Невероятная история одного сыра - Любимова Елена - Страница 2

А заметили, бывает несколько баков, для разных отходов предназначеных: для пластика, стекла, для прочих ненужностей? Бывает, что и разного цвета они, и подписано, что и для чего. Так удобнее, чтобы потом всё это быстрее в переработку попало. Помощь это наша тем людям, что с мусором работают. А помогать – это очень хорошо, для нас же с вами полезно. Согласны?

Так вот, в определённый час, почти всегда по расписанию, приезжают люди, в форму специальную одетые, те, что мусор забирают, да на перерабатывающие комбинаты отправляют. А там, знаете, другие люди работают. Они весь тот мусор сортируют, перебирают то есть: куда бумага, пластик, жестяные банки и стеклянные тары или другие отходы. А потом всё это на другие комбинаты отправляют.

Это уже следующий этап, там свои специалисты работают. Они из старой использованной бумаги делают новую, чистую, белую и цветную. А из наших бутылок пластиковых и стеклянных – новые бутылки, банки или другие предметы, тоже разного цвета и формы. И из старых жестянок – тоже новенькие, яркие и блестящие. Представляете? И такое всё красивое получается, даже и не подумаешь, что из отходов сделано. И так каждый день, и процесс этот кажется бесконечным. А называется он – «переработка отходов», когда их повторно используют для получения сырья, энергии, изделий и материалов. И это очень здорово природе нашей помогает, сохраняет и бережет её, улучшает экологию, то есть ту окружающую среду, где мы с вами живём, ребята.

Переработка бумаги, например, деревья от вырубки сохраняет. А чем больше деревьев – тем лучше, они ведь не только пейзаж украшают, но и кислород нам полезный дают, которым мы с вами дышим. И пластиковые и жестяные банки, бутылки и прочая тара не на свалки отправляются, а снова жить начинают после переработки такой. И экология сохраняется, и нам всем хорошо от этого становится. И не только нам, а и всем животным, птицам, рыбам, что в природе живут. Очень правильно и благородно это – об экологии заботиться. Это же всё, что нас окружает, то есть наш общий дом. Понимаете, ребята?

Знакомство с местными

Так вот, сыр то наш, помните, на улице оказался, в одном из баков, рядом с другими отходами. А ведь он же чувствует всё, думает и понимает… И не понравилась ему обстановка вся та, да и соседи его не были в восторге от нового постояльца.

А что вы хотели? Там тоже своя жизнь, свои правила и порядки. И не мы их устанавливаем, а сама жизнь их неприглядная, уличная, суровая, прохладная. Иногда и морозно бывает очень, зимой особенно. Так что повезло герою нашему, что в тёплый сезон он на улице оказался, а то путешествие его тут сразу бы и закончилось, едва успев начаться.

И вот, значит, окружили они новенького, со всех сторон тут же налетели посмотреть, кто такой и почему тут оказался. Каждый ведь по своей причине, и не всегда, что что-то в нём не так, или просрочен, или испортился, или цвет не тот, или запах…

Возможно, просто настроение у хозяев было такое, вот и всё. Ну, не понравилось им что-то, вот и выбросили. Может быть, потом пожалели, что так поступили, а только исправить уже ничего нельзя.

Помните, как это всё работает? Каждый день рабочие к тем бакам приезжают, да увозят всё на сортировку, потом на переработку и так далее.

И процесс этот, как мы знаем, бесконечный, так же, как движение планет, как восходы и закаты, как приливы и отливы, как жизнь на земле всего и вся…

И вот обступили они нашего героя со всех сторон, и вопросы как из рога изобилия посыпались:

– Кто такой?

– Как зовут?

– Откуда?

И самый главный вопрос, который волновал всех жителей тех баков, не по своей воле там оказавшихся:

– Почему?

Или ещё как вариант:

– За что?

И так далее, и тому подобное…

– Слишком много вопросов для начала, – подумал наш сыр. – Не готов я был к таким переменам.

Понятное дело, что не готов. А кто же был готов? Вряд ли кого-то из них долго предупреждали, да помойкой стращали. Такие решения обычно быстро принимают, не долго думая, иногда не думая совсем.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Ведь не все же люди знают, что всё живое вокруг нас. Всё понимает, чувствует, но не всегда ответить может. А с ними вот так, на помойку сразу, без всяких объяснений, без извинений, без ничего.

