Vita Nostra. Собирая осколки - Дяченко Марина и Сергей - Страница 12

– Я пошел? – тихо спросил Пашка. Охранник, теряя интерес, махнул ему рукой, веля не создавать толчеи…

Артур ждал в сквере напротив. В уголке его рта подсыхала капелька крови, в кулаке правой руки он сжимал что-то мертвой хваткой. Пашка улыбнулся, хлопнул его по плечу:

– Вот и всё. Я надеюсь, теперь он от нас отстанет и мы…

Его настиг приступ кашля, горло вывернулось наизнанку, и золотые монеты покатились по кирпичной дорожке.

– Сколько?

Человек в черных очках перехватил их на обратном пути, когда солнце отражалось в окнах красным закатом, обещавшим назавтра ветер. Просто шагнул наперерез, хотя секунду назад на дороге вроде бы никого не было.

– Шесть на двоих, – с вызовом ответил Пашка. – У меня три, у Артура три.

И вытащил руку из кармана. Монеты на ладони казались страшно тяжелыми. Человек в темных очках скользнул по ним взглядом:

– У тебя четыре, у Артура две. Мало, мало, плохо, ребята. – Он не упрекал и не ругался. Просто был раздосадован, как тренер, чья команда продула.

– Мы все сделали. – Пашка протянул ему коробку с конфетами.

– Ешьте сами, мне не надо. – Человек в очках бледно улыбнулся.

– А что вам надо? – от отчаяния Пашка сделался смелым. – Что еще?!

– Напомни, как меня зовут? – Человек в очках улыбнулся шире. – Я представлялся.

Пашка молчал. Он помнил, что какое-то имя прозвучало, вполне человеческое, но только Пашка в тот момент ничего не мог ни расслышать, ни запомнить…

– Меня зовут Константин Фаритович. – Его собеседник посерьезнел. – И я вижу, что нет смысла давать вам задания на двоих. Неэффективно. Будете работать врозь.

Голоса толпы психологов, когда-то имевших дело с Артуром и Пашкой, прозвучали эхом в этих его словах: «Врозь… Отдельно… Врозь…»

И, прежде чем Пашка сообразил, что тут можно ответить, Константин Фаритович поманил пальцем Артура. И тот подошел, будто под гипнозом.

Человек в очках небрежно склонился к его уху и прошептал фразу – не длинную, но и не короткую.

– Просто сделай, – сказал примирительно. – И потом все будет хорошо… Ну, идите домой, вас уже заждались.

И Константин Фаритович пропал, моментально завернув за угол соседского забора, будто его и не было. Артур остался на месте. Его длинная тень лежала на мостовой, сливаясь с тенями молодых каштанов у обочины.

– Что он тебе сказал? – Пашка, неловко придерживая пакет с покупками, подошел ближе…

И увидел лицо Артура.

Валя купил в аптеке баночку с капсулами – корень валерианы, лекарство для спокойствия. Он не отказался бы от таблеток, которыми лечила тревожное расстройство мама, но те были только по рецепту, и упаковку мама увезла с собой.

Труднее всего было просыпаться по утрам. Всякий раз Валя прислушивался к тишине пустой квартиры, пытаясь понять: вот эти шаги – они под окном или в соседней комнате? Вот этот скрип двери – он у соседей или в родительской спальне?

Он исправно звонил маме каждый день. Находил в себе силы казаться спокойным. И то – мама почти сразу начала что-то подозревать, но списала напряжение в его голосе просто на новый опыт: никогда раньше Валя не оставался дома один.

– Ты не ленишься варить кашу на завтрак? Хлопья каждый день – это не выход! Ты покупаешь фрукты? Почему бы тебе не позвонить кому-то из одноклассников и не сходить в кино?

Ее забота, привычная, чуть хлопотливая, успокаивала Валю не хуже валерианового корня. Пусть только они вернутся, говорил себе Валя, и я все им расскажу. И, когда мама увидит свою Сашу… А она ее обязательно увидит… И заставит варить кашу и покупать фрукты…

Дальше Валина фантазия не шла, он начинал смеяться, и ему становилось легче. Пусть они только вернутся – осталось чуть больше недели; он убирал в квартире, катался в парке на велосипеде, в пятницу даже съездил на пляж, где, сидя в тени под выгоревшим тентом, смотрел на девчонок, его ровесниц, которые прыгали в воду с жестяного понтона. Их микроскопические купальники, намокнув, сделались почти прозрачными; Валя решил приехать на пляж и в субботу тоже.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

С утра, как обычно, он позвонил маме – и телефон не отвечал. Это было очень странно, но еще не пугающе: в конце концов, она могла уронить телефон в море. Тогда он перезвонил отцу. Отец отозвался, и голос у него был такой, что Валя похолодел.

