Любовь, смерть и роботы. Часть 1 (ЛП) - Миллер Тим - Страница 62

— Темп времени там должен быть фантастическим, — сказал Роб. — Держу пари, что пока мы стоим здесь, там проходят годы… десятилетия!

Город пульсировал движением. Его люди были невидимы, как и их транспортные средства и животные, потому что все они двигались слишком быстро, чтобы их можно было увидеть, но схемы движения на улицах мерцали серыми неопределенными очертаниями, темными там, где было интенсивное движение, и бледными там, где оно было полегче.

Здания становились больше и выше. Небоскребы взвились в воздух внезапно, по всей вероятности, как только был изобретен принцип стальных балочных конструкций. Небо в дальнем конце города начало поблескивать тусклыми вспышками, и потребовалось мгновение, чтобы понять, что они видят скрытые за краешком льда огни взлетающих и садящихся рейсов загородного аэропорта.

— Я думаю, мы добрались до настоящего, — сказала Гейл.

Роб наклонился вперед, чтобы лучше рассмотреть, и попал как раз под ударную волну первого термоядерного взрыва.

Произошла мгновенная вспышка, и чистый белый свет, казалось, залил его череп изнутри. Иглы боли пронзили его глаза, и он отшатнулся от морозилки, прикрывая лицо рукой.

— Роб! — вскрикнула Гейл в панике, и по ее тону он понял, что она моргнула или отвела взгляд в нужный момент. Значит, она в порядке, и знание этого дало ему присутствие духа, чтобы захлопнуть дверцу холодильника, прежде чем упасть навзничь.

В его сознании вспыхнули остаточные образы: видимый квадрант города, внезапно исчезнувший в кратере, нереально яркое грибовидное облако, которое исчезло чуть ли не раньше, чем появилось, подсознательные образы огня и дыма в эпицентре взрыва, где все движение и жизнь внезапно прекратились. Картины накладывались одна на другую.

— Роб, ты в порядке? Скажи что-нибудь!

Он лежал на спине, положив голову на колени Гейл. — Я… я в порядке, — сумел сказать он. И как только он это сказал, все так и стало. Сквозь яркую полосу звенящего света начала просачиваться кухня. Детали сначала были расплывчатыми и призрачными, затем стали более четкими. Это было похоже на ослепление вспышкой, за исключением того, что остаточное изображение представляло собой небольшое грибовидное облако.

— Гейл, — прохрипел он. — Они там ведут ядерную войну.

— Ну-ну, успокойся, — успокаивающе сказала она.

Он изо всех сил пытался сесть. — Они используют тактическое ядерное оружие в моем холодильнике, и ты говоришь мне успокоиться?

— В любом случае, это хороший совет, — настаивала она. Затем она хихикнула. — Боже, ты бы видел свое лицо!

— Почему? Что с ним не так? — Но она просто покачала головой, слишком давясь смехом, чтобы ответить. Он прошел в ванную и тупо уставился в зеркало. Его лицо было ярко-красным из-за первичного облучения. — О Боже, — сказал он. — К утру будет сильный солнечный ожог.

Вернувшись на кухню, он с некоторым трепетом посмотрел на холодильник.

— Позволь мне, — сказала Гейл. Осторожно, стараясь держать голову отвернутой вполоборота, она приоткрыла дверь, немного, лишь на самую малость.

Серии ярких сполохов света вспыхивали и гасли, будто в морозилке работал не очень исправный стробоскоп. Сияние, отраженное от стен, ослепило и Гейл, и Роба; явно имело место наращивание мощности в тротиловом эквиваленте. Гейл захлопнула дверь.

Роб вздохнул. — Ну, я думаю, было слишком наивно ожидать, что они перерастут войну всего за две минуты. — Он беспомощно посмотрел на Гейл. — Но что нам теперь делать?

— Заказать пиццу? — предложила она.

Солнце уже село, и к тому времени, как они доели пиццу, на небе осталось только слабое золотое пятно. Роб съел последний, почти остывший кусок, а Гейл вывалила коробку и корочки в мусорную корзину под раковину.

— Прошло более двух часов, — сказал Роб. — Должно быть, у них уже было достаточно времени, чтобы восстановиться.

