Я есть Жрец! (СИ) - Старый Денис - Страница 49

Во дворе раздался пронзительный, оглушающий, звон.

— Что это? — напряженно спросила Мерсия.

— Не знаю, но догадываюсь, кто это, — отвечал Никей. — Глеб что-то выдумал.

*………….*…………*

[прошу прощения у всех верующих людей. У меня нет и не было цели осквернить ваши чувства, тем более сам прихожанин. Я отношусь к описанному здесь, с точки зрения приучения людей к монотеизму, но через постепенное принижение «силы богов»].

Я подпил. Чуть более половины бутылки водки влил в себя и решил, что нечего раскисать, а нужно показать этим аборигенам, что такое настоящий «белый человек». Никогда не был расистом и начинать не собираюсь, но тут ситуация иная. Меня уже начинают оттирать. А хрен вам!

Это я почти лишен предрассудков, я могу создать новую религию, я привнесу в этот мир технологии… Я! Я! Я! И не собираюсь себя одергивать. Да — Я!

Гончарный круг уже осваивают. Пока не так, чтобы хорошо получается, но одна женщина и один парень, почти без перерыва пробуют и снова пробуют, приобретают навыки. Они уже многим лучше меня понимают сущность гончарного ремесла. А впереди сооружение домны. Пусть слово «сооружение» и звучит величественно, а сама конструкция будет непрезентабельной. Но это огромный шаг на пути к айфону и орбитальной космической станции.

Осознав свою чуть ли не божественность, я занялся сочинительством. Нет, не рассказик, или стишок я собирался предоставить этому миру, такое, может быть, сильно позже. Я СОЗДАЮ РЕЛИГИЮ. Именно так, заглавными буквами. Но и ломать в корне мировоззрение местных людей не собирался, будучи уверенным, что «через колено» мне будет сложно нести «слово».

Чудо! Мне нужно чудо! Иисус Христос оживлял людей… Кстати, я спас тонувшую девочку, в понимании людей общины, оживил. Накормить двумя хлебами и тремя рыбами большое количество людей? Так кормлю и вся еда, которую с таким удовольствием употребляют аборигены не из их времени. Так что главное, не давать забывать о своих деяниях. Жрец я или как⁉

Чудо я придумал еще раньше, когда обследовал дом. Не знаю, к какому празднику готовились бывшие хозяева уже моего дома, но у них были салюты: две коробки недорогих фейерверков, одна большая на девяносто два выстрела и еще какие-то ракеты, петарды. Может они еще и подобным бизнесом промышляли? Хотя, вряд ли, не товарные это объемы.

Фейерверки я припасал для особого случая и сразу и не думал использовать практично. А тут вспомнил и задумался. Это же «Катюша», система «Град», а то и «Солнцепек». И жертв много не должно быть, если только случайно, или же целенаправленно бить по скоплениям людей, тогда могут быть и травмированные. Но какой же психологический эффект! Но это для военных нужд, а для моих, жреческих? И тут можно все красиво обыграть.

Приняв решение, я стал готовиться к вечернему представлению. Моего словарного запаса не хватало для «проповеди», но я старался и подбирал близкие по значению фразы, получалось. Через час у меня были исписаны две страницы в тетрадке. Вначале шел план священнодействия, после уже первая проповедь и «дар от Бога» в виде «заповедей». Такого слова не было, или я не знал, так что пришлось ограничиться «правилами».

Через два часа, когда солнце уже почти скрылось за горизонтом, я направился к висящему металлическому предмету, смутно напоминавшего рельсу, но таковым не являющимся. Эта железяка была очень громкой, проверяли, и находилась она в подвешенном состоянии у наблюдательного пункта.

— Дзын! Дзын! — я бил трубой по железяке и морщился от громкого, звонкого, закладывающего уши, звука.

— Пф! — взлетела над верхушками деревьев ракета и разорвалась множеством огоньков.

— Что? Бежать? Угроза? — испуганно прокричал дежурный на наблюдательной площадке.

— Темно уже, ты не нужен! Беги и скажи людям, что я говорить буду от имени Бога нашего единого! — выдал я заготовку.

И завертелось. Люди бегали, суетились, быстро собираясь у дома. Я ждал, стоял, держа в одной руке магнитофон, в другой икону.

— Что происходит? — спросил Никей, выбежавший из бани.

