Эскимо с Хоккайдо - Адамсон Айзек - Страница 53

Последние слова пропали. Но я и не читая догадывался, что это означает. Сложив бумагу, я спрятал ее взадний карман, проглотил остаток «Семи Блаженств» и достал бумажник. Бармен меня остановил.

— У вашего друга есть счет, — сказал он.

Будь это в моей власти, в этот самый момент вошел бы мой друг Такэси. Он бы подсел ко мне, а я бы не сразу заметил. Я бы показал ему обрывки брошюр «Общества Феникса», а он бы рассказал, что нарыл в отеле «Шарм». Мы бы поели досыта, выпили допьяна, семижды семь умножая лики блаженства у стойки бара и изумляясь всей этой безумной истории. И лишь когда мы, шатаясь, выбрались бы из Голден-Гай, я бы повернулся к нему и спросил в упор, почему он в тот раз говорил, будто Сара и я созданы друг для друга.

Но это не в моей власти.

Такэси не вошел в этот момент. И в следующий, и потом. Я заказал еще два раза по «Семь Ликов» и выпил один, а второй оставил нетронутым на стойке. Тот же самый кот, что и в прошлый раз, сидел на своей жердочке и поглядывал на все происходящее.

— Вы близко знакомы с Такэси? — спросил я бармена.

— Довольно близко, — ответил он так, будто давно ожидал этого вопроса.

— Он ведь не такой человек, чтобы сбежать, задолжав кому-то деньги?

— Нет. Не думаю. Я бы сказал — он категорически не такой человек.

Я вынужден был согласиться. В соседней кабинке кто-то закончил свой рассказ взрывом ругательств, и слушатели расхохотались. Потом снова наступила тишина.

— Это вы обратились в полицию, верно? Вы меня опознали?

Бармен кивнул:

— Извините, что пришлось вовлечь полицейских. Но я волнуюсь за господина Такэси Исикаву. Он хороший человек. И единственный мой постоянный клиент. Вот уже много лет — единственный.

Мне стало еще хуже, и даже «Семь Ликов Блаженства» не помогли. Народ потихоньку расходился из Голден-Гай. Я глянул, что там делает кот, — а он тоже ушел. Последние глотки я растягивал, убеждая себя, что инспектор Арадзиро мог найти Такэси. Я придумывал немыслимые ситуации, даже внушал себе, что токийские полицейские свое дело знают. Я пытался уговорить себя: сейчас, сию минуту, инспектора обрабатывают Такэси. Может, лично «ОВОЛиП» среди них. Или Такэси сидит в пентхаузе в Эбису и его жена, министерство финансов, последними словами ругает его за то, что сбежал от долгов. Однако с тем же успехом я мог бы пожелать, чтобы Ночной Портье не умер в моем номере, чтобы я не взялся за статью о пси, чтобы я не позвонил Такэси, не наткнулся на «Мощный аккорд Японии». Столько всего — раз начав переделывать прошлое, на чем бы я остановился?

— Значит, вы с Такэси — друзья?

— Он мне нравится, — ответил бармен. — Редкий человек.

— Мне он тоже нравился, — тихо отозвался я.

Лунообразное лицо бармена чуть заметно дрогнуло. Такой парень должен был обратить внимание и на грамматическую поправку и на ее смысл. Я снова полез за деньгами.

— Счет… — начал было он.

— Прошу вас. Я уплачу.

Он пристально поглядел на меня, и я ответил ему таким же пристальным взглядом, а сам выкладывал купюру за купюрой все содержимое бумажника. Форму лица бармен поменять не мог, но веки его отяжелели. Когда пачка денег почти сравнялась высотой с рюмкой, бармен запротестовал, но я жестом остановил его. Он знал. Мы оба знали: Такэси не вернется в «Последний клич».

Мне оставалось одно только дело в Токио. Выходя из проулка, я попрощался с Голден-Гай. Я всегда прощаюсь. Кто знает — приедешь, а его уже нет.

Сибуя ночью так красива, что я чуть не позабыл мрачное дело, приведшее меня в этот район. У самого выхода со станции я окунулся в сверкающий мир, чистый, лучезарный, непрошибаемо оптимистичный. Над статуей Хатико, где поджидали друг друга по-зимнему одетые люди, протянулись гирлянды новогодних огоньков. Люди явно радовались тому, что пришли сюда, радовались, что живы, что они — люди.

