В стране слепых - Флинн Майкл Фрэнсис - Страница 72

– Это не секрет. В Чикаго и Стэнфорде сделали то же самое.

– Верно. И у вас, как и у них, в эту группу вошли только историки.

– Но речь здесь идет об истории, доктор Донг. Поэтому я и собрала историков.

– Но ведь… – Донг бросил взгляд на Джереми. – Насколько я слышал, эта Бомонт утверждает, что тайное общество, которое она обнаружила, пользуется для предсказания хода истории математическими моделями. В распечатке есть информация о структуре этих моделей. Может быть, и немного – я слышал, что распечатка оборвалась на середине. Полагаю, что владельцы этой базы данных обнаружили, что происходит, и отключили свою систему от сети. Но я о тех данных, что в ней есть: кто в вашей группе может квалифицированно их оценить?

Ллуэлин смотрела на математика, склонив голову набок. Джереми видел, что она что-то обдумывает.

– А вы считаете, что достаточно квалифицированны для этого?

– Могу показать вам оттиски своих научных публикаций.

– Не надо. Все равно я в них ничего не пойму. – Она взглянула на Джереми. – А что вы по этому поводу думаете?

– Думаю, это не повредит. Вероятно, нам следует поинтересоваться методологией, которой пользуется это Общество. Достаточно ли она обоснована математически и так далее. Если все это какой-то обман, то доктор Донг, несомненно, сможет обнаружить математические неточности.

– Хм-м-м. Математические неточности там обязательно будут. Свести историю к отвлеченным цифрам просто невозможно.

– Прошу прощения, доктор Ллуэлин; но есть историки, и весьма почтенные, которые с вами не согласятся. Но дело не в этом. Меня интересует только математическая сторона. Моделировать социо-политико-экономические явления пытались многие исследователи – например, Рашевски или Хэмблин. Некоторые экономические школы разработали довольно сложные системы для прогнозирования экономики.

– Которые обычно дают ошибочные результаты, – сухо заметила Ллуэлин.

– Возможно, не столь ошибочные, как нас уверяют газетчики. Прогнозы погоды имеют фантастическую точность, однако у всех остаются в памяти лишь редкие грубые ошибки. Насмехаться легче всего. К тому же экономические прогнозы могут оказываться неточными из-за того, что моделируется только экономика и не принимаются во внимание другие социальные подсистемы, которые на нее влияют. Это предполагаемое тайное общество разрабатывало свои модели больше ста лет. Такого срока достаточно, чтобы достигнуть немалого совершенства.

– Предполагаемое общество? – переспросил Джереми резко. – Предполагаемое? Может быть, мы только предполагаем, что в Бомонт стреляли, что Граймза убили, что Денниса сбили машиной? Будьте уверены, доктор Донг, дыма без огня не бывает.

Донг поглядел на него.

– Нет, мистер Коллингвуд. Если есть дым, то это всего только дым. Может быть, есть и огонь, а может быть, просто испаряется сухой лед. Или дым – не дым, а облако. Задача в том и состоит, чтобы выяснить, что это такое. Это и есть научный метод.

– Хорошо, доктор Донг, – сказала Ллуэлин. – Вероятно, вы правы. Нам придется выяснить, обоснованны их модели или нет. Если нет, то все это, возможно, обман. Тем не менее и такой обман заслуживает изучения. Но даже если они обоснованы математически, это не значит, что они обоснованы исторически. Хорошо, доктор Донг… черт возьми, терпеть не могу всякую официальность. Как вас называть – Джим или Тран?

– Джим.

– А вас никто не зовет «Динь-Дон»? – спросил Джереми.

Донг пристально посмотрел на него.

– Во второй раз – никто, – отрезал он и взмахнул рукой в воздухе, как ножом. Джереми проглотил слюну.

– Меня зовут Джереми.

– А меня можете называть Гвинн, – сказала Ллуэлин. – Группа собирается завтра утром в конференц-зале исторического факультета.

– Если вам все равно, я бы предпочел не сидеть на заседаниях. Я могу работать независимо, а слушать, как обсуждают исторические проблемы, мне, наверное, будет так – же скучно, как вам – присутствовать при решении дифференциальных уравнений. – Донг не сказал, что и то и другое одинаково простительно, и по выражению его лица можно было понять, что всякого, кому неинтересны дифференциальные уравнения, он считает не вполне нормальным. – И кроме того…

Донг в нерешительности умолк.

