Русская война 1854. Книга вторая (СИ) - Емельянов Антон Дмитриевич - Страница 18

Взгляд туманился, но он узнал лица. Штабс-капитан и адмирал Нахимов — они лично оттащили его в сторону, а потом перевязали.

— Простите… — Митька увидел остатки своей «Ласточки», и ему стало безумно жалко превратившуюся в обломки рыбку.

— Не тебе сегодня просить прощения, — неожиданно серьезно ответил ему штабс-капитан, а потом указал на еще одни обломки. — Это моя. И я ее сломал, просто чтобы пострелять из пушки. А ты — ты потопил, кажется, первый корабль в этом сражении. Первый английский корабль в эту войну. Так что сожми зубы и гордись.

Митька сначала думал, что штабс-капитан шутит, а потом по его лицу понял, что нет. Понял и сжал зубы. Дед всегда говорил, что только рядом с настоящим командиром казак может показать себя настоящим казаком. Раньше Митька ему не верил, а вот сейчас, наконец, понял, что тот имел в виду.

То ли еще будет!

* * *

Перевязываю плечо своего казака, матерюсь, не обращая внимания на удивленного Нахимова.

— Повезло, — только закончив, я позволил себе выдохнуть. — Кость не задета, да и рана навылет. Крови много потерял, но выкарабкается, должен выкарабкаться.

— А где вы, Григорий Дмитриевич, так повязки вязать научились? — поинтересовался адмирал.

— Так на наших курсах первой помощи, что проводят врачи для нижних чинов. Я и с солдатами ходил, и с матросами, да еще и на разных бастионах, — я только рукой махнул. — Подождите, а что вы-то тут делаете? Я-то своего героя побежал ловить, а вы? Там же англичане!

— А все, — Нахимов улыбнулся. — Они уходят. Понимают, что у нас кораблей не так много, но если бы они еще несколько часов тут постояли, то адмирал Корнилов точно бы выпустил на них все пароходофрегаты Бутакова. Дмитрий Иванович себя как командир давно показал, попил бы у них крови.

Я невольно вспомнил, как сам Павел Степанович награждал Бутакова после Синопа. Да и до этого они служили вместе. Наверно, ему будет приятно узнать об еще одном подвиге своего знакомого.

— Он и так уже попил вражеской крови… — начал я и рассказал, как Дмитрий Иванович догадался сместить груз на одну сторону, чтобы задрать правый борт «Владимира», и пушки пароходофрегата все утро потрошили оказавшиеся в зоне досягаемости английские батареи.

— Что ж за война такая, — Нахимов не удержался от улыбки, глядя на фельдфебеля Брилевича, восторженно машущего руками на крыше форта. — Одни герои.

Он улыбнулся, а потом мы вместе расхохотались. Все в крови, в гари, сегодня город потерял много храбрых солдат и офицеров, но мы выстояли. Выстояли и показали всей империи, всему миру, что просто так эта осада не закончится. В небе над нами возвращались назад «Ласточки» во главе со Степаном, а его второй номер передавал сигналы открытым кодом.

— Два коротких, один длинный — у. Короткий, длинный, короткий — р. Короткий, длинный — а, — Нахимов расшифровал послание и помахал довольным пилотам.

Вокруг начали собираться бойцы Константиновской батареи, те, кто принял на себя главный удар английской эскадры. Атаку кораблей, которые считались сейчас сильнейшими в мире. Приняли, выстояли и победили. Я смотрел на этих людей. Тех, кто наводил пушки, тех, кто носил ядра и порох — все под чужим страшным огнем — и по спине бежали мурашки.

Люди ждали слов, и не только я это понимал.

— Вы защищались как герои, — Нахимов поднялся и обвел всех собравшихся горящим взглядом. — Вами гордится, вам завидует Севастополь. Благодарю вас. Если мы будем действовать таким образом, то непременно победим неприятеля. Благодарю вас! От всей души благодарю вас![3]

Простые слова, но именно эта простота и помогла людям окончательно поверить, что все закончилось. Я почувствовал, как они расслабляются, а потом грянуло «ура», словно последний залп, провожающий незваных гостей.

