Дитя Эльфа и Погремушки - Корнилова Ксения - Страница 4

Мне нравилось здесь. Позиционируя себя как галерея нательной живописи, хозяин салона давал возможность заходить сюда простым зевакам, любителям наблюдать за тем, как работают профессионалы и как люди корчатся от боли. Для тех клиентов, кто не желал выставлять тело на всеобщее обозрение, в глубине салона оборудовали маленькие комнаты. Их сделали всего две, и они всегда пустовали – мало кто отказывался покрасоваться на людях и поймать минуту славы.

Наши услуги пользовались спросом. Отбоя от клиентов не было.

В салоне висела щемящая тишина. До открытия еще целых двадцать минут. Я утонула в мягком кресле прямо напротив стойки администрации и мерно кивала в такт словам подруги Джой, неумолкающей последние пятнадцать минут. Не удивительно – кроме меня, никто не слушал сплетни, собранные со всего города. Меня же всегда удивляло то, как она не только узнает, но и хранит в себе столько информации, по большей части абсолютно бесполезной. При этом ей удавалось помнить все имена и ни разу в них не запутаться. Ну, или почти ни разу.

– Ты меня не слушаешь, Рэй-Рэй. А это, между прочим, важно! – сильно подведенные черным карандашом глаза закатились вверх, показывая максимальную степень недовольства. Джой поджала губы, смахнула со лба выбившуюся из высокого «хвоста» прядь черных волос и убежала к кофеварке.

Меня все называли Рэй-Рэй, хотя по паспорту я Рейчел. Рейчел Александр. Полным именем меня баловали только учителя в школе или различные клерки на государственной службе. Для остальных я была Рэй-Рэй. Иногда просто Рэй. Только отец звал меня Рея – как мать титанов, родившую Зевса. Не уверена, что он знал об этом, погруженный в свои старославянские тексты, но его вряд ли можно было назвать столь ограниченным. Да и времени на чтение у него всегда оказывалось предостаточно.

– О, ты вышла.

Я не сразу услышала перезвон колокольчиков на входной двери и обернулась на голос.

Эрик. Он остался так же красив, каким я запомнила. Да и как можно забыть неприлично идеально сложенное загорелое мускулистое тело, покрытое татуировками, чуть волнистые темно-каштановые волосы, черные прямые брови над ярко-голубыми глазами, капризные, всегда слегка искривленные в усмешке губы. Эрик знал себе цену, прекрасно осознавал свою привлекательность для абсолютного большинства женщин – об этом красноречивее всего говорил журнал записи клиентов, – но никогда не пользовался этим, не кичился, не кривлялся, не строил из себя греческого бога или какого-нибудь принца. С ним было легко и приятно общаться, шутить и пить горячее какао между клиентами.

И да, меня тоже угораздило пасть жертвой чар, против которых не устоит никто. Однажды я даже думала пригласить Эрика к себе – так, ни на что не намекая. Просто выпить чашечку кофе. Но он, как истинный джентльмен, отказал слегка выпившей спутнице, за что на следующее утро я мысленно его благодарила.

Но, к слову сказать, мы бы отлично смотрелись вместе. Он, загорелый, темноволосый, покрытый черными рисунками, казался дьяволом рядом со мной, абсолютно белой, чистой и почти прозрачной.

Эрик снял теплую кофту и остался в одной черной майке с логотипом заведения. У меня перехватило дыхание, но получилось выдавить из себя улыбку и подставить щеку для приветственного поцелуя.

– Эрик. Я скучала.

Ему можно было не врать. Точнее, хотелось не врать.

– Врешь, – засмеялся он и завалился рядом в точно такое же уютное кресло. – Ты даже не позвонила. Я бы мог тебя навестить.

– Почему же не навестил? – я ехидно прищурилась, стараясь сделать вид, что мне ни капельки не обидно.

– Замотался и забыл. Всех твоих клиентов отдали мне – на других они не соглашались. Ты считаешь, это справедливо? – он секунду помолчал, разглядывал мое лицо, словно впервые видел. – Ну ладно. Я просто не подумал, что надо зайти.

Он тоже не врал, и за это каждый раз получал от меня еще несколько баллов в личном рейтинге окружающих немногочисленных мужчин.

– И правильно, – смилостивилась я. Видеть меня в весьма плачевном виде ему было абсолютно необязательно. – И как мои клиенты?