– Не могу сейчас говорить, – сказал папа. – Позже.

– Мама здорова?! – выкрикнул Валя.

– Здорова, – сказал отец тяжелым, как камень, голосом. – Все здоровы. Потом поговорим.

Валя закружил по комнате, будто пойманная в банку муха. Александра Игоревна сказала: «Это и моя мама тоже, и я не допущу, чтобы с ней случилось что-то по-настоящему серьезное». А «несерьезное» – это как?!

Он не поехал ни на какой пляж, он не выходил из дома, хотя на улице был замечательный июльский день. Он то и дело проверял, заряжен ли телефон, и в порядке ли связь, и нет ли пропущенных звонков. Он даже в туалет ходил с телефоном; так прошло три часа, и наконец-то мама перезвонила.

– Валик, – сказала она очень тихим, прозрачным голосом. – Мы с твоим отцом прилетим завтра. Удалось поменять билеты.

– Но что случилось?! – выдохнул Валя. В интонации, с которой она произнесла «с твоим отцом», ему померещилось что-то невозможное, как дыра в небе.

– Потом, – сказала она коротко, будто обрезая струну. – Встречать нас не надо.

Конечно, Валя нашел в Сети единственный рейс из Тивата на завтрашний день. И конечно, он поехал в аэропорт.

Рейс задерживался на три часа. Сжав зубы, Валя сидел напротив табло прилета. Это была его долгая, личная борьба с Александрой Игоревной. Заслезились глаза – но Валя не отрывал взгляд от строчек. Он ждал каждую секунду, что или табло сломается, или Александра явится собственной персоной. Но вместо этого позвонила мама.

Они уже вернулись. Рейс был не из Тивата, из Дубровника и прибыл рано утром. Мама не понимала, зачем Валя поехал в аэропорт, хотя его ясно просили подождать дома.

Валя взял такси – дурацкая растрата, но он не мог ждать автобуса или электрички. Такси застряло в пробке. Когда Валя переступил порог, в квартире пахло сердечными каплями. Купальники и летние принадлежности были свалены на диване в гостиной, а в спальне отец заново паковал свои вещи – рубашки, брюки, костюмы, туфли.

– Наконец-то, – сказала мама.

Она стояла у окна кухни спиной ко всем и даже не обернулась, когда вошел Валя.

– Мама, что случилось?!

– Валентин, объясни, – сказала мама и ушла в ванную.

Отец медленно поднялся, бросил взгляд на дверь, которая закрылась за мамой. Посмотрел на Валю и сразу же опустил глаза:

– Твоя мама выгоняет меня из дома.

Его слова прозвучали для Вали полной бессмыслицей. Шум дождя в водосточной трубе логичнее и умнее.

– Я полагал, – монотонно продолжал его папа, прячась за простые действия, укладывая туфли в полиэтиленовый пакет, – она позволит мне хотя бы объяснить… объясниться… это ведь не то, что она подумала. Это ошибка с моей стороны, я признаю… но я… но мы… взрослые же люди! Это помутнение, единственный случай, а мы ведь много лет вместе… Нас объединяет жизнь, сын… а она даже не хочет слушать…

– Папа, – сказал Валя сухими губами. – Вы оба… сошли с ума?!

И будто солнце поднялось у него в голове. Не от радости, нет. От полной ясности, что здесь происходит.

– Погоди. – Он выставил перед собой ладони, будто желая задержать движение отца, пусть не возится пока с этими туфлями. – Я все объясню. Сейчас.

Он попятился из спальни, бросился к двери в ванную, застучал ладонью по гладкому дереву:

– Мама! Здесь была Саша! Александра Игоревна! Твоя дочь! Послушай, это она все подстроила!

Дверь открылась. Мама стояла на пороге, и Валя только сейчас осознал, сколько ей лет.

Отец уехал на такси, забрав с собой единственный чемодан.