Воспоминания о прошлом Земли. Трилогия - Цысинь Лю - Страница 24

И тут он обнаружил, что приехал на место.

Это был высокий многоквартирный дом. Маленькая седая женщина лет шестидесяти, в очках, поднималась по ступенькам крыльца, сгибаясь под тяжестью кошелки с продуктами. Интуиция подсказала Вану, что это та самая женщина, ради которой он сюда приехал.

Так оно и оказалось – это была мать Ян Дун, Е Вэньцзе. Услышав о цели визита незнакомца, Е расчувствовалась. Вану был знаком подобный тип ученых: долгие годы испытаний сгладили жесткость и непримиримость их натуры, оставив лишь мягкость и покой, подобные водам тихого озера.

Ван отнес покупки наверх. Однако в квартире Е оказалось совсем не так тихо, как он ожидал: там резвились трое детишек, старшему из которых было около пяти, а младший едва научился ходить. Е пояснила, что это дети соседей.

– Они любят играть у меня. Сегодня воскресенье, но их родителям пришлось работать сверхурочно, вот меня и попросили посидеть с ними… О, Наньнань, ты уже закончила картинку! Какая красивая! Давай придумаем ей название! Как тебе «Утята на солнышке»? Правда хорошо? Сейчас бабушка надпишет, ведь ты еще не умеешь… И дату поставим: девятое июня, Наньнань. А что ты хочешь на обед? Яньянь, жареные баклажаны будешь? Ну еще бы! Наньнань, а ты горошек в стручках, как вчера? Нет проблем! Мими, ты, наверно, не откажешься от мямясца? Ой, погоди, мама говорила, что тебе нельзя есть много мясца, животик заболит. А если рыбки? Смотри, какую большую рыбину бабушка купила…

Ван следил за Е и детишками, вбирая в себя каждую деталь их разговора. «Наверно, ей очень хотелось внуков. Но даже если бы Ян Дун была жива, еще вопрос, были ли бы у нее дети».

Е отнесла продукты на кухню. Потом, выглянув в дверь, сказала:

– Сяо Ван, я отлучусь – ненадолго, только овощи замочу. (Как, однако, легко и просто она перешла на доверительный тон, обратившись к Вану «Сяо», словно старший друг к младшему!) – В наши дни в овощах столько пестицидов, что я не даю их детям, не вымочив в воде хотя бы часа два. Почему бы тебе пока не заглянуть в комнату Дундун?

Ее предложение, сделанное словно невзначай, смутило Вана – значит, она догадалась об истинной причине его визита! Хозяйка дома не стала дожидаться его реакции, повернулась и ушла обратно в кухню. Она поступила так намеренно, чтобы не видеть, как он краснеет. Ван был признателен за тактичность.

Он прошел мимо играющих ребятишек туда, куда указала Е. Постоял перед закрытой дверью, охваченный странным чувством… Ему казалось, будто он вернулся в свою наполненную мечтами юность. Из глубины сознания поднялась щемящая грусть, хрупкая и чистая, как роса, еле заметно отливающая розовым в свете утренней зари…

Он осторожно толкнул дверь… Первая неожиданность: комнату наполнял запах леса. Такое впечатление, будто он попал в хижину егеря. На стенах вместо обоев полоски коры; табуретами служили три простых пня; письменный стол был сработан из трех пней побольше, составленных вместе… А вот и постель с тюфяком, набитым пушицей[26], той самой, которой крестьяне в холодном Северном Китае набивают обувь, чтобы ноги меньше мерзли. Вся обстановка была простой и безыскусной, никаких украшений, никаких уютных безделушек. Ян Дун зарабатывала много, могла бы купить себе дом в каком-нибудь элитном жилом районе, но предпочла жить здесь, с матерью.

Ван подошел к столу – его убранство тоже отличалось простотой; ничто не намекало ни на пол человека, который пользовался столом, ни на его научные интересы. Если даже когда-то здесь и были такие характерные вещицы, то их убрали. Взгляд Вана упал на черно-белую фотографию в деревянной рамке – портрет матери с дочерью. На снимке Е Вэньцзе сидела на корточках рядом с совсем еще маленькой Ян Дун, так что они получились примерно одного роста. Их волосы разметало сильным порывом ветра, длинные пряди перепутались между собой.

Фон у снимка был необычный: небо, видневшееся сквозь сетку, поддерживаемую массивной стальной конструкцией. Ван решил, что это, скорей всего, параболическая антенна, такая огромная, что ее края выходят за кадр.

