Моя в наказание (СИ) - Акулова Мария - Страница 13

— Делать и разговаривать, я так понимаю, для тебя проблематично. У меня тоже времени не так уж много, Айлин.

Хотела бы огрызнуться, но вместо этого послушно возвращаюсь к работе.

Если у тебя так мало времени — зачем тратить его на меня? Зачем притащился со своим барахлом? Ненавижу…

Заканчиваю одну брючину, берусь за другую.

— Я не шутил, Айлин.

Запинаюсь на новых словах.

А я что ли шучу по-твоему?

— Я не буду торопиться, Айдар. Это моя дочь и мне виднее, как ей лучше преподнести информацию о том, что…

— Что из-за глупости и трусливости ее мамы она четыре с лишним года прожила в дыре и без отца.

Сознательно или нет, но он меня расстреливает.

Руки слабеют. Слава Аллаху, с булавками окончено, иначе я вонзила бы хотя бы одну в мужское колено.

А так…

Достаю из кармашка сантиметр и делаю замер.

Спрятав, поднимаю взгляд на возвышающегося мужчину. Наверное, именно такой он и хочет меня видеть. Подчиненной. На коленях. И если бы дело касалось только меня — может быть даже пожалуйста, но у меня есть дочь. И я должна быть для нее примером.

— Как бы там ни было, я — мать твоей дочери, Айдар, и ты обязан меня уважать.

Я отмечаю, как у Салманова сужаются глаза. Готовлюсь поймать грудью новую стрелу, но он пускает ее не словесно. Усмешкой.

Ненавижу их.

Отталкиваюсь от пола и вырастаю.

Зачем-то оттряхиваю руки и делаю несколько шагов прочь.

— Снимай брюки аккуратно.

Подхожу к кулеру. Превращаюсь в одно сплошное ухо. Ращу глаза на затылке.

Пока пью, Салманов смотрит в спину. «Деликатно» молчит о том, что по-прежнему не прочь меня уничтожить. А может даже сильнее этого хочет.

Потом разворачивается. Каждый его шаг бьет по нервам. Когда я слышу, как дергает шторку, осмеливаюсь выставить вперед руку и проверить состояние — трясется.

Всё во мне трясется.

Пока Айдар переодевается, я трачу уйму сил на то, чтобы хоть немного успокоиться. Возвращаю самообладание.

Разворачиваюсь, проезжаюсь взглядом по мужскому силуэту.

На сгибе его локтя висит бездарная вещь, на которую я должна буду так же бездарно потратить время. А на длинных ногах — отличные дорогие джинсы.

Айдар опять подходит ближе, чем стоило бы. Душит меня. При любом удобном случае душит.

Передает «заказ». Я сжимаю пальцами ткань, но забрать получается не сразу. Несколько секунд мы держим вместе. Я тяну на себя, Айдар придерживает.

Зовет посмотреть в глаза. Сдаюсь.

— Так не будет, Айлин. На тормоза я не спущу.

Упрямо сжимаю губы.

Не хочу я говорить о дочери. Не хочу принимать требования и правила. Я и так… Ненавижу себя за трусость, но я действительно сильно снизила интенсивность общения с Лешей. Стыдно признаться, что в угоду Айдару.

— Мне виднее, как и когда сообщить моей дочери…

— Моей. — Обжигает ревностью. Дергаю ткань. Айдар отпускает. — Дочери. Сама сделаешь, — кивает на дурацкую бьющуюся током тряпку.

Хочу ляпнуть: «ни черта! Поручу кому-то!», но какой смысл, если мы оба знаем: не ослушаюсь?

Кручу головой, объясняя это себе не непобедимым страхом долго смотреть бывшему мужу в глаза, хотя он делает это бесстыже и… жадно, а искренним желанием найти, куда бы пристроить брюки.

Вроде бы нахожу — тянусь за вешалкой. Нейтрально сообщаю:

— Думаю, завтра после обеда спокойно можешь заехать. Брюки будут готовы. Примеряешь и…

Боковым зрением улавливаю движение в мою сторону. Это мужская рука. Она разрезает воздух. Подушечки пальцев касаются ключиц, указательный ложится в яремную ямку, все пять едут вверх по моей шее.

В голове тут же яркими вспышками стопы. Не надо так делать. Не надо.

Я дергаюсь и смотрю на Айдара. Он — в ответ. И делает четко то, что хочет. Скользит по коже. Обвивает шею. Сдавливает. Жмет на углы нижней челюсти указательным и большим пальцами, разворачивает и запрокидывает мою голову под желаемым углом.

