Кодекс дуэлянта. Книга 2 (СИ) - Волков Тим - Страница 34

Чтобы не выдать себя мне понадобилось все свое самообладание.

— Ну, что же? Вскрываемся? — спросил Дорошевич, оглядывая всех и делая особый акцент на мне.

Он был практически уверен, что я проиграл.

— Вскрываемся, — кивнул Боров, шумно сопя.

И первый перевернул свои карты.

— Два туза и девятка, — произнес он и назвал свою комбинацию: — «Сапожки невесты»!

Неплохая комбинация, вполне. Но она не заставила меня напрячься. Впрочем, как и Дорошевича.

— Дама, валет и десятка, — открыл Солдат свою комбинацию. — «Полуночники».

Эта комбинация была сильней той, которую собрал Боров и тот грязно выругался. Боров встал, пошел к бару, где заказал сразу бутылку водки и принялся хлебать ее прямо из горла. Мы некоторое время смотрели, как напивается игрок, потом вновь сосредоточились над столом.

— «Сволочи!» — радостно воскликнул Кощей, выкидывая на стол три семерки.

— Позвольте, ведь это же «топоры палача», — поправил его Дорошевич.

— У нас такая комбинация «сволочи» называется, — ответил Кощей, явно довольный тем, что пока лидировал среди всех открывшихся.

— Пусть будет так, — согласился Дорошевич.

Но его эта комбинация явно не тронула. Он улыбался.

— Теперь наша очередь, Саша? Вскрываемся? — произнес он медовым тоном.

И кинул на стол туза, даму и десятку. Все червовых мастей.

Неплохо. Очень неплохо. Чертовски неплохо. Одна из самый высокий комбинаций. Зрители облегченно выдохнули, начали переговариваться, говоря, что Дорошевич заберет такой крупный выигрыш.

— «Царская охота»! — довольный собой, произнес Дорошевич.

И только я не спешил делать выводы, сидя недвижимо и терпеливо ожидая, когда первый эффект удивления у присутствующих пройдет и они затихнут.

— А у вас что? — любезно поинтересовался Дорошевич, чтобы соблюсти порядок и игры и засвидетельствовать мой проигрыш.

Все взоры теперь были направлены на меня. Многие вспоминали какая именно комбинация может побить карты Дорошевича. Не каждый мог вспомнить. Кроме меня. Я точно знал, какая карта сильней. И не всегда это туз. Один туз ничего сделать не может. Но вот три восьмёрки, это уже другое дело.

— У меня — «бесконечность», — ответил я и скинул восьмерки.

Легендарная «бесконечность», которая бьет абсолютно все комбинации. Никто никогда ее не собирает, потому что это слишком рискованно — сидеть весь кон с мелочью, грозя не взять круг, это очень опасно.

Все смотрели на карты, словно видели их впервые. «Бесконечность»… верно, она бьет и «полуночников», и «сволочей», и даже «царскую охоту».

— Игра окончена, — произнес вслух я то, что все боялись услышать, хотя для четверых это и так было понятно.

В помещении повисла гнетущая тишина. Все взоры были сейчас обращены на Дорошевича. Он множество раз говорил эту фразу другим людям, и исход их был разным: кто отдавал долг и становился нищим, кого-то убивали, потому что долг он уже не в силах был отдать.

Но никто и никогда еще не говорил эту фразу самому Дорошевичу.

Если проигрался — уходи. Вовремя остановись и уходи. Это единственное правило, которое должны выучить все, кто садиться за стол. Его знают профессиональные игроки. Его знают и шулера. Но ни первые, ни вторые не следуют ему. Потому что просто не могут.

Игра — как наркотик. Она дурманит мозг сладкой иллюзией, что следующий кон — вот точно будет твой. И чем больше проигрыш, тем больше желание играть дальше. Это как болото, в которое ты провалился. Сначала по щиколотку, потом по колено, дальше — по пояс. И нужно бы возвратиться назад, пока не поздно. Но кажется, что вроде бы прошел самую глубину, дальше будет только мельче. Но мельче не становится. И ты тонешь, тонешь, тонешь…

Шулера знают цену этой ходьбе по трясине, потому что направляют игроков в нее. Но едва сами ступают на зловонную хлябь, как становятся заложниками собственной уверенности. Выиграю. Обману. Достану нужную карту.