Гейл коснулась его руки и нежно сжала. — Возможно, они покончили с собой, Роб. Мы должны смириться с такой возможностью.

— Ага. — Роб отодвинул стул и встал. Чувствуя себя подобно Джону Уэйну, он подошел к холодильнику. — Ну давай посмотрим, — сказал он и рывком приоткрыл дверь. Ничего не случилось. Он открыл ее до конца.

Морозильная камера осталась целой. Вокруг одного из наростов льда виднелось черное пятно, но это было все. Очень осторожно они заглянули внутрь…

…Город все еще был там, между ледником и ледяной рекой. Он не был уничтожен вспышками ядерных войн раннего вечера. Но он изменился.

Небоскребы продолжали расти и развиваться. Они превратились в высокие, ветвящиеся башни, отливающие мягким золотом и зеленью. Между сказочными пиками появились воздушные мосты. — Смотри. — Роб указал на нитевидные структуры, которые замысловатыми узорами оплетали город. — Монорельс!

В воздухе между башнями появились мерцающие частицы. Были ли это летающие машины, подумал Роб, или, может быть, личные реактивные ранцы? Не было никакого способа это узнать. А что это там за мерцающие купола, выросшие, как грибы после дождя, на окраинах города?

— Это похоже на Изумрудный город из страны Оз, — сказала Гейл. — Только не зеленый. — Роб согласно кивнул. В этот момент, похоже, была изобретена какая-то новая технология, и город снова изменился. Теперь казалось, что здания состоят из искривленных лучей света, или, возможно, из кристаллов светящегося тумана. Чем бы они ни были, они не были полностью материальными. Они начали уходить в измерения, которых там… не было. Невозможно объяснить.

— Я думаю, скорость времени увеличивается, — сказала Гейл тихим голосом.

Город пульсировал и танцевал под какую-то неземную синкопу. Он выпускал цветы и побеги и взрывался в небе фейерверками цвета и неясных сущностей, он сиял радостным, причудливым светом. Это был как бы… странный, игривый, живой город.

Затем из морозильной камеры начался какой-то… исход. Какая-то пространственная трансформация. Роб и Гейл улавливали цветные вспышки и быстрые непонятные сообщения, которые передавались прямо в их мозг, может быть, или в их нервные сети, или, возможно, даже в каждую отдельную клетку их тел. Они ничего не могли понять. Потом, похоже, произошел еще один скачок технологий, и внезапно такие полные впечатления оборвались.

Но город все еще менялся, и скорость изменений все ускорялась. Теперь полностью невещественные башни качались, как листья морских водорослей во власти урагана. Быстрее. Теперь граница города вырвалась наружу и снова ворвалась внутрь. Это повторялось снова и снова, подобно пульсирующим кругам света. Гигантские машины завертелись в воздухе и исчезли. Магистрали чистого света двинулись взвились в воздух и дальше вверх, в ночь. Слишком быстро, чтобы быть замеченным, оставляя после себя лишь впечатление невероятной массы, что-то огромное… склонилось над городом.

Изменения происходили теперь еще быстрее — как будто город что-то искал, пробуя и отвергая альтернативные конфигурации ради какой-то конкретной цели. Здания превратились в нагромождения оранжевых бриллиантов, матрицы разноцветных сфер, огромное сплетение органических лоз. Город сделался похожим на соты, безликий монолит, сюрреалистический праздничный торт…

Этот технологический поиск длился целых пять минут. Затем на мгновение город достиг своего рода кристаллического совершенства, и все изменения, всякое движение прекратились. Он стоял на сверхъестественной грани совершенства между мгновением и бесконечностью. В течение этой короткой вечной секунды ничего не происходило.

Затем город взорвался.

Лучи и решетки света, словно игриво закрученные лазеры, устремились в воздух, между грудами льда и наружу, заполняя пространство кухни. Над раковиной и духовкой вознеслись массивные ажурные цветные конструкции, вспыхнули — и почти пропали. Они будто выпали из этого мира куда-то в непостижимые сферы, затем наполовину вернулись, затем снова исчезли. Город поднялся в воздух и разделился на части, на множество летающих огней и частиц. Если пытаться выразиться в двух словах, город… пел. Очень недолго он существовал и в холодильнике, и на кухне, как будто его присутствие было слишком велико для какого-то одного места… или множества мест.