Самозванец 2. Медальон Великого Воина (СИ) - Некрасов Николай Алексеевич - Страница 36

Портреты Грейсона, Брендана, Моргана и Джонни победоносно сияли, намекая, что все наши попытки заработать высокие рейтинги и склонить зрителей на свою сторону не увенчались успехом. Благо голосование было предварительным, а у нас ещё оставалось время, чтобы всё изменить. Но хорошее настроение всё равно начало улетучиваться, сменяясь дурными предчувствиями. Ректор произносил что-то радостное и жизнеутверждающее, но никто из нас уже не слушал.

— Не вешай нос, — Ляся погладила меня по руке. — Это лишь предварительное решение зрителей, основное голосование ещё впереди. Скорее всего, пока мало кто голосовал, и есть все шансы, что к решающему дню они изменят свой голос.

Но было у меня гаденькое ощущение, что проблема не в решении зрителей, а в чём-то ином. Конечно, выборы испортили не русские хакеры, но кто-то мог и докрутить результаты. Даже если так, настоящие голоса студентов будет не подтасовать, ведь мы можем провести и открытые подсчёты.

И вот когда, казалось бы, я уже успокоил себя, что всё будет хорошо, чувство приближающегося песца накрыло новой волной. Не прошло и двадцати секунд, как радостная речь ректора закончилась, и он набросил на лицо скорбную маску.

— А теперь перейдём к не самой приятной новости… — проговорил он траурным тоном.

На экране рядом со светящимися портретами появилось два красных полупрозрачных прямоугольника, накрывших наши с Саймоном лица.

«Здравствуй, песец. Шёл бы ты в жопу…» — подумал я, понимая, что дальше произойдёт.

Глава 23

— Код коричневый, — произнёс я шёпотом в пустоту, но Шен услышал.

— Почему не красный? — спросил он, не отрывая взгляда от наших с Сайманом покрасневших портретов.

— Потому что до красного не дотягивает. Физически нам ничего не грозит…

— Тогда почему коричневый? — так и не понял он.

— Да потому, дружище, что мы обосрались.

И я не соврал. Мы действительно обосрались. Глупо было думать, что если идёшь против системы, то она не будет давать отпор. Мы жаловались на «надзирателей», мы хитрили и упорствовали, и это не могло остаться без реакции.

Ректор, конечно же, никак не связал нашу дисквалификацию на выборах с тем, что мы писали жалобы или устраивали тайные сборища у Ляси. Но информация о том, что закупили несколько камер благодаря «финансовым махинациям» с баллами, конечно же, всплыла наружу.

— Прискорбно сообщать, что наши студенты нашли лазейку, которой не преминули воспользоваться, — сокрушался ректор. — Мы, конечно же, считаем, что это было сделано не по злому умыслу, а скорее в порыве азарта и озорства, но мы просто обязаны пресечь подобные инциденты.

Он растёкся маслом по дереву о долге Героев, о чести, об уставах и правилах, о том, какие надежды на нас возлагает весь мир, и как мы неосознанно всех подводим.

— Нельзя научит стать Героем, — громогласно изрёк он. — Но можно подтолкнуть в правильном направлении!

Последовали аплодисменты, но, конечно же, наши руки остались там, где и были, хлопать вместе со всеми мы не стали. А ректор продолжил.

— Теперь если вы захотите пройти, например, в бассейн сектора, который дешевле, то вам придётся заплатить по прайсу своего сектора. Захотите купить предметы из менее престижного сектора, чем ваш, тоже платите по прайсу своего сектора за товары этой же категории. Иначе создаётся дисбаланс и рушится внутренняя экономическая логика секторов. В этот раз двое кандидатов исключены из предвыборной гонки. Это их наказание. Но в будущем любая подобная «изобретательность» повлечёт дополнительные часы трудовой практики. Например, самовольное оставление границ кампуса, как это произошло недавно, тоже повлечёт наказание. В этой истории также отличился один из выбывших кандидатов. Он подверг опасности свою жизнь, жизнь подруги и тех, кто отправился его спасать. Я много раз говорил и не устану повторять, что жизни Героев и всех, кто трудится здесь во благо будущего нашего мира — бесценны. Любая человеческая жизнь — бесценна. А ваши — ещё и могут служить гарантом сохранности мира и мирных жителей. Надеюсь, меня всё-таки, наконец, услышат и оценят старания администрации. Мы не можем так рисковать. Мы обязаны быть строгими во благо всего мира.

