Кровь ниори - Минич Людмила - Страница 68

Сегодняшний поход они закончили задолго до темноты. Всю дорогу Леки рассматривал окружавший его лес будто бы другими глазами, слушал звуки другим слухом. Оказывается, он живой, этот лес… И все живое, даже дождевые капли, наверное… ведь если в каждой малюсенькой травинке, в каждом листочке живет луини, то почему ж ему в капле не быть?

А лес все радовал и радовал. Вот если б только не голые ветки… Ближе к вечеру на Леки снизошли покой и тихая радость. Словно в родные места возвращался. Маленький отряд начал карабкаться на большой холм, а может, даже горку, обильно поросшую лесом. Пришлось спешиться. Склон становился все круче, деревья все гуще обступали путников. Но когда женщины уже начали спотыкаться от усталости, подъем неожиданно закончился, идти снова стало легко. Между Деревьями замелькали просветы, а потом стволы и ветки неожиданно расступились. Отряд вышел на большую поляну. Огромную, приветливо зеленевшую травяным покрывалом.

– Белая Поляна, – сказал Дэйи, опуская носилки. – Мы здесь заночуем. Ищите место. Только костер не разводите.

– Жаль, – уронил Леки, – тут столько сушняка валяется.

Сушняка и вправду набросано было предостаточно, да не просто, кучками, словно кто-то постарался.

– Это не для нас приготовлено, – сказал Дэйи. – Не вздумай собирать.

– Хорошо. – Леки безразлично кивнул.

– Неужели?.. – Лисс с ожиданием смотрел на стражей.

– Да, – ответил Инхио. – Мы угодили сюда прямо в ночь Перехода. Нам это ничем не грозит, вот только Леки…

– А что Леки? – сразу же откликнулся тот.

– Здесь очень непростое место, сильное, и в особенности сегодня, – опередил Дэйи второго стража. – Оно многократно усиливает твой дар, а ты им и так не владеешь. Тебе сегодня ночью лучше бодрствовать. Постарайся не засыпать. Уже поблизости отсюда мы еле вытащили тебя из мира видений, а здесь – неизвестно что может случиться…

– Вряд ли сегодня кто-нибудь заснет, – оборвал Лисс, – не до сна будет.

Дэйи согласно кивнул.

– Почему? – жадно спросил Леки.

– Увидишь, – пообещал Инхио. – А ты, Иллири?

– Сегодня Совет, – сказал Дэйи, словно это что-то объясняло, но Инхио кивнул.

– Ты будешь один?

– Больше никто не приглашен.

«Куда это приглашен? – подумал Леки. – На Совет, что ли? Он, может, еще и летать умеет?» Но потом вспомнил о таинственных эффии, переносивших далекие вести, и успокоился. Не привык еще. Уж очень мир поменялся за последние два дневных цикла.

Теперь повсюду скрывались могущественные ниори, о существовании которых никто не подозревал, из каждого куста на Леки смотрели луини. Неудобно было даже по траве ступать, казалось, что каждый раз под сапогами кричат таинственные маленькие человечки… или кто они там. У всех, даже у целого мира, были свои ниэ, непонятные Леки. Даже огонь и вода, обычные, до боли знакомые и бесконечно простые, превратились в… словом, ожили. Эффии эти опять же… Мир, всегда такой простой, стал непривычно сложным и живым, как будто Леки не прожил здесь двух летних циклов, а попал сюда лишь недавно. И главное, под каждым кустом, да что кустом, даже листом, теперь могли таиться друзья или враги, как на памятном болоте. Леки ужасно не хотелось сегодня ночевать на поляне, принадлежавшей луини, не мог он успокоиться наперекор приветливой шелковистой травке и странным ароматам, разлитым над ней, но поделать ничего не мог. Все и всегда решают стражи. И они решили.

Он вздохнул и забился под дерево у края поляны, угрюмо наблюдая за тем, как ниэдэри устраивали раненого, а все остальные разбивали лагерь. Коней на поляну не пустили, это Леки заприметил сразу. Его, впрочем, тоже никто не дергал с места, рассудив, видно, что он не совсем еще оправился с прошлой ночи. Мимо спешил куда-то Дэйи, остановился рядом. «Расспрашивать будет», – с тоской подумал Леки. Он. не тешил себя надеждой, что стража удалось обмануть, он наверняка понял, что Леки сон свой хорошенько запомнил, только молчит, как рыба. Но, к его удивлению, Дэйи всего лишь еще раз предупредил:

– Лучше тебе сегодня не спать.

