Мои злодейские будни - Медведева Анастасия "Стейша" - Страница 12

– Меня лично он никак не оскорблял, – отвечаю ему, не меняясь в лице.

– Он не понравился второй госпоже? – почти дерзко предполагает слуга Лилы, однако для настоящей дерзости ему не хватает силы в голосе.

– Это вообще не причина для столь строгого наказания, – сурово отрезаю, метнув в его сторону холодный взгляд.

И вся прислуга в яркой форме, потупившись, опускает головы.

– Неха, скажи всем, в чем виновен этот человек, – поворачиваюсь к своей управляющей.

– Этот человек позволил себе прилюдно хвастаться силой нашего дома и распускать слухи о могуществе семьи Гаварр, – произносит Неха с каменным лицом.

– Разве ж это преступление? – бормочут служанки Лилы, с откровенным недоумением и даже отвращением поглядывая на меня.

– Кто считает, что он был прав? – спокойно спрашиваю, не глядя ни на кого, – Сделайте шаг вперед.

И большая часть прислуги в яркой форме делает этот шаг. Стража дома нерешительно стоит на месте с крайне неоднозначными выражениями на лицах. Слуги в графитовой форме молча созерцают происходящее.

– Всех, кто вышел вперед, прямо сейчас рассчитает Неха. Ваши услуги более не нужны дому Гаварр, – произношу ровным голосом.

И двор тут же взрывается возгласами:

– За что? Мы любим нашу госпожу Лилу! Почему мы должны уходить?!

– Неха, – обращаюсь к управляющей.

Женщина в одно мгновение оказывается рядом с особо возмущенными и затыкает рты болезненными оплеухами.

Теперь весь двор погружается в тяжелую тишину.

– Все, повысившие голос в присутствии господ дома Гаварр, увольняются без пособий и платы за последний месяц, – сообщаю сухо, затем оглядываю их и добавляю с арктическим холодом: – Вон отсюда.

Слуги, потрясенные происходящим, отшатываются назад.

– Но мы служим первой госпоже! Почему мы должны уходить?.. – испуганно шепчут самые храбрые из них.

– Тамара, – нахожу взглядом доверенного человека сестры, – проследи, чтобы все эти люди прямо сейчас собрали вещи и покинули наш дом.

Слуги Лилы переводят жалобный взгляд на Тамару, но та смотрит исключительно на Неху… после чего безмолвно разворачивается и уходит, взглядом приказывая нарушителям следовать за ней.

Когда чистка закончилась, поворачиваюсь к страже:

– Никто из тех, кто только что ушел, не должен пересечь порог этого дома. Никогда. Это приказ, и его невыполнение обойдется вам дороже поломанных костей. Если не согласны – вы все еще можете уйти.

Смотрю на людей Сандара прямо и вижу на их лицах несогласие, но они молчат. Потому что боятся Нехи. И я сознательно иду на этот шаг, сознательно не показываю им своей силы, выставляя управляющую личным щитом… главным агрессором в доме, на котором зиждется весь порядок. Потому что с Нехой никто из этих мужчин не справится – и они это хорошо понимают. Сандар это тоже хорошо понимал, когда обвинял управляющую в отравлении, желая укоротить Аше руки, в случае если она выживет. И это еще одна причина, по которой я сейчас позволяю себе то, чего вторая госпожа за все годы своей работы на эту семью никогда не позволяла.

– Вы можете задавать вопросы. Я обещаю, что никто не будет за них наказан… конечно, если сам вопрос не будет нести в себе оскорбление мне или любому из господ дома Гаварр, – протягиваю ровно, оглядывая оставшихся слуг.

– Почему нельзя хвалить наших господ? – тут же осмеливается спросить стражник.

Киваю, принимая вопрос, и разворачиваюсь к говорящему лицом.

– Решая похвалить наш дом или конкретных господ нашего дома перед другими людьми, ты должен быть готов защитить свое слово, вздумай твой собеседник не согласиться или публично оспорить высказывание. Если этот человек окажется слабее тебя, ты сможешь отстоять честь семьи Гаварр. Но если человек окажется сильнее тебя и, не дай Всеблагой, убьет тебя, высмеяв наш дом… – Я выдерживаю паузу, не отрывая от него глаз. – Ответь мне, насколько полезным окажется твое желание похвастаться своим положением?