– Кроме того? – повторила Ллуэлин.

– Если верить слухам, все, кто слишком тесно связан с этой историей, или умирают, или исчезают. Конечно, вашу комиссию эти люди могут и не рассматривать как угрозу для себя. Особенно если ваши историки склонны отрицать саму возможность подхода к истории как к точной науке – да, я подслушал, о чем вы там говорили. Но, боюсь, стоит им узнать, что в этом участвуют настоящие ученые, как они могут действительно переполошиться.

Ллуэлин криво улыбнулась.

– Настоящие ученые? А вы о себе, кажется, довольно высокого мнения.

– Конечно. А вы разве нет? Но дело не в этом. Дело в том, какую стратегию нам логичнее всего избрать. Это элементарная теория игр. Прав я или нет, моя стратегия минимизирует риск. Для всех нас.

Донг слегка поклонился, пожал им руки и пошел прочь. Джереми и Гвинн все еще стояли на лестничной площадке.

– Риск, – повторила Ллуэлин.

Джереми поджал губы. Прием прошел весело, – но Донг напомнил им, что они вступили на путь, где на каждом шагу может подстерегать опасность. Вопрос о том, обоснованны ли предсказания так называемого Общества Бэббиджа или нет, касался только науки. А вот вопрос о том, пойдет ли оно на убийство, чтобы сохранить свою тайну, касался каждого из них лично.

9

Посетитель, к некоторому удивлению Кеннисона, оказался Бенедиктом Руисом. Беттина провела его в кабинет и вышла, закрыв за собой дверь.

– Брат Руис! – воскликнул Кеннисон, вставая из-за стола. – Что это вы тут делаете? Вы же знаете – нам опасно встречаться друг с другом!

«Руис это прекрасно знает – так зачем его сюда занесло?»

Худощавый, жилистый Руис уселся в кресло для посетителей, вытащил из нагрудного кармана платок и принялся утирать пот со лба. В левой руке он крепко сжимал ротанговую трость. Кеннисон заметил, что костяшки пальцев у него побелели от напряжения и резко выделялись на фоне темного дерева.

– Значит, вы ничего не слыхали?

– А что? Не хотите ли чего-нибудь выпить? – Он потянулся к кнопке, чтобы вызвать Карин, но Руис сделал отрицательный жест рукой.

– Нет, не надо, amigo, gracias note 31. Я пришел к вам…

– За вами никто не следил?

Руис стукнул тростью в пол.

– Черт возьми, брат Кеннисон! Я хочу предостеречь вас ради вашей же безопасности! Я ведь не идиот, и никто за мной не следил.

Руис вызывающе выпятил подбородок.

Кеннисон медленно опустился в свое кресло за столом. Что-то неладно. Руис действительно чем-то обеспокоен. Кеннисон облокотился на стол, сжав кулаки.

– Предостеречь меня? – повторил он. – Но почему? Что случилось?

– Женевьева. Ей в машину подложили бомбу. Она мертва.

Кеннисон так и подскочил на месте. По спине у него побежали мурашки от волнения. Великая Гарпия – мертва? Он не ожидал, что Пейдж так решительно возьмется за дело.

– Вы знаете подробности?

– Подробности? – Руис с раздражением махнул рукой, в которой все еще держал платок – как будто помахал белым флагом. – Зачем нам подробности? Толпа уже напала на след. Теперь они расправятся с нами поодиночке. – Он снова принялся утирать пот с лица. – Санта-Мария, в какую же историю мы впутались!

– Вы хотите сказать – в какую историю впутало нас семейство Вейлов?

Руис поднял на него глаза, потом опасливо оглядел комнату и с досадой усмехнулся.

– Вот видите? Ее дух все еще следит за нами. Мы по-прежнему боимся о ней говорить.

«В самом деле, – подумал Кеннисон. – Три поколения Вейлов не могли не оставить неизгладимого следа на образе мыслей членов Общества. Их представления внедрились в наш комплекс мемов, сплошь и рядом внедрились насильственно. И все же… Кажется, я где-то читал, что, когда умер Сталин, русские плакали. Может быть, не так уж сильно они его любили и не так уж искренне печалились, но они понимали, что с ним ушла большая и невозвратимая часть их жизни. Может быть, и я, услышав эту новость, должен был испытать еще какое-нибудь чувство, кроме бурной радости?»