Следом показалась моя теща и Севия. Девушка была заплакана. Я подмигнул той, которую считал своей, но она не отреагировала, не поняла знака поддержки.

— Я тот, кого позвал Бог сила [всемогущий], кто есть говорить слово! — громко, на надрыве связок выкрикивал я.

— Бога? Одного? — озадаченно спросила мать Севии.

— Он глава над всеми богами, он есть жизнь, любовь и соитие, — говорил я, используя знакомые мне слова.

Про секс я, наверное, чуть загнул, но это для слуха человека из будущего. Эти же люди в понятие «соитие» вносят чуть больше сакрального, или даже мистического, основанного на магии зарождения новой жизни.

— Я не понимаю! — Никей покрутил головой в недоумении.

«Сейчас поймешь, интриган хренов», — подумал я, включая магнитофон.

— Тополиный пух, жара июль… — полилась музыка из бумбокса.

«Чтобы батареек только хватило», — про себя сказал я и решительно двинулся вперед, к реке.

Достаточно, что со мной пошли чуть более двадцати человек, чтобы остальные общинники и любопытные пришлые воины, поспешили присоединиться к процессии.

— Есть Бог над всеми и людьми и богами. Он без имени, он может все. Он сказал мне дать людям работу и еду, если люди будут работать, а не отдыхать, то Бог будет с ними! — кричал я, перекрикивая хит «Иванушек Интернешинал».

Какой диск нашел, такой и вставил в магнитофон, которому уже лет так двадцать.

— Стойте! — прокричал я, выключая бумбокс, ставя его на песок у реки и вскидывая икону.

Я привел людей к реке, уже много людей, с ужасом, растерянностью, интересом, смотрящих на меня. У каждого были свои эмоции, но не было ни одного, кто бы махнул рукой и пошел назад в свою хижину.

— Говорить буду! — вновь прокричал я.

Молчание и пристальные взгляды были мне ответом.

— Бог сказал, — я возвел руки к небу. — Правила жить будут. Нельзя убить человека своего рода и племени, нужно всем и всегда работать, чтить отца и мать, смотреть за детьми, не красть, не хотеть жены иного…

Я все говорил и говорил, входя в какой-то экстаз, начиная верить в то, что говорю. Хотя в чем я не прав? Разве не правильно уважать родителей? Но тут я говорю не только об отце, но и о матери. Может тем я и себе сделал пакость. Послушает Севия маму, а та против меня настроена, так и больше не любоваться мне самой красивой девушкой этого мира.

Говорил я и о том, что нужно работать, что только так Бог даст урожай. И в этих словах было много умысла. Дело в том, что люди расслабились. Охотники особо не утруждают себя промыслом, строительство, которого требуется еще очень много, застопорилось. Даже на полях не трудятся, а, чаще, находятся, отбывая время. Не думал я, что так скоро люди, которые только вчера сражались с природой за свое существование, настолько расслабятся.

— Вы услышали меня? Люди? Или мне уйти от вас, а Бог заберет все то, что даровал вам? — спросил я.

Слова, последующие мне в ответ, слились в один неразборчивый гул.

— Не я ли накормил вас и лечил ваших детей? Не я ли помог победить воинов, которые шли убить вас? Не я ли учу вас делать много горшков? Не я ли спас девочку, которая умереть в воде? — накачивал я народ, чувствуя свою целевую аудиторию.

Не все, но многие входили в какой-то религиозный экстаз.

— Слушайте слово мое и рассказывайте его всем! — кричал я. — И пусть вода омоет все плохие помыслы!

Я скинул с себя одежду, оставаясь полностью голым. Мне нечего стесняться и где надо, там все имеется. А еще мое тело было слеплено в лучших тренажерных залах Гомеля, с лучшим спортивным питанием, в армии удавалось не сильно «сдуться». Пусть эти мышцы были не столь рабочими, чтобы являться отличным воином, в местном понимании, но, уверен, выглядел я более эстетично, чем все вокруг.

Подойдя к реке, я зашел в холоднющую воду чуть выше колен, зачерпнул ладонями чистейшую, прозрачную жидкость и стал омываться. По разные стороны от меня в реку заходили люди и повторяли за мной все действия. Я еще и еще зачерпывал воду и окатывал ею себя, каждый раз крестясь и произнося «во имя отца, сына, святого духа». Обнаженные люди коверкали мои слова, но упорно их повторяли.