати, о взрослых: а вот и твой.

Из прицепа вышли Арав и еще двое людей из ЦКПЗ. Касси Тран, беседовавшая с Шаной, когда все это только началось, – она очень ее удивила, поскольку, будучи вьетнамкой, тем не менее говорила с характерным акцентом южных штатов и к тому же носила прикольные блузки на бретельках, и вот теперь Шана думала, что эта мысль сделала ее расисткой. Вторым был начальник всей группы или, по крайней мере, его заместитель. Его звали Бенджи – это имя, на взгляд Шаны, никак не шло человеку, возглавлявшему что бы то ни было. Вот Бенджамен – тут всё в порядке. На худой конец, Бен. Но Бенджи – это что, порода собак? Нет, кажется, порода называется басенджи. Но какая разница – Бенджи, басенджи? И вот более существенный вопрос: почему она вообще ломает голову надо всем этим? Трое из ЦКПЗ подошли к остальным, и тут Мартин Варгас – с кем Мии, похоже, хотелось трахнуться – вышел вперед и начал говорить.