Я есть Жрец! (СИ) - Старый Денис - Страница 35

Вспомнилась одна история, которая вызвала резонанс общественности в начале 1990-х годов или чуть раньше. Фотограф, будучи в Африке, вроде как в Кении, фотографировал, как обессиленная девочка уже не шла, а ползла к пункту раздачи гуманитарной помощи. Он, эта сука, фотографировал! А фотография после была напечатана во многих изданиях, и фотограф срубил бабла! А девочка не дошла по пункта раздачи еды и одежды, умерла, обессиленная. Вернее, она умирала, когда один недочеловек ее фотографировал.

Я не хотел быть таким недочеловеком. Но и до святоши мне далеко. И хорошо, когда хорошие, истинно добрые дела входят в синергию с рационализмом и даже эгоизмом. Редко, но и такое возможно.

Я давал еду, я раздавал одежду. А уже завтра буду требовать с этих людей работы. Да, работы для всех, как и для себя, так как не смогу жрать от пуза и смотреть, как от голода умирают дети, но без этих людей и мне не выжить.

А еще, я надеюсь, что подобная раздача не станет причиной для того, чтобы меня просто захотели убить. Думаю, теперь, точно уверен, что люди Бронзового века не многим отличаются от себе подобных людей постиндустриального общества будущего. Чужое богатство всегда манит и подвигает на преступление.

Спать я пошел глубоко за полночь, когда уже более-менее устаканилась та суета, которую наводила прибывшая неугомонная орда. Чувство удовлетворения собой, что я уже помог, уже дал шанс людям выжить, предвещало спокойный сон.

Не смотря на то, что я был почти уверен в своей безопасности, так как сколько не всматривался в лица людей, не увидел по отношению к себе агрессии, перестраховывался. Окно было плотно закрыто, а возле входной двери стоял стул, на котором лежал жестяной поднос. Если кто и захочет прийти ко мне, то, при открытии двери он или она обязательно натолкнется на стул, дальше упадет звонкий поднос, но и это не все. Я чуточку покуражился и приладил на веревке камень, который упадет на того, кто дверь откроет. А рядом с собой у меня стрелковое оружие, ну и тесак.

И я даже, почему-то не предположил, что ночью ко мне может додуматься прийти Севия. Будет неловко.

— Хр, — хрустнула половица, а потом упал жестяной поднос.

— А-а, — вскрикнул скорее мужской голос.

Я отрыл глаза и в предрассветных сумерках увидел, как один из прибывших мужчин, сверкая злыми и решительными глазами, направляется в мою сторону, а в его правой руке грозный каменный топор. Меня пришли убивать.

Глава 13

Глава 13

— Стоять! — прокричал я, забывшись, что меня явно не понимают.

Однако, на пару секунд, но мужик застыл.

У меня в руках был пистолет и в тот момент я и не подумал, что отважившийся на убийство абориген понятия не имеет, что именно за предмет я на него направляю. Нужно было достать тесак, вот такой аргумент должен был испугать идиота.

Я мог прямо сейчас его застрелить. Мог и рука бы не дрогнула. Вопрос у меня был иного характера: он сам такой придурок, или тут таких много и он только лишь на острие копья? Если второй вариант, то нужно убивать исполнителя холодным оружием, быстро открывать окно, выставлять лестницу, которую я вновь притащил к себе на чердак, ну и очередь из автомата, потом деру к реке.

Но, если он действует по своей воле и без сообщников, то судьбу этого дебила должна решать община. Я тогда в более выигрышной ситуации и смогу прояснить для себя обстановку и намерения людей.

— Тыщ! — предрассветную тишину нарушает выстрел из пистолета.

В криках и с ужасом в глазах, горе-убийца заваливается на пол и начинает корчиться. Кажется, я прострелил ему коленную чашечку, а такое тут вряд ли лечится, нет бронзы, а не то, что титана для протеза. Но жалости никакой. Злость и обида царили в моей голове. Я им дал надежду, накормил, а в этом мире, как я понял, еда — главный ресурс. А что в ответ? Меня хотят убить?

Дверь вновь резко открылась, я направил пистолет в сторону входа, лишь чудом не выжал спусковой крючок.

