Маленький грязный секрет (СИ) - Резник Юлия - Страница 24

– Что ты его оглаживаешь? Садись давай, – скомандовал Покровский, скалясь. Сместившись повыше, я послушно стала нанизываться. Все вылетело из головы. И первым – вопрос защиты. Неудобно было – жуть. Капрон колготок скользил по коже кресла. Тогда Иван просто зафиксировал мою задницу в ладонях и стал сам долбить меня снизу.

– Осторожней… Врач сказал – осторожней… надо.

Он тут же замедлился, не сумев скрыть разочарованного стона. И начал делать это так нежно… Сминая и покусывая мою грудь в обрамлении спущенного вниз лифчика и полочек так и не снятой блузы. Я кончала как из пулемета. Раз, другой, третий… Тут меня он догнал. Захрипел, взрываясь во мне серией коротких и мощных залпов. Будто только это и было правильно.

Я повисла на нем сломанной марионеткой. Без сил. Счастливая. Такая счастливая…

– Надо бы нам выбираться.

Холодной водой по раскаленной коже звучали его слова.

Еще дрожа от настигшего меня удовольствия, я перебралась на свое сиденье. Между ног неприлично чавкало, по бедрам текло. Он… Он бросил мне влажные салфетки. Как контрольный в голову. Уже неживая, я стерла с себя следы. Одернула одежду. Дождалась, пока он сделает то же самое. И уставившись прямо в черноту перед собой, заметила:

– Или мы встречаемся как нормальные люди, или, клянусь, Иван Сергеевич, это был наш последний раз.

Глава 16

Но кто ж меня послушал. Он, один черт, приперся! И плевать ему было на то, что я даже к ужину не вышла, сославшись на головную боль. Обманывать Тамару Сергеевну не хотелось, старуха сразу всполошилась, перерыла всю аптечку в поисках какой-то пилюли, но я не могла и дальше принимать участие в этом спектакле. Как и не могла его видеть.

Ручка в двери провернулась. Безрезультатно, впрочем. Я же на замок закрылась, желая тем самым продемонстрировать свекру всю серьезность моих намерений. Повисшая затем тишина оглушила. И только сердца нестройный ритм отбивал в ушах уходящие в бесконечность секунды. Неужели ушел? Ведь ушел же?

Давя желание броситься за ним следом, вцепилась в изголовье кровати. Дышала уже кое-как. Через раз. То слишком поверхностно, так что воздуха не хватало, то настолько глубоко, что в груди болело. Да что там… Боль растекалась по телу, прорастала то тут, то там метастазами. И было это абсолютно невыносимо.

А потом он все же додумался провернуть заглушку с той стороны. И хлипкая защита пала. Слух встревожили тяжелые шаги.

– Уходите!

Матрас спружинил под весом мужчины, и я, как нарочно, скатилась прямо ему под бок. Щеки коснулись теплые пальцы.

– Маш.

– Уходите, Иван Сергеевич. Я все сказала.

– Да-да. Ты сказала. А я тут подумал, к черту все это, да? Хочешь, завтра весь день проваляемся в кровати?

– Совсем допились, что ли? – всхлипнула я, зарываясь лицом в подушку.

– Нет. Нет, Маш. Я трезвый. Хочешь, дыхну? – шептал Покровский и поцелуями горячими, жадными, быстрыми целовал мои плечи.

– Не хочу. – Всхлипнула. Боялась повернуться. Боялась заглянуть ему в глаза и ничего кроме вины не увидеть. Но еще больше я боялась поверить, что он не шутит.

Пока мои мысли бились в истерике, Покровский прошелся ладонями по бокам. Сжал в ладонях попку и скользнул ниже, к нежным припухшим складкам. Давая ему больше свободы, выгнула спину.

– Вот так правильно, Машунь. Это ты хорошо придумала.

Покровский извернулся, сместился вниз, и я почувствовала его губы на ягодицах, между, внизу на губах... Ляжки позорно дрожали. Я по-бабьи охала, бесстыже толкаясь бедрами ему навстречу, а потом будто в голове прояснилось! Ну, вот что мы опять делали?

– Стой! Подожди. Секундочку…

Я вывернулась. Набрав полные легкие воздуха, дала себе… нам еще секундочку и включила ночник. Комнату залил неяркий, но все-таки свет. Зрачки Покровского отреагировали, сузившись в точки. Они поглощали всю меня, все мое внимание, как две маленькие черные дыры. Я ничего другого не видела. Только его. Отчетливо. Как он вытер тыльной стороной ладони со щек мой сок, как медленно облизнулся, не сводя с меня поплывшего, но, тем не мнее, настороженного взгляда.

