Разрушитель (СИ) - Василенко Владимир Сергеевич - Страница 31

Вяземский прервал меня, неожиданно грохнув кулаком по лакированной столешнице. Сигара в его пальцах смялась и разломилась, отлетев ему под ноги. Сила удара была такова, что сама столешница едва выдержала — видимо, спасла упругая подложка. Кажется, даже машина чуть вильнула на дороге, скрипнув рессорами.

Впрочем, эта вспышка ярости была столь же бурной, сколько и короткой.

— Да мне плевать! — процедил губернатор сквозь зубы. — Сейчас нет ничего важнее этой мутной истории с Арнаутовым, анархистами, кровососами и прочей нечистью. Этот клубок нужно развязать, и как можно быстрее!

— И снова не понимаю, причем здесь я. Расследование ведёт Аркадий Францевич.

— Я бы с удовольствием надавил на него самого. Но это может иметь… непредсказуемые последствия. Будь он обычным катехонцем — я бы с ним так не осторожничал. Но, подозреваю, этот сукин сын совсем не тот, за кого себя выдаёт. Впрочем, и не он один.

Немного успокоившись, Вяземский взглянул на меня искоса.

— Кстати, он-то знает? О тебе?

Я пожал плечами.

— Не понимаю, о чём вы.

— Вот только не надо играть со мной, Богдан! Я знаю, что ты хищник. Пересмешник, или что-то в этом духе. Можешь пожирать чужие Дары, даже из живого носителя…

Он продолжал сверлить меня взглядом, но я молчал, глядя в сторону, на проплывающие за окном дома. Отпираться было бессмысленно, но и признаваться во всем и облегчать ему задачу я не собирался.

— Это запретный Аспект, и его носитель подлежит немедленной ликвидации, — продолжил он. — Соответственно, если Путилин знает о тебе и ничего не предпринимает — то это прямое нарушение Кодекса Священной Дружины…

Ах, вот он о чём. Думает с моей помощью получить компромат на Путилина?

— А если вы знаете и ничего не предпринимаете? — усмехнулся я, пожалуй, впервые за время поездки взглянув ему прямо в глаза.

Он встретил взгляд спокойно, даже с долей какого-то азарта, будто мы находились за карточным столом, притом оба отчаянно блефуя.

— Дар — это лишь инструмент, Богдан. Вопрос в том, в чьих он руках.

— Хотите сказать — на кого именно он работает?

— Ты прекрасно понял, что я хочу сказать. Твой Дар опасен. Опаснее сотен болванов-анархистов, вместе взятых. Но бездумно уничтожать такой бриллиант тоже глупо, хотя законы Империи и обязывают сделать это.

Что ж, такой реакции от Вяземского стоило ожидать, учитывая то, что мне было известно о «Колизеуме». Курируемые Фомой подпольные кулачные бои — это ведь только верхушка айсберга. Те чудовища, которых мы нашли в тайном зверинце в усадьбе Барсенева… То, что я узнал от Дымова… Что подслушал из разговора самого Вяземского с Фомой… Мне здорово недоставало подробностей, но общий контур этого паззла уже вполне угадывался.

Для «Колизеума» из тайги привозят пойманных живьём чудовищ. И явно не только ради зрелищ. Это древний способ инициации первородных нефилимов — убить демона, поглотить его Сердце. То, что Дар почему-то можно получить только таким примитивным, варварским способом— это давняя тема для дискуссий, и в книгах про нефилимов, которые мне удалось найти, она поднимается много раз. Описывается множество экспериментов, когда Дар пытались передать носителю более безопасным путём — например, через твёрдый карбункул, вырезанный из ещё живого монстра. Но из этого ничего не получалось. И уж тем более непонятно, как передать Дар, если твёрдого карбункула у монстра нет, и Сердце его представляет лишь сгусток эдры. Даже победа над монстром в бою не даёт никаких гарантий, что переход Дара состоится. А ещё — человек может просто не пережить этого перехода.

Собственно, это одна из главных причин, почему первородных нефилимов в последние десятилетия становится всё меньше, как и в целом нефилимов как таковых. А для каждого клана любые Одарённые — это ценный ресурс. С помощью «Колизеума» Вяземский здорово мухлюет, привлекая к себе в губернию Одарённых со всей округи. Натаскивает их в реальных боях, а когда повезёт, то и создаёт новых нефов. Он и так в более выигрышном положении по сравнению с другими кланами — за счёт того, что Томск у самой границы с Сайберией, Одарённые тут рождаются чаще…

При таком раскладе, конечно, он не откажется от тайного оружия в виде собственного Пересмешника. Весь вопрос в том, что в нём победит — вполне естественный страх передо мной или желание использовать в своих целях.

