Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Костер и Саламандра. Книга вторая (СИ) - Далин Максим Андреевич - Страница 2


2
Изменить размер шрифта:

Мне ужасно хотелось на него наорать, но жалко стало. Только Ольгер меня и не бросил — и я ему была слишком благодарна, чтоб на него орать.

Я выпроводила Глену с заготовкой для маски — и ужасно долго срезала с головы моей Вильмы её чудесные солнечные локоны. Время тянула.

— Я представляю, как сделать хороший состав, леди, — сказал Ольгер. — Мы легко очистим кости до идеального состояния, — и вморгнул слёзы. — Простите меня… если бы вы… могли сами… леди… Мне… не знаю… неловко.

— Что тебе неловко? — фыркнула я, но уже поняла.

— Если бы вы могли… это… вскрыть тело? — сказал Ольгер жалобно. — До костей, ладно? А я обработаю кости сам… Пожалуйста, а?

И вид у него был умоляющий до нелепости. Всё на лице написано.

Одно дело — просто труп. Совсем другое — государыня, Виллемина, тело, которое имело отношение к её душе, — а душа-то не покинула юдоль… С костями проще, тело — это… очень интимно, что ли. Не страх, не брезгливость, а…

Целомудрие, что ли. И уважение.

И, в сущности, я могла его понять. Просто мне было нестерпимо… я опять должна была сама резать тело друга, самого-самого близкого друга — много хуже, чем тогда, в детстве, Тяпку, совершенно немыслимо…

Но Ольгер был прав. Я понимала, что прав.

Это моё дело. Он и так предложил помощь, какую смог.

И мне пришлось разобрать этот шедевр — тело Виллемины. Я не думала, что это будет до такой степени больно. Особенно лицо. Такое чувство, что святотатствую, режу это Божье чудо… Резала её тело, свои пальцы, ревела…

Сожгла её плоть в алхимической печи — и собрала пепел. И только тогда позвала Ольгера.

— Господи, леди, — сказал он, глядя на меня, как на выходца из ада. — Вам отдохнуть бы…

— Ты сказал, что кости обработаешь, — буркнула я. — Давай. Видишь, там ждут люди Фогеля, им надо собрать новое тело до завтрашнего заката. Делай быстро.

Он притащил какие-то свои банки и склянки, слил из двух в одну большую — запузырилось.

— Не испорти, — сказала я. — Второго шанса не будет.

А у него уже глаза прозрачные: задачу решает человек. Счастливец: тела не видит — кости ему так душу не жгут.

— Не беспокойтесь, леди, — сказал Ольгер. — Унция Ранней Зари, раствор Белого Ветра, безопасно и надёжно, смотрите!

Красиво сделал, надо признать. От этого его раствора кости Вильмы стали белыми, как фарфор, — и мы их отдали мэтру Фогелю, чуть-чуть успокоившись: по крайней мере, это будет красиво, насколько только возможно.

— И прочно, леди, — сказал Ольгер. — Вот увидите, будет прочно.

— Не прочнее, чем живые кости, — грустно сказала я. — Вся эта механика… эх… Пойдём наверх, душно мне что-то…

Виллемина беседовала с Валором, сидя в своём любимом кресле — вместе с Тяпкой, которая, кажется, грелась об неё. Я снова увидела Вильму в окровавленном белом платье — и меня снова резануло душевной болью, а она встала мне навстречу, протянув руки:

— Ох, Карла, дорогая! Как же тебе досталось сегодня…

Тяпка спрыгнула с кресла и полезла лизаться и лапиться. Я стояла и думала: хорошо бы не отключиться прямо сейчас.

Валор, кажется, догадался и придвинул кресло — и я села в обнимку с собакой и с духом. Свет газовых рожков показался мне присыпанным пылью.

— Деточка, — тихо сказал Валор, — постарайтесь немного успокоиться. Худшее уже позади.

— Валор, как вы думаете, — спросила Вильма, — кто-нибудь из вампиров отзовётся, если окликнуть? Год пришёл к повороту, вот-вот начнёт светать…

Валор подошёл к зеркалу и постучал в него костяшками пальцев, деликатно, как в дверь. В комнату вошёл Олгрен собственной персоной.

— Напрасно я не дождался леди, — сказал он. — Вы были правы, тёмная государыня.

— Валор, адмирал, ну зачем… — начала я.

Олгрен сделал ко мне быстрый шаг — и совершенно чудовищно вульгарным, просто хамским движением поднял меня на ноги и притянул к себе за плечи.