Глаза у малышки Ян Дун были огромные, испуганные, и у Вана болезненно сжалось сердце. Казалось, девочка страшилась мира за пределами фотографии.

Потом его внимание привлек к себе толстый альбом, лежащий на краю стола. Ван не мог взять в толк, из какого материала он изготовлен, пока не разобрал надпись на обложке, сделанную нетвердым детским почерком: «Берестяной альбом Ян Дун». Слово «берестяной» было написано буквами пиньиня, а не иероглифами. Годы превратили бересту из серебристой в тускло-желтую. Ван потянулся за альбомом, притронулся, помедлил… и убрал руку.

– Можно-можно, – раздалось от двери. – В нем рисунки, которые Дундун рисовала в детстве.

Ван взял альбом и начал бережно перелистывать. Е проставила даты под каждым рисунком – точно так же, как сделала это для Наньнань.

Судя по надписям, Ян Дун нарисовала эти картинки, когда ей было три года. Нормальные дети в этом возрасте способны довольно четко изображать людей и предметы, но рисунки Ян Дун оставались мешаниной случайных линий. Они показались Вану полными гнева и отчаяния, порожденных жаждой художницы выразить себя – жаждой, оставшейся неутоленной. Безусловно, это не те чувства, которых ожидаешь от такого маленького ребенка.

Е медленно, не отрывая глаз от альбома, тихо опустилась на краешек кровати. Здесь, на этой постели, уснула вечным сном ее дочь. Ван присел рядом. Еще никогда в жизни ему так не хотелось взять на себя чужую боль.

Е забрала у него берестяной альбом и прижала к груди.

– Это я виновата, – тихо сказала она. – Я была плохой матерью и плохой учительницей. Не принимала во внимание, что Дундун еще совсем малышка, и слишком рано познакомила ее с крайне сложными абстрактными материями. Когда она впервые выразила интерес к теоретической физике, я сказала ей, что это поприще не для женщин. Она возразила: «А мадам Кюри?» Я ответила, что мадам Кюри так никогда и не была признана выдающимся ученым. Считается, что она добилась успеха благодаря настойчивости и упорному труду, но что не будь ее, то же самое сделал бы кто-нибудь другой. По существу, У Цзяньсюн достигла больше, чем мадам Кюри[27]. Но как бы там ни было, теоретическая физика не для женщин.

Дундун не спорила, но позже я обнаружила, что она действительно не такая, как все. К примеру, объясняю я ей какую-нибудь формулу. Другой ребенок сказал бы: «Какая сложная!» А она говорила: «Какая изящная, какая красивая!», и лицо у нее было такое, как будто она смотрит на редкостный полевой цветок.

После ее отца осталось довольно много пластинок. Она переслушала их все, потом выбрала одну, с музыкой Баха, и крутила ее постоянно, как зачарованная. Скажите, разве такая музыка должна нравиться детям?! Сначала я подумала, что это просто случайность, но когда я спросила, какие чувства вызывает в ней музыка Баха, она ответила, что ей представляется, будто некий гигант строит огромное здание, кладя кирпичик за кирпичиком, и когда пьеса заканчивается, здание стоит во всей красе…

– Вы были прекрасной учительницей! – возразил Ван.

– Нет. Я не справилась. Мир Дундун был слишком ограничен, ее занимали лишь абстрактные теории, оторванные от жизни. Поэтому, когда они оказались несостоятельны, ей не для чего стало жить.

– Не могу с вами согласиться, профессор Е. В наши дни происходят такие события, которых мы раньше и вообразить себе не могли бы. Это вызов всем нашим представлениям о природе мира, и Ян Дун не единственная, кто споткнулся на этом пути.

– Но она была женщина. А женщина должна быть как вода, способная обойти любую преграду или пробиться сквозь нее.

Уходя, Ван вспомнил о второй цели своего визита и спросил, где он может наблюдать реликтовое излучение.

– Реликтовое излучение? В Китае есть две обсерватории, которые работают в этой области. Одна в Урумчи: по-моему, она в ведении Центра космических исследований Академии наук. Другая намного ближе, в пригороде Пекина – радиоастрономическая обсерватория Академии наук и Астрофизического центра Пекинского университета. Та, что в Урумчи, занимается непосредственными наблюдениями, а та, которая здесь, только принимает и обрабатывает данные со спутников. Хотя вообще-то данные спутников точнее и полнее. Есть у меня один бывший студент в этой обсерватории, могу позвонить ему насчет тебя.