Проект "Веспасий" (СИ) - Матвиенко Анатолий Евгеньевич - Страница 48

Глава 17

Смарт из шестьдесят третьего года, как и следовало ожидать, произвёл впечатление большее, чем клад Наполеона и сотни метров киноплёнки, запечатлевшей стрельбу по машине Кеннеди.

Осокин повертел его в руках, даже понюхал. Нажал на кнопку, экран не загорелся. Ничего удивительного, аппарат пролежал в земле больше шестидесяти лет и не заряжался.

Глеб, Алесь и Конрад Бронштейн сидели на стульях вдоль стола совещаний в начальственном кабинете. Принесший из прошлого странный артефакт испытывал нечто вроде чувства вины. Обнаружение в минувшем продукта высоких технологий, сохранившего в руках Шнеерсона работоспособность, развалило массу сырых теорий и правил поведения в путешествиях во времени. Убеждённость Бронштейна, что пистолет Макарова откажется стрелять в палатах Бориса Годунова, растаяла как утренний туман.

— Мы знаем, что ничего не знаем, — «утешил» его Алесь.

— Товарищ полковник, не стоит подключать смарт к USB-зарядке, — посоветовал Глеб. — Конечно, я тщательно его упаковал в вощёную бумагу перед тем, как умереть в очередной раз. Но что-то наверняка окислилось. И никто никогда не держал в руках литий-ионную батарею от телефона шестидесятилетней давности. Может тупо рвануть. Лучше её отсоединить, а потом копать чипы памяти.

— Да. Передадим в ФСБ, пусть их специалисты разбираются, — согласился Осокин. Он ещё раз перебрал фотографии, сделанные с кадров киноплёнки. — Юшкевич, Бронштейн, свободны. Майоров — останьтесь, — выждав, когда за научниками закрылась дверь, спросил: — Вы отдаёте себе отчёт, какая это бомба — причастность израильтян к ликвидации Кеннеди?

— Так точно. Сменивший его Линдон Джонсон объявил Специальную военную операцию во Вьетнаме, против которой выступал Кеннеди. Убитый — отпетый негодяй, но если бы остался в живых, притормозил бы отправку военных в Индокитай. Янки потеряли в СВО, не помню точно, больше пятидесяти тысяч. Местных погибло свыше миллиона, эти смерти американцам до сиреневой звезды, но полсотни тысяч своих евреям не простят. Вот только, Юрий Марьянович, убедительных доказательств я не привёз.

— Задержался бы, разнюхал.

— План предусматривал снять камеры, проявить плёнки и немедленно тикать. У евреев действовала целая группа. Наверняка занервничали, потеряв Шнеерсона. В итоге получается, что всё зиждется на моих словах, а людям свойственно путать, забывать или откровенно врать. Не факт, что убитый мной сказал правду. Вся надежда на извлечение информации из смартфона.

— Именно.

— Товарищ полковник! Но даже в таком виде ФСБ России имеет шанс, если действовать тонко и осторожно, надавить на Израиль. Сделать вид, будто знают намного больше.

— Намного больше — чего? — перекривился обычно невозмутимый Осокин. — Что МОССАД в из двадцать третьего года отправил киллеров в шестьдесят третий⁈

— Нет, конечно. Кеннеди убили люди, дожившие до того ноябрьского дня естественным путём. Могу лишь предположить, что к «славной дате», а именно — шестидесятилетию успешной операции, они решили сделать репортаж, как всё происходило. Меня другое интересует: мы же не сообщим заказчику, что стрелков в Даллас отправил МОССАД? Одно дело — спецслужба России, а другое…

— ФСБ и есть заказчик, — признался Осокин. — Я догадываюсь, что парни с Лубянки подозревали, кто стоит за пальбой на Элм-стрит. Несколько дополнительных фото, нигде не опубликованных, уже достаточно, чтобы предпринять какую-то игру с израильтянами. Знаете же, какое международное положение России? Сложное.

— Да. Все против нас, мы против всех. Но развести евреев на мякине и требовать содействия… Они сами кого хочешь разведут. Я — пас.

— От вас больше ничего и не требуется. Отдыхайте.

Глеб поднялся. Двигался тяжело. Возраст, да и ноги плохо слушаются.

— Юрий Марьянович! Готов выполнить ещё одно задание. Но только одно. Чувствую, мой резерв везения исчерпан. Даже если не погибну, Мироздание не выпустит меня обратно в настоящее.