— Севия, е…ть тебя в ж…! Какого х…? — прочитал я колдовское заклинание.

— Помочь, блят, нахрен! — удивленно отвечала девушка.

Нужно сдерживаться и самому и объяснить о пагубности сквернословия. Я раньше почти никогда не матерился, а тут… И даже с уст, стоящей передо мной в ночной рубашке, девушки, маты начинают не так и весело звучать. А завтра, если конечно инцидент будет решен в удобоваримую для меня сторону, материться начнут дети. Вот и получится, что главное прогрессорство — маты.

— Спасибо, — сказал я на русском языке и сразу же поспешил продублировать слово и на местном наречии. — Дякша.

А, чтобы придурок с прострелянным коленом не мешал мне общаться с интересующей меня девушкой, я попросил его замолчать. Пыром, с ноги по дурной и алчной голове. Он оказался воспитанным и любезным и сразу же замолчал.

На первом этаже дома послышалась суета. Сюда бежали, двое человек точно, может больше. Я посмотрел на Севию и мог бы любоваться на ее еще долго, но… все-таки инстинкт самосохранения сильнее размножения, и все мои мысли вновь направились на то, что делать.

Когда дверь вновь распахивалась, я был готов дать очередь из автомата. Но, Никей, знающий об опасности божественного оружия в моих руках, встал, как вкопанный, раздвинул руки и остановил Вара и еще одного мужика.

— Нет бит, Глеб, нет бит [по сути, не стреляй]! — говорил Никей, размахивая руками в отрицании.

— А это? — сказал я, указывая на лежащего без сознания убийцу.

— Ида [это] дибила, блят нахрен! — Никей указал на мужика и пнул его. — Бит таса [убей его].

Убить его? Смертная казнь? Да! Я за нее! Чтобы спать чуточку спокойнее. Чтобы знали люди, что за провинность следует отвечать, что безнаказанности не может быть.

— Хорошь [в смысле, договорились]? — спросил Никий, косясь на автомат.

— Хорош! — ответил я наставнику воинов в его же манере.

Воин, на удивление, преуспевает в изучении моего языка. Нужно и мне активизироваться, чтобы понимать, что происходит вокруг. Хотя в этом направлении не так и плохо, если не считать момент, как ругательства употребляются чаще, чем какие иные слова.

Зашевелился раненый мужик, но его подхватили Никей с Варом и выволокли из дома.

*…………*…………*

Интерлюдия

Люди пробуждались и смотрели в недоумении на небо. А откуда может еще будет раздаваться гром? Но странный он был, гром, короткий и всего один раз, это если еще большей странностью не считать абсолютно безоблачное небо. Хотя этот казус быстро забывался. На повестку утра, дня, как и последующих дней, выдвигался самый важный вопрос: а кормить когда будут? И людей пугала мысль, что больше кормить никто никого не станет. При этом люди думали, чем им заниматься, какой фронт работы и кто вообще лидер.

Но были во дворе и те люди, которых интересовал другой вопрос. Если перевести на примитивный, но понятный для всех: какого хрена вообще произошло. Двое мужчин спорили и взывали к богам. Спор был ожесточенным, но при этом парадоксально тихим. Ни Вар, ни, тем более, Никей, не были заинтересованы, чтобы Глеб узнал о предмете спора. Ранее они договорились, что сделают все, чтобы чужак не почувствовал опасности, ни в коем случае не попытался сбежать, или еще что учудил. Может, он все-таки любимчик богов и при обиде, боги сами заберут парня, как и все, что у него есть.

— Он из второй звезды, почему Калин пошел убивать Глеба? Ты дал клятву перед богами! — шипел Никей.

— Я не лекс, а только предводитель. Он со своим братом условился забрать металлические ножи и сбежать, посчитали, что их примет любое племя с такими ножами, — отвечал Вар.

— Где этот брат? Если он сбежал…- Никей многозначительно прорычал, показывая, как плохо будет и не только сбежавшему.

— Нет, моя первая звезда уже его схватила в лесу, — сказал Вар.

— Ты понимаешь, что Калина с его братом нужно лишить жизни? При всех людях? — напирал Никей.