Стелил гладко, пел слаженно, но я услышал главное — имена девушек не всплыли при оглашении историй с монетами. Значит, Руби и Ляся остаются в предвыборной гонке. Это не добавляет нам шансов на победу, но позволяет остаться в игре.

Я бросил взгляд на Лясю, раздумывая, когда лучше попросить её не снимать свою кандидатуру, но когда наши глаза встретились, не смог произнести ни слова.

Она уже всё поняла. Грустно кивнула, давая понять, что уговоры не потребуются. Кем бы ни был её отец в прошлом, сама Ляся всегда оставалась человеком чести.

Сволочило то, что к сегодняшнему дню я готовился долго. Программа, над которой так тщательно работал, шла псу под хвост. Все речи, доводы и идеи, которые собирался продвинуть — можно выбросить в помойное ведро. Мне не видать места в совете старост.

С другой стороны, не нужно будет участвовать ни в презентации, ни в дебатах. Можно покинуть зал и попытаться отыскать Линн. Может быть, она где-то разбирается с камерами, готовится к очередному интервью или наводит марафет, прежде чем завалить ректора вопросами. И раз нигде среди персонала барышню не видно, значит, искать надо в других местах.

— Расстроился? — сочувственно спросил Шен.

— Да как сказать… — не хотелось врать другу, но и правды я, кажется, сам не знал. — С одной стороны, очень паршиво, с другой… Не трагедия. Мы полураков победили. И с предвыборной гонкой как-нибудь справимся. У нас остаются девчонки. Да и Грейсон не так плох. На первом экзамене мы вроде в итоге нашли с ним общий язык. Может, и теперь найдём.

— Здорово, что ты никогда не сдаёшься, — отметил Шен уважительно.

— Дык… — хмыкнул я. — Это не трагедия, это просто ещё одна точка роста, — зафиналил излюбленной фразой тренера.

Он считал, что любой кризис — это поле для изменений. В свой первый большой кризис он оставил практику и занялся теорией. Стал тренером. Я в свой первый кризис начал серьёзно заниматься спортом, отбросив всё лишнее. Вот и сейчас нужно перераспределить силы, переобозначить цели.

Браслет на запястье завибрировал. Я открыл уведомления, и там оказалось письмо от администрации.

«У вас новый подарок от спонсора!» — гласил заголовок, украшенный небольшой цифровой коробкой с бантом.

«Вот те раз! — обрадовался я. — В бочку с дёгтем подвезли плошку с мёдом».

Наспех прочитав сообщение, понял, что забрать подарок можно у мисс Валеаски. Часы приёма в расписании намекали, что у меня оставалось не больше сорока минут, чтобы застать владычицу закромов на месте.

— Удачи, — шепнул я девчонкам и легонько ударил себя кулаком в грудь, показывая, что сердцем я с ними.

— А ты куда? — удивился Шен.

— Дельце есть, потом расскажу…

И пригнувшись, пробрался к широким ступенькам, ведущим к одному из выходов.

Несмотря на очередной бонус от тайного спонсора, радости не чувствовалось. Слишком многое придётся переиграть и пересмотреть, чтобы не проиграть битву за места в совете старост. Ещё и перспектива, что возглавить его сможет потомок Адана Муна, сволочила всерьёз и неслабо. Расплывающееся в ехидной усмешке лицо Джонни легко вырисовывалось в воображении.

«Отбросам не место в совете…» — звучал призрачный голос.

Сам не заметил, как выбрался на улицу и прошёл большую часть пути к общежитию, погрузившись в тревожные мысли.

«Думай, думай…» — молоточком стучало в голове.

Нужно как-то переиграть и уничтожить. Но как? Даже если Ляся и Руби займут места, или мне удастся поладить с Грейсоном, через которого можно будет влиять, если Руби проиграет, что это даст? Два голоса против трёх.

«Может, вообще не стоило затевать этот школьный совет?» — пришла досадная мысль, как только переступил порог общежития. Пришла как будто извне, и я отмахнулся от неё словно от назойливой мухи. Ехидный голосок принадлежал кому-то чужому. Наверное, всем призракам прошлого, которым проигрывал раньше.