– Это зачем?

– Хочу убедиться, что ты отдаешь себе отчет, кого трахаешь.

– Я не забываю об этом ни на секунду.

– Тогда что тебе мешает делать это при свете? Я некрасивая? Что тебе не нравится во мне? Маленькая грудь? А может, лицо мое? Или ноги? Они, кажется, немного кривоваты, – затараторила я.

– Ты мне вся нравишься, – как-то обреченно прошептал Иван. Сжал пальцы вокруг моей щиколотки. Погладил косточку. Поцеловал. Проложил дорожку из поцелуев вверх к коленке.

Мне так легко было ему поверить! Потому что нельзя врать и одновременно с тем смотреть так, будто вывернув наизнанку душу. Почувствовав, как от таранящих меня чувств опять в глазах рассол собирается, запрокинула лицо к потолку. И жалобно прошептала:

– Тогда, может, не будем свет выключать? Пожалуйста… Я не могу так больше.

– Конечно, не будем. Конечно. Как скажешь.

И он, клянусь, во все глаза на меня пялился. Даже когда вылизывал меня там – ни на миг, кажется, не зажмурился. Если только от удовольствия. А потом, когда я на его языке кончила, ласкал мою грудь. То едва касаясь вершинок пальцами, то больно их оттягивая и сжимая, и опять же, во все глаза смотрел. И как входил в меня следом, закинув на плечо ногу. И потом, когда по коже себя размазывал… Все повторял:

– Идеально, Маш, – и дышал мне шумно в ухо, и, совсем уж себя не сдерживая, стонал.

А потом я у него на груди лежала. Водила пальцами по подтянутому животу, улыбаясь, как безумная. И все не верилось. Что обещанное утро придет. И что мы правда, не вставая с кровати, будем с ним весь день предаваться безделью.

– О чем думаешь? – макушки коснулись губы.

– О том, что нам надо помыться. Хочешь, можем даже вместе принять душ?

Мы этого никогда не делали. Потому что когда все заканчивалось, он практически сразу же уходил. Но теперь ведь… мы вместе?

– Очень хочу. Дай только отдышусь. Старый я для таких марафонов.

– Ты охуенный.

– Воу! Не ожидал я от тебя такого, Мария, – покосился на меня Покровский.

– Почему?

– Ты ж училка, – он откинулся на подушки и беззаботно улыбнулся, закинув за голову руки. Смотрелся Иван в такой позе просто отпадно. А эта улыбка… Господи, мы же в первый раз говорили с ним без надрыва. Я чувствовала себя легкой-легкой. И в животе щекотку…

– Мы не в школе, а ты не мой ученик. У меня нет проблем с тем, чтобы называть вещи своими именами, – я села, чтобы попить. Сосок аж горел – так он пялился на мои сиськи. Точно как мальчишка, увидевший их впервые. Заткнув свои комплексы куда подальше, я, как была голой, встала. Налила из графина воды и махом стакан осушила. Все это время ощущая, как он пялится. Голодно облизывая каждый миллиметр моего тела.

– Хочешь? – повернулась к нему лицом. Иван зачарованно кивнул. Я опять отвернулась к столику, налила воды и ему. Поднесла, словно наложница. Опустилась резко на постель – грудь подпрыгнула. Покровский попил, не сводя с меня глаз. Ну и я тоже решила, что могу на него пялиться сколько влезет. Тем более было на что. Кроме прочего, у него опять наметился крепкий стояк.

– А теперь в душ! – оживленно предложила я, заглушая волнение суетой.

– Ну давай.

Я спиной ощущала, что он не отстает от меня ни на шаг. Не оборачиваясь, зашла в просторную кабинку. Настроила воду. И неизвестно сколько бы еще провозилась, если бы Иван не толкнул меня к забрызганной стене, распластав ладони по обе стороны от головы.

Легкие наполнились густым кисельным паром. Ягодиц коснулись руки… Я послушно прогнулась, ощущая, как между половинками капает что-то вязкое. Стало тревожно. Мы немного заходили на эту территорию и раньше, но…

– Расслабься. Ты уже готова.

– Нет, Вань, нет, слушай…

– Просто мне верь.

А что мне оставалось? Я коснулась лбом собственного предплечья и попыталась максимально расслабиться.