По позвоночнику ползет жар. Он же расплескивается по всему организму вместе с хаотично побежавшей кровью, когда я делаю вынужденный шаг навстречу.

— Не трогай меня, пожалуйста… — Моя просьба звучит сипло. Я как дурная до боли впиваюсь пальцами в вешалку, но руку бывшего мужа не отталкиваю. И сама не отступаю.

Он мое желание игнорирует.

Бродит по лицу. Сдирает корки с ран. Моих точно. Своих… Не знаю.

Взгляд тормозит на губах, я их трусливо сжимаю. Не устраивает. Вверх по подбородку ползут пальцы, касаются. Я уворачиваюсь.

— Знаешь, у меня поначалу было много времени, спасибо большое… — От сарказма в когда-то обожаемом голосе даже мутит. — Много думал…

Мне стоило бы попросить Айдара не грузить меня лишней информацией, но я не могу. Впитываю. И касания впитываю. И ненависть.

Извращенка.

— Пытался понять, в какой момент ты всё решила.

Айдар замолкает. Мне снова мало воздуха.

Отвожу взгляд, немного отворачиваю подбородок.

— В то утро в рот взяла уже на прощание или…

Дергаюсь, сбиваю руку.

— Вон пошел.

Киваю на двери.

Душа из-за боли плавится в лаву. Страх испаряется от слишком высоких температур.

Даю Салманову то, что он так хочет — острую реакцию.

Получив её — мой бывший муж как будто снова обретает покой. Баланс. Равновесие.

«Вон» он не пойдет. Он пойдет так, как сам решит.

— Привезешь мне. Я скину адрес.

Кивает на брюки, которые мне хочется только в мусорную корзину затолкать.

— Такой услуги наше ателье не предоставляет. Обратись в другое.

Но вместо этого сдергиваю с вешалки и снова протягиваю. Выжидаю пять секунд — стряхиваю, а потом разжимаю пальцы.

Ткань со свистом рассекает воздух и ложится на пол. Он чистый, но все равно…

Я смотрю вниз. Штаны сейчас почему-то напоминают меня. Я выглядела так же жалко у его ног.

И он захочет увидеть меня такой еще не раз, я уверена.

Жмурюсь. Передергиваю плечами. Возвращаюсь к зеленым глазам.

— Тебе поднять?

— Подошьешь и привезешь. О дочке поговорим.

Айдар достает из заднего кармана бумажник. Раскрывает его. Я вижу целую стопку крупных купюр. Одну он тянет. Снова доллары. В моей жизни так много долларов.

Очередная сотка летит на брюки. Я слежу за ее падением уже под стук набоек мужских туфлей о пол.

Лучше так, чем смотреть ему в спину.

Лучше умереть, чем дать ему увидеть, как шикарно унизил.

Глава 8

Айлин

— Анне, дверьки!!! — Тонкий, но громкий голос Сафи доносится из моей спальни.

— Слышу, кызым! — Я кричу в ответ, вытирая руки кухонным полотенцем.

Кто-то звонит в домофон, и, если честно, ни одна из возможных перспектив в восторг меня не приводит.

Чтобы отмести хотя бы самый страшный вариант, напоминаю, что в прошлый раз Салманов поднялся сам. Значит, скорее всего, не он.

— Кто? — подняв трубку, спрашиваю все равно с опаской.

— Привет, Аль. Откроешь? — Сначала выдыхаю, а потом чувствую укол раздражения. Не могу сказать «нет», потому что по-настоящему Леша меня уже не спрашивает. Если бы действительно хотел узнать, можно ли ему приехать, позвонил ещё из суда, а так…

Все мужчины ставят меня перед фактом. Просто в разной форме.

— Поднимайся, — жму на кнопку и слушаю, как в трубке с писком открывается тяжелая дверь.

По привычке отщелкиваю замки и возвращаюсь на кухню. В духовом шкафу запекается шарлотка. Запах уже умопомрачительный. Но это — десерт. Ему предшествовать будут гречка, курочка и свекольный салат.

Гречку моя дочка ужасно не любит. Крутилась на кухне, пока не учуяла запах. Потом, зажав нос, унеслась в самую дальнюю комнату — мою спальню. Я уже представляю, как буду уговаривать ее на каждой ложке. Эх…

Пока Леша поднимается, успеваю немного успокоиться. Если и злюсь, то не на него.

А он нам с Сафичкой вообще-то помогает.