Разрушитель (СИ) - Василенко Владимир Сергеевич - Страница 40

— Увидим, — уклончиво ответил он. — У меня, знаешь ли, тоже есть пара козырей в рукаве…

Он осёкся, оборачиваясь в сторону своего кабинета. Из-за закрытой двери доносился дребезжащий звонок телефона.

Мы все втроем ринулись в кабинет. Путилин, звякая связкой ключей, замешкался, отпирая двери, но звонивший всё же дождался его.

— Алло! Да, Путилин… Да… Да… Вспомнил, вспомнил. Говори по делу! Так… Когда?.. Где это?

Подтянув к себе обрывок бумажного листа, быстро начеркал на нем что-то — несколько слов и что-то вроде простой схемы.

— Понял, выезжаю. И не вздумай туда возвращаться!.. Оставайся на почтамте, говорю! Я позже туда заеду. Всё, отбой!

Брякнув трубку об аппарат так, что в нём что-то жалобно звякнуло, Путилин рванул к двери, уже на ходу бросив мне через плечо.

— Богдан, нужна твоя помощь!

— Да что случилось-то?

— Петров звонил. Ну, этот, бармен из «Хаймовича». Он только что видел Арамиса.

— Где? В ресторане?

— Нет, возле одного из заброшенных домов на Войлочной. Это на той стороне реки, тут пять минут ходу. Поехали! Если мы сейчас не прищучим этого упыря, следующий шанс может выпасть нескоро.

— А я? — выкрикнул нам вслед Полиньяк.

— Пусть едет с нами, — махнул рукой Путилин. — Сейчас, по сути, вся томская Священная Дружина — это мы. Больше помощи ждать неоткуда.

— И какой план? — спросил я, догоняя его. — Вяземский хочет устранить Арамиса. Так что, предлагаете идти у него на поводу?

— Вот уж чего точно не нужно делать — так это того, что от тебя ждёт Вяземский…

— Но тогда могут пострадать заложники! — возразил Жак.

— Знаю, — вздохнул Путилин, садясь за руль. — Но есть кое-какие соображения. Расскажу по дороге.

Глава 11

Войлочная улица располагалась в довольно бедном районе на северном берегу Ушайки. Практически вся эта часть города была застроена старыми одноэтажными домами с небольшими дворами, огороженными глухими заборами. По большей части это были старые, потемневшие от времени бревенчатые строения с маленькими окнами, заборы тоже сплошь из растрескавшихся некрашеных досок, а где-то и вовсе из горбыля.

Вспомнилось, что в моей прошлой жизни такие кварталы назывались «частным сектором», и сохранялись только в отдалённых неблагоустроенных частях городов. Но для Томска этого мира и этой эпохи такая застройка была скорее типичной. Многоэтажные кирпичные дома, каменная брусчатка и трамвайные пути были только в центральной части города. А стоит отъехать ближе к окраинам — и попадаешь в этакую большую деревню, где даже уличное освещение-то не везде есть.

Главным островком цивилизации на районе оказалось здание почты — тоже бревенчатое, но относительно новое, двухэтажное, с высоким деревянным крыльцом. Похоже, отсюда бармен из Хаймовича и звонил Путилину.

Сам сыщик, поглядывая на бумажку с наспех начерченной схемой, пытался сориентироваться в лабиринте узких улочек. Скорость ему пришлось резко сбросить, машина ехала, покачиваясь на колдобинах. Я переключился на Аспект Ткача и пробовал дотянуться до Ока, которое я посадил на Петрова. Это было всего несколько часов назад, конструкт точно должен ещё сохраниться…

Есть контакт!

Изображение, передаваемое Оком, поначалу было размытым, и к тому же наслаивалось на то, что я видел обычным зрением, так что разглядеть что-то получилось не сразу. Но то, что я увидел, заставило выругаться в голос.

Серое, затянутое тучами небо. Кусок высокого забора с гвоздями по кромке. Корявое дерево с облетевшей листвой. Угол какого-то старого, покосившегося дома без окон. Я видел это все так, будто смотрел глазами самого Сергея. И угол зрения говорил о том, что бармен лежит на земле. Я, окончательно взяв под контроль Око, развернул его, увидел распластавшееся на припорошенной снегом земле тело, алое пятно на животе, бледные пальцы, которыми парень отчаянно пытается зажать колотую рану…

— Зар-раза!

— Что? — оглянулся на меня Путилин.

— Он всё-таки попёрся за Арамисом! Ранен.