На гигантском видеоэкране напротив станции красотка Юки Ёмада исполняла искаженную до неузнаваемости версию «Деда Мороза». Юки — не человек, а виртуальный кумир, видео-образ, порожденный компьютерными технологиями. Нестареющая красотка, не толстеет, не теряет голос перед ответственным выступлением, не диктует менеджерам свои условия. И уж тем более не принимает наркотики, не пытается разорвать контракт с фирмой, не говоря уж о том, что ее никто не убьет. Прибавьте к этому, что и денег ей не причитается. Дельцы от шоу-бизнеса надеялись, что Юки воплощает будущее музыки и, учитывая хаос, вызванный смертью Ёси, трудно упрекнуть их за такие мечты.

В считаные минуты я мог бы добраться до лав-отеля «Челси», второго отеля, где Ёси побывал в ту роковую ночь, где, как я теперь понимал, он и умер. Но не лав-отель был целью моего пути. Я прошел по Бунка-мура-дори, мимо здания 109, и вошел на подземную парковку. Поднялся по лестнице, досчитав до седьмого этажа, а потом подлинному коридору с приглушенным освещением — до «Взлетной Полосы Талантов Продакшнз».

Стеклянная дверь отворилась, и я вошел в темную комнату, прикидывая: если Санты не окажется на месте — подожду, делать нечего. Очень уж много вопросов требовалось ему задать, в том числе — узнать, где та камера, ключ от которой отдала мне Ольга. Как я ни ломал голову, так и не вспомнил песню, которую играли в тот вечер в «Дикой клубнике», а прежде чем я уеду из Токио, мне требовалось непременно узнать, что в камере, и тогда, может быть, удастся, благодаря нелепому и дикому наитию, связать все события воедино.

Но ждать Санту не пришлось. Он заранее явился в свой импровизированный кабинет и уселся в кресло перед окном. Я остановился футах в шести от него.

— Неплохой вид, а? — заговорил я. — Понятно, почему вы так цеплялись за это место, хоть оно вам и не по карману. Вы бы на все пошли, чтобы сохранить свой маленький бизнес. Вот почему вы согласились убить Ёси, да? Кидзугути предложил вам столько, что можно было оставить торговлю наркотиками и по-настоящему вернуться в шоу-бизнес. Попробовать запустить «Хамских Тигров». Но план не сработал.

Санта не отвечал, но ведь я пока не задавал вопросов. Я сделал шаг вперед, а он так и сидел в кресле, застыл, боялся даже пальцем шевельнуть.

— Вы отвезли Ёси в отель «Шарм» и оставили там наедине с его драгоценным героином. Однако на обратном пути в «Краденого котенка» вы получили от Кидзу-гути новый приказ: он отменил прежний план, велел предотвратить убийство. Тогда вы позвонили в службу спасения и сообщили о передозировке. Теперь вы изо всех сил пытались спасти того, кого только что пытались убить. Но Ёси уже не было в отеле «Шарм». Он оказался на другом краю города, в лав-отеле «Челси». Потерпите минутку, я вам расскажу, как это случилось, но сперва давайте с остальным разберемся. Поправьте меня, если я в чем-то ошибусь.

Санта по-прежнему держал язык за зубами. Я набрал в грудь побольше воздуха, мысленно перебрал все факты, прежде чем их выложить. Я чувствовал, что слишком много болтаю, но какая разница? Выпивка ли тому виной, или пустой желудок, или все, что обрушилось на меня с тех пор, как я приземлился в Токио, с тех пор, как меня отправили в принудительный отпуск, с начала времен? Мне было плевать, что там Санта знает и чего не знает. Плевать, даже если сейчас он развернется в кресле и направит мне в грудь револьвер. Плевать, если нажмет на курок. Ничто меня не остановит.

— Когда вы облажались с убийство Ёси, Кидзугути отказался платить. Нужно было добывать деньги както иначе. Откуда-то вам стало известно, что Ёси надул «Сэппуку» и не отослал им демоверсию. Вы сообразили, что потому-то Кидзугути и передумал его убивать, и вы решили: если удастся найти пропавшие записи прежде, чем они окажутся в «Сэппуку», вы снова в деле. Вы и ваш диджей Това окажетесь… а где же ваш Това?

Санта не отвечал, и только тут до меня дошло, какой я идиот. Меня так очаровал собственный умный голос, разъясняющий бездарное и бессмысленное убийство, что я до сих пор не заметил другого убийства. Обойдя кресло, я убедился в том, что должен был понять сразу, как только вошел в комнату и не застал Санту на ногах — живой Санта бегал бы по кабинету, непрерывно болтая сам с собой.