– Я и не собираюсь, – пробормотал Леки. – А почему эта поляна Белой называется?

– Увидишь, – бросил Дэйи, уже направляясь куда-то в сторону.

Через некоторое время все, кроме стражей, сгрудились на маленькой площадке неподалеку от края поляны. Спускались сумерки, похолодало, все, не исключая Леки, завернулись в одеяла – костра-то нет. Негде погреться. Говорить почему-то не хотелось. Мягкая и сладкая истома медленно расползалась по телу, проникая во все уголки. Скоро даже хмурые складки на переносье у Леки разгладились. И правда, чего тут бояться, раз Дэйи говорит, что не опасно…

Сумерки сгустились, ветерок зашелестел в ветвях, их мерный перестук неожиданно напомнил Леки барабаны айсинской дружины. Ветерок принес еще большую прохладу, и путники закутались плотнее. А ветер между тем не стихал: к скрипу, шелесту и стуку веток прибавился еще и тонкий свист. Он то поднимался до визга, то становился глуше, таинственно шелестя по кустам, и на смену снова приходила барабанная дробь.

На поляне зажглись звезды. То есть, конечно же, не звезды! Откуда светляки так рано взялись, холодновато для них пока… да еще разные такие? Зеленоватые и белые огни разбежались по поляне, их становилось все больше и больше, особенно белых. Зеленые-то все больше по земле да траве рассыпались, да и светились тускловато. А вот белых, мелких и юрких, было несметное множество. Казалось, над поляной висит посверкивающая огоньковая дымка. Вот откуда Белая Поляна, сообразил Леки.

Вокруг творилось что-то странное. Леки сдавалось, что рядом кто-то ходит, бегает и даже смеется, только беззвучно. Может, это из-за ветра? И вдруг он понял: никакой это не ветер, а музыка. Ветер словно дул в разные трубки, выдувая высокие и низкие ноты, затихал, барабанил ветками, шелестел. Потом еще звон какой-то раздался, тихий, будто бы из-под земли. Леки усердно крутил головой во все стороны, пытаясь разгадать, что же происходит. А ветер уже надсадно выл, выдувая самые громкие звуки, на которые только был способен. И вдруг… стих – и мгновенно по всей поляне вспыхнули языки пламени. Они вздулись, разгорелись, выросли и вновь опали, обозначая костры и костерки. «Так вот зачем здесь сушняк валялся», – покачал Леки головой.

Словно кто-то невидимый разыгрывал перед ними представление. Ветер снова взвыл, поляна тут же заполнилась звуками: шелестом, визгом, воем, вздохами и еще всем остальным, к чему Леки и слов-то человеческих подобрать не мог. К нему наклонилась Има. В свете множества костров ее глаза возбужденно блестели.

– Ты видишь? Видишь?! – прокричала она, потом наклонилась к Триго, крича то же самое. Она хлопала в ладоши от восторга. Наверное, видела то, что Леки не суждено уловить глазами.

А звуки тем временем сбились в кучу, столкнулись, силясь если не победить, то обуздать друг друга, и закачались туда-сюда: выше-ниже, совсем тоненько и тихо, потом пронзительнее и опять глуше. Они все дрожали и дрожали в ночном воздухе, согретом теплом огня, невольно увлекая Леки за собой, он даже глаза прикрыл, отдавшись этим волнам.

Лисс потряс его за плечо.

– Ты не заснул?

– Нет, нет, я… не сплю я, – бормотал Леки, не понимая, что произошло. Ведь только что сидел, слушал…

И волны уже успокоились, и ветер пел в ветках совсем по-другому. Музыка, настоящая музыка, необыкновенная и щемящая, неслась над поляной, и Леки даже показалось, что он слышит голоса. Не женские и не мужские. И даже не детские. Просто голоса. Или это всего лишь свист ветра? Или шелест трав? Треск и гудение пламени? Или все вместе? Но было невозможно красиво, нечеловечески. Никогда он такого не слыхал. Его звали туда, на поляну, звали стать одним из них… одним из нас…

Неожиданно Има вскочила, сбросила одеяло и потянула Леки с Триго за руки. С неведомым доселе огнем в глазах, который с успехом мог поспорить с пламенем, она влекла их за руки, призывая за собой.

– Пойдем же, пойдем! – смеялась она, вплетая свой смех в песню луини.