Потом этот день длился еще очень долго. Я стоял на четвертом бастионе вместе с Ильинским, осматривая повреждения и готовя план работ по восстановлению. Думал вместе с Рудневым и Григорьевым, как можно сделать наш огонь эффективнее. Поднимал стопки вместе с владимирцами и матросами за наших погибших. Принимал отчет Степана и остальных пилотов, вместе рождая новый устав нашей авиации. Ходил по больнице, проверяя и благодаря наших раненых.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

И только после всего этого я заехал в дом Волохова. Сегодня не было приема, не до того было всем морским офицерам, кто участвовал в отражении штурма. А вот пехотные во главе с Меншиковым были на месте. Изучали отчеты, рисовали на схеме полную картину сегодняшнего боя и готовились к тому, что будет завтра.

— Мы выстояли, — говорил Меншиков, когда я замер в дверях. — Но уже следующим утром они снова пойдут вперед. Без кораблей, без пехоты, но ядра будут сыпаться на наши позиции и город каждый день, пока мы… Григорий Дмитриевич, — он заметил мое появление и ни капли не удивился. — Проходите. Прежде чем мы продолжим, у меня будет к вам пара вопросов и одно задание. Если вы не знали, к нам подошли подкрепления. Уже через несколько дней генерал Липранди постарается откинуть противника с Воронцовской дороги, и ему потребуется помощь ваших шаров и ракет.

Атака Липранди? Кажется, меня собираются привлечь к будущему штурму Балаклавы. Вот и хорошо, я и сам не собирался оставаться в стороне.

— С радостью помогу, — я вытянулся и кивнул. — Но прежде чем мы продолжим, я хочу рассказать о тех выводах, к которым мы пришли с адмиралом Нахимовым во время полета. Враг точно знал, какие пушки стоят на каждом из наших бастионов. Знал, планировал атаку исходя из этого знания, чтобы точно их подавить. И не учел разве что мужество и хладнокровие наших солдат. Однако мне кажется, что полагаться в будущем только на них было бы неправильно. Если союзники в прошлый раз получили столь важную информацию, то как бы они не узнали и о других наших планах, что может стоить нам тысяч жизней, а то и чего похуже…

— Спокойнее, штабс-капитан, — и опять я не сразу заметил выступившего из тени Дубельта. — Не думайте, что вы один ведете этот бой, но раз уж вы так горите энтузиазмом, то и у меня будет для вас задание… Нет, скорее предложение. Александр Сергеевич, вы позволите забрать вашего гостя буквально на пару минут?

Меншиков кивнул, и Дубельт, не теряя ни мгновения, подхватил меня под руку и вывел из комнаты.

[1] Реальный подвиг реального человека.

[2] В нашей истории «Родней» успели снять с мели.

[3] Реальные слова Нахимова после этого боя.

Глава 9

Иду и думаю: какой у некоторых людей невероятный талант выводить других из равновесия! Вот вроде бы ничего особенного Дубельт не делает, но от того, как меня удерживают, словно девицу, сразу становится неуютно и хочется сказать что угодно, только бы побыстрее закончить это общение.

— Давайте к делу, — я остановился и, наверно, совсем невежливо выдернул свою руку и плечо из захвата.

— Еще немного, штабс-капитан, — Дубельт прошел несколько шагов вперед и распахнул выкрашенную зеленой краской дверь.

За ней оказалась довольно большая комната с тремя окнами, камин… Кстати, уже третий или четвертый, что я видел в этом доме. При этом снаружи торчит только одна труба. И как они это делают? Разве что общая система воздуховодов и отопления? Я тряхнул головой, отгоняя несвоевременные мысли.

— Проходите, — Дубельт кивнул на одно из двух кресел у камина. — Раз уж нам придется говорить еще раз, давайте сделаем это как добрые знакомые. Может быть, вина?

Не дожидаясь меня, он прошел на свое место, и мне пришлось последовать за ним.

— Давайте к делу, — повторил я и отказался от напитков.

— Хорошо, — Дубельт ни капли не смутился. — Тогда вспомните, что вы сегодня сказали адмиралу Корнилову. Если у вас было несколько разговоров, то я имею в виду тот, что был возле Малахова кургана.

— Про пристрелянные рядом с ним пушки англичан?

— Я проверил, — кивнул Дубельт. — Это действительно оказалось именно так.