Вот и сейчас я видел в глазах Дорошевича тот самый дикий блеск самоубийственной надежды. И это было хорошо. Это значит, что разум у него отошел на второй план, теперь игроком управляют эмоции.

— Игра закончена, — повторил я, но в тоне голоса сделал едва заметные вопросительные нотки, как бы приглашая Дорошевича на обсуждение этого высказывания.

— Нет, — прохрипел он. — Не закончена. Игра не закончена.

И с этими словами он вдруг резко нервно встал и достал из-за пояса револьвер.

— Игра не закончена… Она только начинается.

Глава 18

— Клим Климыч, что вы удумали? — насторожился Кощей, глядя на револьвер в руках Дорошевича.

Тот не ответил. В его глазах сияла злость, нестерпимая, кипящая, всепоглощающая. Проигрывать он не умел. И потому еще сильней сейчас кипел, словно самовар.

Я готов был и к такому повороту событий и потому был сконцентрирован на максимуме. Руки мои готовы были выхватить пистолеты и опередить противника. Я не сомневался, что сумею сделать быстрей него.

— Клим Климыч, давайте успокоимся? — предложил Кощей, обеспокоенный поведением своего спутника. — Мы сейчас все уладим.

Как он собирался улаживать все я не понимал, но уступать выигрыш не намеревался — не потому, что там была крупная сумма. Дело в другом. Сейчас нельзя ни в коем случае давать слабину, идти на попятную. На самом деле я даже был рад, что Дорошевич отреагировал именно так. Эмоции — это последнее, что нужно допускать в игре. И противник главное правило нарушил. Напрягало только одно — пистолет в его руках.

— Я хочу отыграться, — произнес внезапно Дорошевич.

Его голос был хриплым и больше походил на сиплый сквозняк.

— Каждый игрок имеет право отыграться.

— Верно, — кивнул я.

Это и в самом деле было так. Не только у дуэлянтов есть свой кодекс. У игроков, — настоящих игроков, — кто просиживает за игрой днями и ночами, кто ставки делает такие, что у обычных людей волосы на голове зашевелятся, есть свой негласный свод правил. И одно из них гласит: отыграться имеет право каждый. Но только если есть чем отыгрываться.

И именно на это я сейчас и рассчитывал.

— Отыграться имеете право. Я готов вновь сыграть с вами, — я сделал паузу, давая переварить сказанное Дорошевичу. Потом спросил: — Только что у вас есть, чтобы поставить на кон? Выигранная мной сумма достаточно велика. Что вы можете противопоставить ей?

Вопрос неприятно застрял в воздухе как заноза под кожей. Глаза Дорошевича безумно начали вращаться. Он скрипел зубами, хрипел, неистово кусал губу.

Так, рыба совсем рядом с крючком. Дождаться, когда будет проглочена наживка — и немедленно подсекать.

— У меня есть имение, — начал Дорошевич.

— Клим Климыч! — воскликнул Кощей. — Опомнитесь! Опомнитесь, пока не поздно! Вам нужно остановиться! Выпейте чего-нибудь, остыньте. И потом только принимайте решение.

Позволить послушать совета Кощея было нельзя. Пока бьют эмоции нужно действовать.

— Вам спутник прав, — произнес я. — Рубить с горяча не стоит. Имение, тем более родовое — это штука серьезная. Я не могу позволить, чтобы вы его проиграли.

Дорошевич рассмеялся.

— Ты настолько самоуверен, что думаешь, что выиграешь у меня имение⁈ — безумно расхохотался противник.

Он продолжал сжимать в руках пистолет.

— Могу выиграть, а могу и все проиграть, — осторожно ответил я. — Кто знает, что в следующий кон вычудит госпожа Удача? Но я настаиваю, чтобы вы не ставили имение. Есть идея другая.

— Какая? — тут же переспросил Дорошевич.

А вот теперь подсекаем.

— Ваша должность, — произнес я и на мгновение над столом повисла пауза.

— Что? Должность? — не понял Дорошевич. — Зачем тебе моя должность?

— Мне она ни к чему, — ответил я. — Но это ставка, по крайней мере, не оставит вас бездомным.

Взгляд Дорошевича стал другим, теперь в нем не было ярости, ее заменило смятение. Он ровным счетом ничего не понимал и от того искал подвох.