— Как ты это… А, чёрт с ним, неважно! Где он⁈

— Да не знаю толком! Надо оглядеться… — я зажмурился, чтобы полностью переключить зрение на Око. — Ищите заброшенный дом с выбитым стёклами… Черный такой, обгоревший, без крыши. Бревенчатый, в два этажа…

— В какой стороне? Можешь сказать хотя бы примерно? — Путилин наклонялся то в одну, то в другую сторону, пытаясь оглядеться. Но ехали мы сейчас по узкому проулку, с обеих сторон которого поднимались глухие заборы выше человеческого роста.

— Где-то… вон в той стороне! — ткнул я пальцем, ориентируясь по тонкому шлейфу эдры, тянущейся от меня к Оку.

— Так это что, нам обратно разворачиваться, что ли? Туда дороги нет.

— Да не знаю я! Покружите по району, найдите путь. Я сейчас…

При переключении на Боевую Форму внутри будто что-то взорвалось — по телу прокатилась распирающая изнутри волна силы и злости. Не открывая двери и не дожидаясь, пока Путилин притормозит, я выпрыгнул прямо в окно — ухватившись за верхнюю кромку, просто выбросил тело наружу одним рывком, напоследок оттолкнувшись от дверцы так, что машину ощутимо качнуло. Сорвал на бегу шинель и отбросил в сторону — раздражала и стесняла движения.

Бросился вперёд, как почуявший добычу волк, быстро обгоняя машину. Заборы и деревья мелькали мимо, сливаясь в мельтешащую ленту. Вылетев на перекрёсток, я расшугал группу тёток, судачащих о чём-то возле водяной колонки — визг, грохот уроненных вёдер, плеск разлившейся воды. Рядом с колонкой росло высокое дерево, и я вскарабкался на него сходу, как сбегающий от собак кот. Завертел головой, оглядываясь.

Око было уже довольно близко — метров триста-четыреста, и примерное направление к нему я тоже чуял. Но нужного дома я пока не видел, даже с дерева.

Вот паскудство!

Счёт шёл на минуты. И сейчас меня волновал даже не Арамис, а валяющийся с продырявленным пузом паренёк. Он вроде бы ещё жив, но насколько его хватит?

Снова выругавшись, я сиганул с дерева. Приземлился жестковато — каблуки с хрустом врубились в ледяную корку на земле рядом с колонкой, по льду во все стороны разошлась паутина трещин. Не задерживаясь, рванул через дворы напрямик, даже не пытаясь лавировать в этих местных закоулках.

Один попавшийся на пути забор перемахнул с ходу, ухватившись за верхний край и рывком перебросив через него тело. Пробежался по тесному двору, сплошь застроенному какими-то сараями и подсобками, другой забор проскочил насквозь, долбанув перед собой зарядом эдры так, что вышиб две доски. Не обращая внимание на лай собак и встревоженные женские крики, нёсся дальше, не разбирая дороги. Тело будто соскучилось по нагрузкам, а может, просто хотелось выпустить пар, так что я не стеснялся применять силу, пробивая себе дорогу.

Око было всё ближе, я чувствовал это, но нужного дома всё еще не появилось в поле зрения — я был стиснут со всех сторон сплошными стенами и заборами. Мелькнула мысль забраться наверх и пробежаться прямо по крышам. Но постройки располагались слишком далеко друг от друга, чтобы можно было свободно перепрыгивать с одной на другую. Так что приходилось пробиваться через дворы, досадуя на постоянно вылезающие на пути преграды.

И ладно бы это были просто стены или заборы. Но и местные обитатели не слишком-то радовались, когда я оказывался в их владениях. Одна баба с перепугу плеснула на меня с крыльца из таза не то помоями, не то водой, наведённой для стирки — я чудом увернулся, отделавшись лишь брызгами в спину. В соседнем дворе патлатый бородатый мужик, выглядевший, как невовремя вышедший из спячки медведь, и вовсе сунулся на меня с топором.

— Куда прёшь, паскуда⁈ А ну пшёл со двора, пока собак не спустил!

Вторя ему, злобно залаяли два здоровенных цепных пса, один из них — чёрный, лохматый, как свалявшийся ком шерсти — рванул на меня, со звоном натягивая цепь до предела, и клацнул клыками в полуметре от моей ноги.

Я зарычал в ответ, сам удивившись своему голосу — утробному, рокочущему, звучащему, будто из гулкого колодца. Клыки не отращивал, но зубы оскалил, и оба пса заскулили, поджав хвосты и столкнулись друг с дружкой, одновременно пытаясь спрятаться в будке. Сам хозяин тоже попятился, вытаращив глаза. Топор, выпавший из его руки, плюхнулся на промерзлую землю.