Моя в наказание (СИ) - Акулова Мария - Страница 5

Он знал, через кого это можно сделать. Моими новыми документами занимался Наум. Я даже не просила не сдавать меня мужу — бессмысленно. Он сдал бы. Просто Айдар ни разу не спросил.

— Может он тоже переживал за вашу безопасность… — Возможные оправдания Айдара с каждым разом звучат все менее убедительно. На этом я даже улыбаюсь. Правда ненадолго.

— Он знал, что я могу быть беременной, Лейла. Он не захотел дать мне шанс. Просто освободился.

Свернув беседу, скидываю. Даю себе полминуты на то, чтобы усмирить волнение, и снова отталкиваюсь от стены.

Говорю про себя: ты все сказала правильно, Айлин. Все чертовски правильно.

Если бы хотел — нашел. Свое решение приняла тогда не только я, но и он.

Моя беда, на самом деле, в одном. Он освободился, а я сделать это же так и не смогла.

Глава 3

Айлин

Это глупо, но я выдыхаю, когда наш с Сафие самолет отрывается от земли.

И уже в полете настроение снова портится.

Я — королева опрометчивых поступков. Зачем было бежать? Зачем было портить ребенку отпуск? Я с перепугу лишила собственную дочь поездки в Гардаленд. И что предложу взамен? Сладкую вату и ржавых лебедей в местном парке нашего небольшого городка?

Смотрю на каштановую макушку дочки, которая болтает ногами на кресле рядом, листая книжку с картинками, и ругаю себя последними словами. Айдара тоже.

Наклоняюсь и целую в волосы. Делаю успокаивающий вдох. Когда Сафичка смотрит удивленно — улыбаюсь и говорю: «не отвлекайся», а сама бьюсь затылком о подголовник и закрываю глаза.

Скорее всего, я отреагировала слишком эмоционально и все мои резкие телодвижения — неоправданны. У страха и так глаза велики, а я еще и склонна раздувать.

Он мог не заметить сходство, кажущееся мне слишком явным. Он может элементарно не знать, как выглядят дети в три, и как в почти пять.

У Сафие он ничего такого не спрашивал, я несколько раз осторожно уточняла. Про кота. Про Пентагон. На руки и вжу-у-у-ух.

От этого, конечно, особенно плохо, горько и стыдно. Она не слишком доверчива к людям. У нее нет примера близкого мужчины перед глазами. Она никому не разрешает касаться себя. Тем более, брать на руки. А тут…

Зов крови. Чертов зов крови, который делает из меня ужасного человека.

За время полета я принимаю решение, что закрывать ателье, отменять все заказы и срочно опять прятаться я не буду, но кое-чем все же попытаюсь нас с Сафие обезопасить.

Мобильный номер придется поменять. Это сложно, потому что он же является моим финансовым, но придется.

На него оформлены все банкинги Керимовой Айлин.

От имени я отказалась почему-то не смогла. От отчества — с болью. От фамилии — с кровью. Но уже привыкла.

К этому набору цифр я тоже успела привыкнуть, но ничего — значит, привыкну и к новому. А еще буду ждать, что скажет Лейла.

Думаю, если Айдар начнет какие-то движения в сторону нашего поиска, скорее всего оттуда. Это если не пойдет к Науму, конечно. И если Наум не решит, что самое время меня слить.

Этого человека я не ненавижу люто, но никогда не забуду, как жестоко он мной воспользовался.

Одним из сильнейших в моей жизни шоков было прозрение, что меня развели, как девочку. История с Любовью и ее арестованным мужем — маленький спектакль для глупой и внушаемой Айлин.

Именно он стал последней каплей, определившей мою готовность предать мужа, чтобы спасти брата. И пусть обработали меня грамотно, пусть я вполне верю в то, что не сработай история об убийстве в СИЗО, меня сломали бы иначе, но от этого не сильно легчает. Сложно осознавать себя настолько слабым звеном. Гордое звание всеобщей спасительными я на себя не надеваю. Благодарностей не жду. Лишь бы не было пинков.

Свой второй в жизни перелет Сафие переносит легко. Проходит два с половиной часа и наш самолет с толчком садится на землю. Несколько человек в салоне хлопают и моя малышка подхватывает. Я улыбаюсь. То и дело присматриваюсь к ней. Страшно увидеть грусть или разочарование.