— Давайте уже начистоту, Сергей Александрович. Что вам от меня нужно?

Он, кажется, даже немного успокоился. Тоже откинулся на спинку сиденья и, наконец, разжал кулак и задумчиво похлопал по столику раскрытой ладонью. Крупная печатка с гербом тихо постукивала о столешницу.

— В данный момент мне от тебя нужна лишь одна малость. Небольшая услуга. Но от того, окажешь ли ты её, будет зависеть очень многое. В том числе и всё наше дальнейшее… возможное сотрудничество.

— Я слушаю.

— В рамках своего расследования вы с Путилиным задержали одну особу. Одно время её вроде бы держали у тебя в усадьбе. Но позже она исчезла. Она вообще… жива?

Говорил он нарочито небрежным тоном, снова отвернувшись в окно. Я бы сейчас много отдал за возможность «прочитать» его с помощью Аспекта Морока, но даже без телепатии я уловил едва заметные изменения в его настроении и голосе, и это заставило меня приглядеться к нему внимательнее.

— Думаю, да, — осторожно ответил я.

Тщательно скрываемый вздох облегчения.

— Где она сейчас? — отрывисто спросил Вяземский. И, не получив немедленного ответа, не выдержал и развернулся ко мне. — Ну, чего молчишь?

— Зачем она вам?

— Вопросы тут задаю я. И, кажется, я спросил вполне чётко.

— А мне кажется, вы согласились говорить начистоту.

— Ты что-то слишком дерзок для человека под дулами пулемёта.

— Ну, строго говоря, я не совсем человек. И вы так уж уверены, что эта пукалка меня остановит?

Вяземский снисходительно усмехнулся, но глаза его оставались серьёзными и напряжёнными. На моём лице тоже застыла лёгкая усмешка, за которой я маскировал гримасу боли — я осторожно попробовал развернуть тонкое тело, переборов поле синь-камня.

Получалось гораздо лучше, чем я предполагал. Видимо, общая моя мощь увеличилась настолько, что средства, придуманные против обычных нефилимов, меня уже не могли сдержать. Вот только больно, чёрт побери. И слишком медленно. На то, чтобы полностью развернуть Дар и применить его, мне явно понадобится секунд десять, а то и больше… Если сработает пулемёт — за это время в меня больше сотни пуль загнать можно.

— Не уверен, — ответил губернатор. — Ты прав. Ты — не человек. И даже не нефилим. Ты скорее чудовище в человеческом обличье, и потому вообще неизвестно, что от тебя можно ожидать. Поэтому я… подстраховался.

— Если вы о синь-камне, то…

— Нет. Не о синь-камне.

Вяземский извлёк из кармана жилетки карманные часы, щёлкнул крышкой. Удовлетворённо усмехнулся, взглянув на циферблат.

— Мы ведь не просто так отправились кататься, Богдан. Едва мы отъехали, мой человек отправился к Путилину со срочным донесением, чтобы выманить его из дома. На это ему давалось пять минут. После чего группа моих бойцов взяла под контроль усадьбу и арестовала твоего камердинера и его дочку… Как там её зовут?

Я и сам не ожидал, что отреагирую так бурно. Но от одной мысли, что кто-то в эти самые минуты, пока мы катимся по городским улицам, тянет свои лапы к Раде, меня накрыло волной самой чёрной, самой жгучей ярости.

Чтобы хоть как-то обуздать её, я направил её на борьбу с синь-камнем. Невидимые раскалённые иглы впились в меня со всех сторон, и жгучая, пронизывающая насквозь боль, как ни странно, даже принесла некоторое облегчение. Совсем как когда молотишь кулаками в стену, чтобы выпустить пар.

Внешне это, впрочем, почти не проявилось — я просто замер, вцепившись в подлокотники, и процедил сквозь зубы:

— Они. Здесь. Не при чём. Не нужно их впутывать!

— Приходится, Богдан, — вздохнул Вяземский. — Приходится. Судя по моим источникам, эти двое — самые близкие для тебя люди. Поэтому мне будет спокойнее, если они пока побудут под моей защитой.