На дворе вновь устанавливается тишина. Но на этот раз стражники глубоко задумываются. И бросают сосредоточенные взгляды на своего незадачливого сослуживца, подвешенного на крюке для всеобщего обозрения.

– Я хочу, чтобы вы четко поняли, – произношу, глядя на людей вокруг, – больше всего на свете я хочу, чтобы в своем сердце вы были горды тем, что служите дому Гаварр. Но хвастовство, к тому же ничем не подкрепленное, возникшее из слухов и способное навредить этому дому… я не приемлю. Сделайте шаг вперед, если не согласны со мной, – спокойно добавляю.

И никто не делает шага вперед.

Что ж, это уже прогресс.

– Что касается происходящего внутри этих стен, – вытягиваю руки в стороны, не меняя спокойного тона, – никто из посторонних не должен знать, что здесь происходит. Никто. Своей болтовней вы вредите не себе и не своему потенциальному здоровью. Вы вредите репутации дома Гаварр. Вы вредите напрямую своим господам. Вы топчете честь своих хозяев, давших вам хлеб и теплую постель. И если я еще раз услышу, как кто-то задирает стражу Великого Дома – ЛЮБОГО из двенадцати! – я лично выпотрошу его здесь, на этом самом дворе! А потом выпотрошу всю его семью, потому что, когда господа ВЕЛИКОГО ДОМА придут преподносить урок НАМ, я хочу помнить, что ИДИОТ, НАВЛЕКШИЙ ЭТУ БЕДУ НА НАШ ДОМ, УЖЕ НИКОГДА НЕ ОТКРОЕТ ГЛАЗ! – кричу, едва не срывая глотку. Благо природных возможностей этому телу не занимать: когда оно хочет, оно может подавлять людей своим голосом, своей уверенностью и своей властью.

И сейчас, глядя на опущенные головы слуг, я не испытываю ничего, кроме отвращения. Не к ним. К Аше. Которая терпела скотское отношение прислуги Лилы, терпела придирки отчима, не желавшего даже видеть свою неродную дочь, но желавшего получать все блага, которые она ему предоставляла…

Как можно, имея такую силу и такой ум, презирать саму себя? Как можно довольствоваться уродливой карикатурой на стене вместо портрета? Как можно стесняться собственного тела, выбирая наряды, в которых оно станет – что? – менее заметным?! Боже, я вообще не понимаю эту логику!!!

Это какой мазохисткой надо быть, чтобы принимать условия игры, в которых ты – второсортная злодейка, служащая отличным фоном для идеальной сестрицы?

Серьезно… я более не видела причин не соответствовать тому образу, который тут все с таким удовольствием навязали Аше! Хотели видеть ее злобной опасной девицей? Так я такой и буду! Но только внутри дома. Для всех остальных за его стенами я останусь тихой незаметной младшей сестрой Лилы.

Потому что сейчас мне это выгодно. А когда неудобства перевесят нынешние выгоды, я явлю свою силу всему Галаарду.

– Если хоть что-то из сказанного мной сейчас просочится на улицы, вы все будете казнены, – сухо финалю свою речь и оборачиваюсь к страже: – Что касается ваших умений, они меня категорически не устраивают. Несмотря на мое желание свести конфликты к минимуму, они все же будут появляться. И пока что вы не в состоянии отвечать за честь нашего дома. Неха… – киваю на управляющую, замечая, как вздрагивает часть стражников, ожидая худшего, – будет с вами заниматься. Несколько часов в день рано утром. Надеюсь, за месяц вы придете в форму. Вы являетесь лицом нашего дома, и я хочу, чтобы все в центральном округе Галаарда боялись этого лица… желали иметь такое же… мечтали о таком лице по ночам в своих холодных кроватях…

На лицах мужчин после этих слов появляются неуверенные улыбки, и я незаметно выдыхаю. Все-таки кнут всегда должен идти в комплекте с пряником. И продолжаю:

– Если говорить откровенно, я хочу, чтобы поводом для нашей гордости стала ваша сила и способность защитить своих господ. Когда мы с вами сойдемся в этом устремлении, наступит золотая эра дома Гаварр. И, я надеюсь, она не за горами. Всем, кто остался в штате прислуги, будет повышена зарплата. Жалованье стражи будет увеличено после экзамена в конце месяца… который вы, конечно, должны будете пройти. На этом все.

Я иду с внутреннего двора на внешний и сталкиваюсь с Сандаром.