Но их нет. Она просто не понимает, чего ее лишила перепуганная мать. Как минимум Гардаленда. Как максимум, отца. Или он ее сам себя лишил? Ох… Сложно…

Я выключаю авиарежим только когда мы уже стоим у ленты в ожидании своего чемодана.

По-прежнему боюсь получить сообщение о пропущенном входящем. Номер Айдара записать я себе так и не осмелилась, но знаю, что совсем исчезнуть из ленты входящих ему не дам. Может быть чуть позже перенесу в блокнот.

Но ни пропущенных звонков, ни сообщений с угрозами или предложением встретиться от бывшего мужа на мобильном нет.

Зато есть сообщение от Леши Буткевича.

«Я уже подъехал, жду в зоне прилета»

Улыбаюсь. Печатаю:

«Мы тоже уже. Спасибо тебе!»

Он отвечает сдвоенным смайлом из скобок, а я блокирую телефон и прячу.

К Леше я питаю смешанные чувства. Он очень милый. Воспитанный. Нежный. Чуткий. Совсем не наглый. Не наседает. Я знаю, что нравлюсь ему. Он честно признается: влюбился.

Но в ответ сказать то же я не могу.

Моя жизнь слишком сложна, чтобы вот так просто позволить себе роскошь влюбиться в хорошего парня.

Хотя он правда очень хороший.

Снимаю с ленты чемодан, беру за руку Сафие и вместе движемся по зеленому коридору к Алексею.

Ему двадцать семь лет и он работает помощником судьи. Происходит из влиятельной семьи. Фамилию Буткевичей у нас знают все. Я до сих пор не разобралась, как так получилось, что из тысяч прекрасных девушек Леша почему-то выбрал именно меня. Но он выбрал. И теперь мы дружим. Он хочет большего, но я сторонюсь.

Говорю ему иногда, что лучше бы бросил затею взять меня измором, но он даже не спорит. Улыбается. И так уже четыре месяца.

Я вижу его сразу. Высокий, плечистый и улыбчивый русый парень с табличкой: «По вам успели соскучиться, Керимовы!». Мы встречаемся глазами. Его лучатся теплом и добром. Я тоже искренне радуюсь встрече.

Сафие Леша интересует не так сильно. Ей всё равно, кто нас встретит. Она смотрит по сторонам.

— Вместо двух недель нас не было всего четыре дня, Лёш… Никто по нам не соскучился, — я краснею, когда парень достает откуда-то большой букет необычных кружевных роз и уверенным движением вкладывает мне в руки. Целует в щеку. Потом опускается на корточки и еще один букет — конфетный из леденцов и маршмелоу — вручает Сафие.

У нее от удивления расширяются глаза. Леша улыбается, я смеюсь.

— Дашь поцеловать? — парень спрашивает, моя вредила мотает головой. Это то, о чем я говорила.

Она очень подозрительная. Совсем не тактильная с посторонними. К ней подход еще попробуй найди.

Но Леша старается и не расстраивается.

Вырастает, забирает у меня чемодан и бросает в урну табличку.

— Идемте к машине.

Я вижу, как разворачивает и раскрывает ладонь. В горле чуточку сохнет. Он хочет, чтобы я вложила в его руку свою. Я не рискую.

Пользуюсь тем, что мне нужно нести букет и вести дочь. Леша оглядывается, скользит по нам взглядом. Всё понимает правильно. Не злится. На его губах снова располагающая улыбка. Может быть когда-то я в нее тоже влюблюсь.

Леша с легкостью забрасывает в багажник хетчбека наш чемодан. Я ловлю себя на мысли, что наличие мужчины рядом сильно упрощает жизнь.

Я вроде бы привыкла всё делать сама. Уже почти собрала нужную сумму на машину. Но не могу не признавать, что одной сложнее, чем с кем-то.

Только и просто «с кем-то» быть меня не устраивает. Вот и вся загвоздка.

— Садитесь, Сафие-султан… — Леша часто в шутку называет дочку именно так. Он сам сказал, что гуглил наши необычные имена. Оказалось, такое же носила жена одного из Османских султанов. Мне это кажется очень милым. Я не запрещаю. Сафичка тоже.

Она позволяет помочь себе забраться на заднее сиденье и пристегнуть.

Передо мной Леша открывает переднюю дверь. Я сажусь и зарываюсь носом в цветы. Он подмигивает.