Санитар (СИ) - Куковякин Сергей Анатольевич - Страница 7

Не было тумана.

Ну, будем ждать, а пока в местную жизнь вливаться.

Вливание началось с малого. Нужно мне было научится расписываться, как это здешний Сережа-санитар делал. Вчера я вместо его подписи такую закорючку на графике уборки палаты для ударников изобразил, что самому теперь стыдно. Ладно, график уборки палаты, а если в каком-то серьезном документе мне нужно будет расписаться?

Достал из шкатулочки паспорт, там подпись здешнего Сергея имелась, и стал бумагу переводить. На четвертом листе что-то близкое к оригиналу получаться начало.

Ну, первый шаг сделан...

Сегодня на работу я не опоздал. Опечалил даму в теле и её помощницу с крысиными хвостиками. Мимо них с гордо поднятой головой прошел и на свои часы ещё посмотрел. Сколько, сколько там уже натикало?

— Петров!

Я даже вздрогнул. Как из-под земли возникнув, напротив меня стояла девица-красавица. Фактурная такая и всё при ней.

— Я!

Почему-то у меня возникло желание... вытянуться по струнке.

Черт... Напугала.

— Петров! Не забыл, что в пятницу твой прием в комсомол? Историю коммунистического союза молодежи выучил? Материалы съездов партии?

Меня просто засыпали вопросами.

Что-то перестала сразу мне данная девица нравиться... Отторжение какое-то у меня к ней возникло.

— Не забыл. Выучил. Знаю.

Девица брови свела и чуть не сквозь меня целеустремленно прошагала. Мне даже шаг в сторону пришлось сделать.

Так, в пятницу значит. Сегодня у нас, что? Среда.

В комсомол мне надо. Без этого в институт не поступить. Так Петрович сказал. Кстати, как у него дела? У кого, спросить-то можно?

Про всё в отделении сестры на посту знают. Туда я и отправился.

— Привет, боевые подруги! — натянул я на лицо свою самую лучшую улыбку.

Ой, не то... Не получился у меня заход... Надо менять тактику.

— Что нужно? — мне были не рады.

— У заведующего как дела?

— Тяжелый, но стабильный.

Ответ я получил, но через губу.

Неправильно себя повел? Где-то раньше перед ними провинился? Чем-то обидел?

Ежами, а вернее — ежихами, они на меня окострыжились.

Да, Сережа, тут тебе не там...

— Спасибо за информацию. — я галантно кивнул и опять не угадал.

Мля... Да, что это такое. Всё у меня получается — один излом да вывих.

Коромыслов опять уже коридор драил, на меня осуждающе поглядывал. Вчера я по его мнению от дел отлынивал с заведующим разговаривая, сегодня — с сестрами на посту время проводил без пользы для санитарного состояния отделения.

Я передовику поломойного дела рукой приветливо помахал и за шваброй пошел. Швабра — моё орудие труда, никому она чужому не достанется.

— Здравствуй, Сережа, — передовики меня хором поприветствовали.

Я в долгу не остался.

— Сергей, мы на тебя тут написали...

У меня даже сердце ёкнуло. Передовики производства тут уважаемые товарищи, а они — написали на меня что-то.

— Заходила тут эта из комсомола. — проверочник сразу двумя руками начал в воздухе кривые выделывать. — Просила на тебя написать. Ну, как с работой своей справляешься, разговариваешь с заслуженными передовиками производства... Не замечен ли в чём предосудительном.

Тут проверочник пальцем себе в грудь ткнул. В то самое место, где у него на полосатой больничной пижаме три знака ударника пятилетки были прикреплены. Золотом они поблескивали и красной эмалью — награды мужика за шестнадцатую, семнадцатую и восемнадцатую пятилетки.

Человек заслуженный, тут и сказать нечего.

Знаки эти я ещё вчера, пока пол мыл, хорошо разглядел. Солидно сделанные, из тяжелого металла, позолоченные.

— Да не мотай ты душу парню, Семен! — прервал проверочника его сосед по палате. — Хорошо мы про тебя написали. Помним, что принимать тебя в союз скоро будут.

Семен опять начал в воздухе прелести комсомольской лидерши изображать, причем, чуть ли не с придыханием.