Так, что я завалилась ему головой на грудь.

Как… не знаю… как юнгу своего! Никто не ведёт себя так с леди!

Но он был — облако ледяной Силы, я в него падала, как в море, как в поднимающуюся волну, сияющую, просвеченную насквозь. Я почувствовала, как он меня наполняет: я — засохшая водоросль — и вот снова вода, вода — и в меня идёт живой ток, я парю в нём, как в глубине…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Спасибо, дорогой адмирал, — услышала я Вильму словно сквозь толщу воды.

— Сейчас она уснёт, — сказал над моей головой Олгрен, и его голос прозвучал колокольной медью.

И я перестала барахтаться. Я дала себе падать и падать, пока не опустилась на дно тёмно-синего мерцающего сна…

2

Я стояла на берегу моря. Мягкой, чернильно-синей летней ночью, невероятно ароматной — с запахом соли и водорослей, с совершенно родным запахом. Давным-давно прошедшей летней ночью. Громадная, белёсая, мертвенная луна стояла над морем, прибой еле лизал песок — а на песке горела восьмиугольная звезда вызова из нижних кругов, с тройной защитой.

И рогатая адская тварь высовывалась из центра звезды по плечи: дальше её не пускали штрихи защиты. Гад смотрел мне в глаза, и я видела, как адское пламя бушует внутри его головы, вырываясь в глазницы.

— Маленькая тёмная леди, — прошелестел он, как прибой по гальке. Как прибой по голым костям. — Маленькая лгунья. Женское счастье отдала за мнимую жизнь собачки, так?

— Это ты сейчас мне лжёшь, — сказала я. Я не чувствовала ни капли страха, только ледяную злобу, громадную, как штормовая волна. — Отдала за власть вязать живое с мёртвым священными Узлами. Двумя Узлами. Ты мне продал эту власть — и я буду ею пользоваться, когда пожелаю и когда понадобится. Но сейчас мне этого мало. Продай мне третий Узел.

— Почти не мнимую жизнь? — ухмыльнулся демон. — Это дорого, маленькая тёмная леди. Дороже, чем ты уже заплатила.

— Я знаю, — сказала я. — Я отдам.

— Твою способность рожать детей, — прошелестел демон и облизал губы языком пламени.

— Мою способность рожать детей, — повторила я. — И кровью скреплю.

— Кровью — мало, — прошипел демон. Он облизывался, как самый озабоченный лох на представлении в балагане. — Скрепишь плотью. Своей плотью.

— Хорошо, — сказала я. — Будет тебе плоть.

И вытащила нож из ножен в рукаве.

На моей клешне всё равно останется слишком много пальцев, подумала я — и меня замутило. Я шла к валуну у кромки прибоя, боком, чтобы не выпускать демона из виду — и у меня подкашивались ноги. Но я понимала: слабину дать нельзя, нельзя, нельзя.

Я просто положила растопыренную клешню на камень и рубанула по одному из мизинцев, у второй фаланги. Удивительно, как он легко отлетел — в первый момент было почти не больно. Нож острый. Не больнее, чем резать ладонь.

Я подобрала палец и швырнула демону.

— Мы в расчёте, маленькая тёмная леди, — прошуршал он удовлетворённо.

— И не смей касаться наших судеб во имя Господа, — швырнула я в него так же, как кусок пальца. — Мы принадлежим Предопределённости. Выполняй!

— О-о-у! — простонал демон и провалился в остекленевший песок, будто песок его затянул. Я брызнула на звезду кровью из обрубка — закрыла и запечатала портал.

Вот тут-то на меня и опрокинулась ужасная боль. Вся рука, до самого плеча, загорелась огнём. Я замотала руку подолом, но всё равно было настолько больно, что я заскулила.

И проснулась.

Я сидела в нашей с Вильмой постели, зажимая клешню окровавленной рубашкой. Вильма, Валор и Друзелла смотрели на меня с ужасом. Тяпка тянулась понюхать, лизала сухим языком — и у неё просто на морде было написано, как она жалеет, что по-настоящему, как у них, собак, положено, вылизать меня не может. Им же обслюнявить положено, всё понятно.

Собаки всегда так, они думают, что любую боль могут вылечить, если вылижут. Наивные такие…

— Ничего, Тяпка, — выдохнула я. — Ничего.

— Боже мой, Карла, милая, что с тобой? — прошептала Вильма, еле заметная в рассветном солнечном свете из окна. — Кровь?