Смертоцвет (СИ) - Зимовец Александр - Страница 33

Ариадна вновь взглянула на него как-то странно.

На обратном пути с похорон Герман встретил Карасева, беседовавшего о чем-то с настоятелем храма. Он помахал Герману радостно, раскрыл свои медвежьи объятья, обнял.

— Давненько тебя не видать, Бражка! — сказал он, когда они с Германом двинулись вниз по улице.

— Дела, — вздохнул Герман. — Ты не представляешь, чего только не навалилось…

— Э, а у меня напротив, — Карась усмехнулся. — Сижу тут, как пень. Крепостных в округе мало, духовному целителю работы почти нет. Только что делать вид, что наезжаю периодически в твое Залесское. Да ведь и там-то работы нет на самом деле.

— Теперь и того меньше будет, — мрачно ответил Герман.

— Слышал уже, — Карась вздохнул. — Вахмистр рассказал. Да, дела. Ну, вы хоть поймали этого гада?

— Почти, — Герман скривился. — Но убивать он больше не будет.

— И то хорошо, — Карасев кивнул и закурил. — Знаешь, пойдем-ка мы выпьем, что ли? Как в старые-добрые времена, помнишь, когда я из бурсы сбегал? Эх, время-то было золотое, как я сейчас понимаю. Тогда-то думал, скорее бы эту постылую бурсу закончить, а нынче вижу, ни черта на воле не лучше!

— Это ты верно, — кивнул Герман. — Кого ни спроси, а у всех выходит, что на воле не лучше. Вот хоть бы моих ребят с завода. Ну, да ладно, нечего об этом. А насчет выпить — это я всегда горазд, ты же знаешь.

И они отправились в трактир, и Герман напился там почти что до звериного образа, но даже и в зверином образе то и дело ловил себя на мысли, отчего это он все время вспоминает слова Ариадны Уваровой? Что именно Ферапонтов «не мог не почувствовать»?

Глава семнадцатая

Огонь горит во тьме

Серые скалы, почти сливавшиеся с таким же серым небом, уступили место узкому песчаному пляжу, хорошо видимому в ночи при лунном свете. Светлый песок контрастировал с темными волнами и такой же темной полоской соснового леса.

— Здесь? — спросил Рождествин, выглянув из иллюминатора.

Герман покачал головой.

— Нет, следующий, — сказал он. — Здесь нет валуна по центру.

Трое мастеровых посматривали на них напряженно, но без страха. Кажется, к драке были готовы.

Герман взял с собой только тех, кто хоть немного восстановился после смертоцвета. Таких оказалось трое: резчик Григорьев и братья-стекольщики Никифоровы. Первый, молчаливый и длинный, как коломенская верста, сидел на полу и чистил револьвер. Вторые, молодые и очень похожие друг на друга, хоть и не близнецы, играли в карты. Рвался отправиться и Митрич, но ему, все еще кашлявшему из-за поврежденных легких, лучше было побыть пока в лазарете.

Катер «Вестник рассвета» должен был перевозить винтовки из Гельсингфорса в Кронштадт. Узнав об утечке документов, Паскевич, естественно, отменил его рейс. Вот только подпольщики могли об этом еще и не знать, и явиться на пляж, на котором была запланирована передача. Собственно, настоящий катер так и остался на стоянке возле одного из объектов Лейб-гренадерского полка в Финляндии, а Корпус зафрахтовал другой катер, точно такой же, идеально его замаскировав.

По документам на борту было два ящика с винтовками, а в действительности — три. Герман, как юрист, даже впечатлился той бюрократической эквилибристикой, при помощи которой это было проделано. Два должны были быть благополучно довезены до Кронштадта и дальше поехать посуху, а третий, неучтенный — отправиться к нигилистам. Это уже было проделано однажды, и именно таким образом к ним попала винтовка, из которой едва не убили Таню.

Каждая винтовка была снабжена небольшим ящичком с двумя циферблатами — очень похожими на профилизатор, только поменьше и попримитивнее. Назначение их было в том, чтобы вовремя заметить магические потоки, идущие в сторону цели, и оценить их мощность.