— Страдалец, — дал характеристику проверочника его сосед.

Семен согласно быстро-быстро закивал. Не стал оспаривать мнение лежащего ближе к двери.

— Цени. Наши характеристики дорого стоят. Из самой гущи народа они идут, от самых лучших его представителей.

Сказано это было без всякого сарказма, а очень даже серьезно. С верой и без всяких хиханек.

— Спасибо, — в том же ключе ответил я.

— Может, всё же, сгоняешь? — Семен сделал уморительно-придурковатое лицо.

— Не, не, не, — поддержал я его представление. — Нельзя в медицинском учреждении лечебно-охранительный ражим нарушать.

Глава 12

Глава 12 Опять двадцать пять...

Это, как новые ботинки когда купишь...

Размер — твой. Мягонькие, модные. День поносишь — кровавые мозоли. Хоть обратно обувь в магазин неси.

Через неделю, когда ботиночки обносятся, придут в анатомическое соответствие с твоими ногам, хоть спи в них — не хочется даже и снимать.

Так и любому человеку в своей обыденной жизни через какое-то время становится более-менее комфортно. Привыкает он, притирается, все ходы и выходы узнает.

В семье то же самое происходит, в детском саду, в школе, институте, производственном коллективе...

Привели первый день малыша в детсадовскую группу, а он плачет, за маму хватается, не нравится здесь ему. Походит в детский сад неделю-другую — домой его забрать невозможно.

Так и в школе, что в первом классе, что — в любом, если ты из одной школы в другую переводишься. Всё новое, неизвестное, трудно спрогнозировать как тебя здесь одноклассники примут.

Про армию я уже и не говорю.

А, вдруг — тюрьма? Мама, роди меня обратно...

Так и со мной произошло. Жил и в ус не дул, а здесь — каждый день новые заморочки. Вытащила меня прогулка через туман из зоны комфорта в зону дискомфорта.

Оказывается, не один я такой страдалец. Коромыслова сегодня с утра тоже немного потрясывает. Его, как и меня, в эту пятницу в комсомол принимать будут.

Михаила это пугает. А, вдруг он на задаваемые вопросы ответить не сможет? Собьется, говоря об истории молодежного союза? Перепутает решения партии на каком-то из съездов?

— Зачем и согласился? Жил бы тихо-мирно... — жалуется Коромыслов мне. — Это тебе, Серега, в институт поступать надо, а мне и так хорошо. Зарплата — нормальная, работа — не пыльная.

С зарплатой он прав. Санитарская не сильно от врачебной отличается. Тут ведь как — от каждого по способностям, а они у всех разные. Не виноват ведь человек, что он таким уродился. Кто-то может доктором стать, а у другого выше своей головы прыгнуть не получается. Жить же все хорошо должны, никто обделенным быть не может. Вот и платят здесь примерно всем одинаково. Сегодня утром, когда я в ведомости за денежки расписывался, своими глазами этот принцип справедливости и наблюдал. Мне, как санитару, за проработанный месяц сто рублей выдали, медицинским сестрам сто десять рублей было положено, докторам — сто двадцать.

Во врачи тут не из-за денег рвутся, а чтобы себя лучшим образом реализовать, более полезным обществу стать. Ну, и уважаема эта профессия. С санитаром тут народ на улице здоровается, а про докторов я уже и не говорю.

— Ещё и спрашивать тебя, Серега, меньше будут...

Так, так, так... Это, почему же? Задавать вопрос по этому поводу я не стал, сам Коромыслов всё сейчас расскажет.

— Ты же меня на пять лет младше, на целую пятилетку. Значит — про съезды будешь меньше рассказывать. В моей жизни их больше было и обязан комсомолец знать, какие решения там принимались, непосредственно на его жизнь влияющие.

Вот и хорошо... Вот и здорово. Я от такого отказываться не буду.

— Конспекты решений всех съездов у нас одинаково проверят, а вот спрашивать тебя меньше будут... — продолжал жаловаться на жизнь Коромыслов.

Чёрт! Проверять конспекты будут! Я же листочки для тренировки подписи как раз из тетради с конспектами безжалостно выдрал. Брал чистые, из конца тетради, а когда их вырвал, то часть листов из первой половины её теперь выпадает...