– Обласканы и счастливы, – засмеялся Эрик.

– Не сомневаюсь. Повезло, что тут у нас все на виду. Иначе никто бы не поверил, что ты не оказываешь клиенткам особые услуги.

На слове «особые» я выразительно приподняла одну бровь и снизила голос до шепота.

Он снова рассмеялся, бросил быстрый взгляд на часы и поспешил к кофеварке, у которой все еще суетилась Джой. Кстати, она была единственной, кто оставался к нему равнодушной, и поэтому казалась еще более странной.

Рабочий день пролетел как один час. Так бывает, когда любишь то, чем занимаешься, да еще имел неосторожность шарахнуться на мостовую и провести несколько дней в больнице. С непривычки чувствуя боль в запястье, я накинула куртку, поморщилась, помахала на прощание Джой, опять занятой кофеваркой, и вышла на улицу.

Город пропитала осень. Люди, спешащие по делам, нацепили теплые куртки и шапки, обмотались шарфами. Странно, что кто-то еще мог замечать промозглый холод в этом круговороте жизни, не останавливающемся ни на секунду.

Желтый, поеденный жуками лист спланировал мне под ноги. Задрав подбородок выше в небо, я смотрела на зарево, источаемое многоэтажками, и вдруг вспомнила о звездах, которые видно только за городом, где тьма каждую ночь поглощает ушедший день, оставляя надежду на возрождение света с первыми лучами солнца.

Когда я была маленькой, мы с отцом часто ходили за несколько километров от дома к озеру, чтобы посмотреть, как в него, краснея от стыда, опускается солнце. Иногда я забиралась в черную нагретую за день воду, подсвеченную алым заревом, и не могла оторвать взгляд от горизонта.

– Папочка, а солнце точно вернется завтра? – какой глупый вопрос, но такой трепетный для маленькой девочки, которая боится темноты, но еще не осознает это.

– Конечно, Рея. Бог есть солнце. Он освещает жизнь всем верующим, – улыбался с берега отец.

Мне не нравилось, когда он все объяснял с точки зрения своей религии, но верила всему, пока нам в школе не начали вбивать в головы элементарную физику.

– А если человек не верующий? – осторожно переспрашивала я, боясь расстроить его.

– Однажды все становятся верующими. Кто-то в момент великого счастья, кто-то в момент великой скорби. Некоторые приходят к этому только стоя на пороге смерти.

Только с годами я осознала, как он был прав, выполняя иногда очень странные заказы и оставляя реально страшные метки на телах людей. Человек действительно в определенный момент времени начинает верить во что-то или кого-то более могущественного. Но вот бог это или дьявол…

– Домой?

Эрик подошел неслышно, и я вздрогнула. Живот машинально прилип к ребрам, подобрался, словно ожидая прикосновения горячих тяжелых рук. Я повернула голову в его сторону – на миллиметр, не больше, и заметила улыбку, спрятанные в карманы руки и взгляд, устремленный вверх.

– Домой. А ты?

– И я домой. Хотел только кофе выпить. Тут, в соседнем здании. Не хочешь?

Слова казались знакомыми, но упрямо не складывались в осмысленное предложение. Это что, все взаправду? Эрик Перрье приглашает меня на свидание?

Зазвонил телефон. Упрямое жужжание развеяло незабываемость момента, и я неуверенно кивнула, не понимая, это жест согласия или отказа. Эрик тоже не понял, но только заулыбался, подхватил меня под руку и повел вперед, пока я пыталась выудить проклятый телефон, запутавшийся в проводных наушниках в кармане джинсов.

Звонил Тэд. Кажется, мы договаривались встретиться сегодня после работы, и я, кажется, ждала этого, но все стерлось из памяти.

«Черт бы тебя побрал, Эрик!».

Как будто услышав свое имя, он обернулся и уставился дьявольски красивыми ярко-голубыми глазами, в которых можно было утонуть. Нет, не так: в которых хотелось утонуть.

Звонок улетел в пропущенный. Я наберу Тэда позже. И, возможно, мы действительно встретимся. В конце концов, кто сказал, что простая чашка кофе с коллегой после работы к чему-то обяжет или на что-то намекает. Да и вряд ли Эрик был из тех, кому нужно намекать, – он говорил прямо, и ни одна знакомая мне девушка не возмущалась такой вопиющей наглости.