— Верю… — полковник вышел из-за стола и прогулялся к окну — полюбоваться на чуть пожухлую августовскую зелень. — А отправить бы вас всего на год раньше, когда тут не было никакого «Веспасия», единственный часовой стоял на КПП, перемахнуть через забор — дело плёвое. С пачкой денег в кармане и очень правдоподобными документами. Получив тело двадцатилетнего, прожили бы ещё лет шестьдесят. Мироздание бы почти ни во что не вмешивалось, слишком мал срок между прошлым и настоящим для проявления парадоксов вроде «эффекта бабочки». Понятное дело, нельзя предупреждать про 7 октября и про «Крокус».

— Заманчивое предложение. К чему вы клоните?

— Озвучил свою мечту вслух. К сожалению, не выйдет. Ни у вас, ни у меня. Свободны!

Глеб задержался.

— Не выйдет предупредить о совершённых преступлениях. А о планируемых? Представьте, известна какая-то подозрительная группа. Внедрять к ним прямо сейчас кого-то не получается. Но вот если отследить прошлое фигурантов и втереться к одному из них в доверие раньше?

— Фантастика, — скептически бросил Осокин, начальник самого фантастического объекта на планете. — После «Крокуса» у ФСБ и полиции в России особые полномочия, кого хочешь вывернут наизнанку. Кстати, если тебя отправить в прошлое сегодня, а ты не успеешь обратно к яме до второго августа…

— … То на десятилетия застряну в молодом теле. А если вдруг завалю в «Веспасий» — посмотреть на свою бездыханную тушку, вам руку пожать?

Полковник мимо воли бросил косой взгляд на дверь, словно ожидая, что она распахнётся и впустит второго Глеба, только уже в воплощении путешественника во времени.

— Боюсь, Мироздание тебя не впустит. Слишком много парадоксального. Но после этого… — Осокин положил руку на гаджет убитого Шнеерсона. — После смартфона из шестьдесят третьего я уже ничему не удивлюсь.

Технология отправки в прошлое действительно сулила массу возможностей и парадоксов. Глеб не знал, каким образом Осокин получает очередное задание. С коммерциализацией проекта, его правильнее называть заказом. Всего один раз, в самом конце августа, в «Веспасии» прямо у ямы, откуда прибывали скелеты из прошлого, состоялся целый мозговой штурм. Естественно, любой историк просто пищит от восторга, узнав, что в интересующее его время можно запустить наблюдателя и получить информацию из первых рук, а если события отстоят от нас не далее середины XIX века, то и фотоснимки.

Правда, о «Веспасии» были уведомлены весьма немногие. Как догадался Глеб, отобранные скорее по критерию «преданности делу партии», а не по квалификации, потому что несли откровенную чушь. И приехало всего лишь двое.

Крупный профессор с львиной седой гривой увещевал, что темпонавту надлежит попасть в Веймарскую Германию конца тридцатых годов, вступить в НСДАП, втереться в доверие к гитлеровской верхушке и оставаться с ними до конца апреля сорок пятого года, собирая убийственный документальный материал о злодеяниях нацистов.

— Я горд за вас! Это такая ответственность, коллега! — он теребил Глеба за отворот джинсовой куртки, близостью подчёркивая, насколько он дорожит отважным путешественником в прошлое. — Одно лишь огорчает, как вы справитесь с такой-то хромотой.

Похоже, светило пропустило ключевую часть инструктажа — о вселении в аватара, синтезируемого в заданный момент попаданства.

— Нет ничего проще, — усмехнулся Глеб, не пытаясь высвободить джинсовку из профессорской лапы. — В прошлом вам предоставляется молодое и совершенно физически здоровое тело. Не хотите ли сами, уважаемый, прогуляться на Пивной путч?

Отцепившись, тот испуганно замахал руками, типичный диванный воин, привыкший призывать к действиям других, самому — отсиживаться в тепле. Идея лично встать в стройные ряды Гитлерюгенда либо ваффен-СС и маршировать с вытянутой ладошкой его никак не прельстила.

— Не получится, — изрёк Осокин. — Представьте, войска Жукова и Конева захватывают Берлин, там обнаруживается перец с чемоданом компры на всю гитлеровскую верхушку, которого не было в реальной истории. Парадокс? Да, и Мироздание, скорее всего, подобного не допустит. Наш человек случайно погибнет, его архив столь же случайно сгорит.