У тех, кто ожидает их сейчас на берегу, такие устройства, конечно, есть — полученные еще в прошлой партии. Именно поэтому на операцию отправился лично Герман в сопровождении мастеровых. К ним магические каналы подсоединены не были, а значит для прибора они были все равно что обычными людьми.

Единственное, до поры до времени им лучше было не показываться на палубе. Если среди встречающих есть Надя собственной персоной, она, конечно, узнает и Германа, и мастеровых, которых видала не раз.

Паровой катер обогнул скалистый мыс, и мгновение спустя показался новый пляж, к которому близко подходили высокие сосны. На берегу, возле черного валуна, горел небольшой сигнальный костер. Проходи мимо берега случайный корабль, никто бы не обратил внимания: просто рыбаки греются на берегу.

Катер подошел к берегу вплотную, один из жандармов, наряженный заправским шкипером, соскочил с брызгами в воду и по мелководью подошел к людям у костра, их было четверо. Все это были люди молодые и по виду скорее образованные, хоть и наряженные в простонародную одежду: просторные рубахи, серые штаны, яловые сапоги. Нади среди них не было. Ну и ладно. Одного-двух людей, явно не последних в ее группе, более чем достаточно, чтобы выйти на ее логово.

— Эй, бродяги! — окликнул их жандарм, — Далеко ли до Таллина?

Это был пароль.

— Да ты, дядя, не в ту сторону плывешь! — ответил один из молодых людей.

— А, ну, коли так, тогда получите и распишитесь!

Жандарм взял тяжелый ящик и стащил его с палубы, затем его товарищ ухватился с другой стороны, и они вместе снесли его к костру.

— Посмотреть надо, — проговорил один из тех, что сидели у костра.

Герман напрягся. Никаких настоящих винтовок внутри ящика, конечно не было: откуда их было бы взять? Лежали там просто свинцовые трубы для веса. Расчет был на то, что нигилисты смотреть не будут — по крайней мере, сразу.

— Чего их смотреть! — ответил жандарм, выглядевший совершенно беззаботно. — Все в лучшем виде, как приказывали! Тут замок хитрый, долго возиться, а нам еще надо в Кронштадт поспеть, и так задержались, не сразу ваш костер разглядели!

— Замок, это я мигом! — ответил парень и вальяжно подошел к ящику, достав из кармана маленький ключик.

Герман понял, что пора действовать. Одним твердо отработанным за последние несколько дней движением он активировал кокон правосудия, направив его на нигилиста с ключом, и тот в тот же миг застыл, словно живая статуя в противоестественной позе, наполовину согнувшись.

— Всем лежать! — проорал Рождествин, укрывшись за бортом катера и выпалив из револьвера поверх голов.

В ответ где-то вдалеке, среди сосен, оглушительно жахнуло, и прямо над головой у эльфы взвился фонтан из щепок. Он едва успел спрятать голову. Очень вовремя. Где-то выше на берегу засел стрелок и, видимо, с той самой винтовкой.

Целиться ему в темноте, конечно, было тяжело, разве что по силуэтам на фоне костра, да и то ведь Германа и прочих костер от него заслонял. Только на это и была надежда.

Герман приподнялся над бортом и выпустил яркую чародейную стрелу в одного из нигилистов, уже поднимавшего револьвер. Цели она однако не достигла, только разорвала мрак и усвистела куда-то в сторону леса, а парень успел выстрелить, так что теперь уж Герману пришлось укрыться.

Завязалась перестрелка. Нигилисты стали отходить к лесу. Один из них попытался потащить за собой и парализованного товарища, но это была ошибка: жандарм метким выстрелом в ногу заставил его вскрикнуть и рухнуть на песок. Но секунду спустя сам он дернулся и повалился наземь, заливая песок темной кровью из простреленной головы.

Герман бросился на берег, стараясь не становиться между костром и лесом и не превращаться таким образом в мишень для стрелка. Чувство было ужасно неприятным: словно ты таракан на сковороде, которого в любой момент могут придавить ногтем. Бац! — и все, даже щит никакой не поможет, поэтому Герман его и ставить не стал. Его и так мутило от того, сколько силы он потратил на кокон правосудия. Ноги слушались плохо, и он боялся, что споткнется и растянется на песке, превратившись в статичную цель.