– О-о-о, а что это на тебе написано? А? Буквы какие-то…, – начал один из местных, на помятой ярко-жёлтой картонной упаковке которого ещё сохранилось красное слово «КРУПА».

– Да, можно прочитать, почти все буквы целы, – продолжал другой постоялец, приближаясь и похрустывая остатками картофельных чипсов. От него пахло чем-то, кажется луком и красным перцем, отчего все окружающие начали вдруг чихать и тереть глаза, как будто от слез.

– «Р-О-С-С-И-Й-С-К-И-Й», – медленно, по буквам проговорил третий. Он, видимо, недавно читать научился, а потому и давалось ему это с большим трудом. – Сыр «Рос-сий-ский»! Посмотрите, посмотрите! – почти прокричал он, довольный тем, что справился с чтением. Пусть и не сразу, сначала по буквам и по слогам, но всё таки сделал это.

– А что? Красивое название, патриотичное очень, – добавил кто-то другой. В темноте было не совсем понятно кто, но голос был приятный, доброжелательный. – А патриотом быть – это хорошо, знаете ли, – продолжал он, показывая некоторое уважение к новенькому. Он чуть ближе подошёл, чтобы лучше рассмотреть нашего героя и даже слегка склонил голову перед ним в знак приветствия. – Разрешите представиться, научно-публицистический журнал. Выпуск прошлого года, но ещё вполне актуальный. А вы, смею спросить, наукой интересуетесь? – вежливо обратился он, надеясь продолжить знакомство…

Но тут же появились другие, более нетерпеливые и, прямо скажем, нагловатые постояльцы, которые тоже желали общения.

– Ах, отойдите уже отсюда! – зашикала на него одна из местных дам, всем громоздким телом своим толкая журнал к краю пропасти. – Надоели вы здесь всем со словами своими заковыристыми. Всего один день прошёл, как мы в одном баке живём, а вы уже всем нам плешь проели со своими разговорами мудрёными… Интеллегенция, иди отсюда! Уххх! – она замахнулась на него своими грязными кулачищами, стараясь ударить побольнее, но он увернулся и был таков. Исчез в темноте, только его и видели.

И тут всё внимание вернулось к нашему сыру. Новенький, интересно же всем, кто такой.

– Эй, ты! Как там тебя? «Российский»? Как ты тут оказался то? А? Вроде чистенький, красивенький, в упаковочке ещё… Дай потрогать! – тянул к нему кто-то свои длинные грязные руки, в темноте казавшиеся не только чёрными, но ещё и страшно лохматыми. Причём было видно только это, лица совсем не разобрать. Непонятно, кто это было или что…

– За что тебя сюда, бедолага, в дальнюю то командировку отправили? А? Может, плохо себя вёл? Ха-ха-ха! – поддакивал уже кто-то другой, тоже явно не доброжелательно настроенный.

– Так как там тебя…?

– Не слышим. А? – неслось со всех сторон.

– Что случилось то? Рассказывай! – допытывался непонятно кто, грубо толкая новичка в бок, норовя сбить его с ног или даже опрокинуть за бортик бака.

А местные всё подтягивались и подтягивались. Некоторые даже из других баков мигрировали сюда, и всё смешалось: бумага, пластик, жесть, стекло, другие бытовые отходы. Всем интересно было на новенького посмотреть, да узнать что и как. И многие вели себя, прямо скажем, очень бесцеремонно и даже грубо.

А наш герой и ответить то ничего обидчикам не мог. То ли от непривычного холода, то ли от пережитого стресса и приёма такого недружественного, а голос его охрип. Потому и молчал он, и только успевал от местных уворачиваться, что были к нему так агрессивно настроены. Не ожидал он такого приёма, если честно, не ожидал.

– «Российский»? Не может быть! Вы посмотрите, у него, кажется, плесень. А «Российский» сыр должен быть без плесени. Уж я то точно знаю, я в сырах разбираюсь, – сказала деловито почти пустая картонная упаковка, руками приглаживая торчащие то тут, то там остатки макарон, бывшие раньше в ней. – У меня в этом деле опыт есть. Меня не раз с сырами готовили, и с «Российским» тоже было дело. Не было там плесени, уж я то помню, – горделиво продолжала она, явно намекая, что доверия к новому постояльцу не может быть никакого.