Верный пламени (СИ) - "Gusarova" - Страница 6

Люси прикусила губу и написала:

— О, будь взрослее! Любовь в наши времена никому не интересна, если ты не намерена кончить дни под забором! И уж если мы заговорили, шла бы ты за Зальт-тена. Ловцы тоже везде требуются. Вот поймает он Поджигателя, заработает миллион! А сколько таких Поджигателей по свету бегает? Будете п-при деньгах. Да и здоров он, как боннакон. Долго протянет.

«Мне жалко Зальтена, — вывела Люси и показала нахмурившему редкие брови отцу. — Вдруг детям достанется заикание? И они тоже не смогут осуществить свои мечты».

— Ну допустим, ты не всегда так заикалась, — отец выделил слово «так». — Твоя глупая мать в наущение отвела тебя двухлетнюю глядеть, как сжигают на костре ведьм. После этого ты и потеряла язык. Не знала?

Люси, приоткрыв рот, помотала чепцом.

— Да, они напугали тебя воплями. Вряд ли твой недуг передастся львиной крови.

Но Люси думала уже совсем о другом.

Отец с пренебрежением отвернулся к окну и сказал в слюдяное стекло:

— Видел я твои стихи. Бестолковые. Лучше бы тебе никому их не показывать и тем более не читать. Обрати внимание на поваренные книги вместо романтических. Больше толка выйдет. Впрочем, дело твоё.

Люси захлопнула блокнот и забилась в угол повозки. Её будто помоями облили. Больше желания поговорить по душам с отцом не возникнет, это она знала точно.

Через пару часов повозка послов лунного королевства въехала в Верреборг.

Верреборг!

Какие башни! А какие красные, черепичные крыши! А какие изразцы на воротах, какие литые дверные ручки! А какие палисадники с чудесными флоксами! А флаги, реющие на ветру!

Люси высунулась из окна повозки и, отбросив приличия, пялилась на роскошь столицы Солнц с открытым ртом. Вот дивный сквер с большим памятником-фонтаном. Вот стремящаяся ввысь башня с золочёными часами, пробившими как раз во время шествия мимо повозки. Вот горожанки в пышных платьях с причёсками настолько затейливыми, что чепец Люси и припрятанное в чемодане лучшее платье показались ей сразу гадкими и пошлыми, и их захотелось сжечь.

Вот рыцари порядка верхом на рослых, закованных в панцири единорогах. Красавцы! Вот лавки — да какие лавки, торговые дома с настоящими стеклянными витринами! А какие за ними наряды и куклы! А какие кручёные сладости!

Ангелы! Почему Люси родилась не в Верреборге?

— Рот закрой, — сухо порекомендовал отец, — посади якла в клетку, а то она уже извелась и меня извела. И сделай с собой что-нибудь дамское. Через четверть часа мы будем представлены королю Солнц.

7. О сгоревших именах и хождении по канату

«Иви! Не будь бесовкой, верни заколку!»

— Иви! Н-н…

Изловить якла не получалось. Иветта носилась со стрёкотом по светёлке и не желала расставаться с добычей. Она обожала блестящие и броские вещицы и старалась стащить любую, какая ей приглянулась. На сей раз это была заколка — одна из немногих у Люси, которую можно было назвать красивой. Жёлтые цитроны подмигивали из пасти якла, пока Люси, мыча и неловко возмущаясь, старалась сбить Иви накидкой.

Что за напасть! Приехать в Верреборг и не выгулять наряды!

В этот неловкий момент и вошёл в светёлку отец.

— Т-ты ещё не готова? О чём ты думаешь, растяпа! Вот, гляди, министерство населения выдало нам списки фамилий города Верреборга!

— Фам-милий? — Люси изумило то, что в Королевстве Солнц, оказывается, люди именовались не «такой-то, сын такого-то», а с принадлежностью к целому роду.

Удобно, если разобраться!

Маркиза Люсина де Поэтри…

— Вот, держи, — вернул в реальность отец. — Королевскую семью Патриси я отметил. Далее идут аристократы, по их домам слоняться мы тоже не б-будем. Отмечены со слов клириков.

— П-п-апа, а эт-то..? — Люси увидела в самом начале списка аристократических фамилий две зачёркнутые и без живых носителей.

— Брекси, Вилланты. Двести лет, как сгинули, — покривился отец. — Но не вносить мёртвые фамилии в списки голубых кровей по мнению короля Солнц недопустимо.

— Сг-гинули?

— Сгорели, вроде. В тридцати минутах лёта отсюда развалины их поместий. Только там мало интересного, один самшитовый бурьян да дикие горлицы.

— А…

Опять про пожары! Люси подумала, что жадный огонь в последнее время слишком часто напоминает о себе, но не осмелилась гадать, к чему это.

Они занимались переписью Верреборга два дня кряду до глубокого вечера. Сколько же в столице жило народу! Люси исчеркала пачку перьев, пока они с отцом дошли только до буквы «Т».

И уж конечно, прохлаждаться ей не давали. Люси думала, что от бесконечных записей потеряет зрение, а уж какие мозоли она натёрла на пальцах! Но к третьему вечеру отец и сам утомился её карандашным нытьём о том, какой Верреборг красивый город, и как ей не доведётся больше в нём побывать.

— Проваливай сегодня до первых звёзд! И чтобы потом меня не донимала! Но гляди в оба, поруганную не приму!

Люси сложила кисти на груди благодарным и целомудренным жестом да побежала прихорашиваться.

Как живописен Верреборг! Как много здесь величественных строений! Как много роскоши и красоты в каждом украшенном фасаде, в каждом витражном оконце и проезжающей мимо карете! Какие статные тут дамы! А какие забавные паяцы на улицах! А какие медовые крендели!

Люси растворилась в Столице Солнц и уже догадывалась, что заблудилась, но пьянящее чувство свободы вело её дальше и дальше от кухни и ощипанных казарок. От перешептываний придворных дам относительно судьбы дочки Валентайна, которая личиком хороша, как капель, а речью плоха, как грязь в распутицу. Люси до того дела не было, ей дышалось невероятно легко и радостно, а карамельное яблоко в руке таяло вместе с отведённым временем.

Вот бы стать свободной! Вот бы вечер превратился в жизнь!

Она спешила на главную площадь города, чтобы рассмотреть большие часы на башне, но оказалось, что там полно зевак. Какой-то отчаянный смельчак протянул канат от колокольни престола до часовой башни и в этот самый миг ступил на тонкую опору. Его цепкие руки держали шест с горящими блюдцами на концах, и Люси поняла, что блюдца эти никак не закреплены.

Дерзкий трюк!

Но тут ей, как и всем в толпе пришлось ахнуть: канат загорелся.

Но смелый актёр продолжил путь, будто не обращая на это внимания. Его голые ступни прощупывали дорогу, изящные щиколотки передвигались одна вперёд другой, спина, прямая и полная грации, несла шест, а сам он улыбался — гордо, не как бродяга, а как хозяин положения.

Люси узнала его: это был тот самый жонглёр, три месяца назад ставший перед ней на колено! Ей захотелось помахать ему, но тело словно обратилось камнем от переживаний за хрупкую жизнь на чадящем канате.

Миг — и канат лопнул!

Но пламя осталось гореть на месте истлевшей верёвки, и артист продолжил путь уже по нитке из пламени!

Публика пришла в восторг и хлопала, как не в себя. Люси была с ними. Она подумала, чем бы отблагодарить прекрасного фокусника, нашарила мешочек с солариями и захотела бросить один в шляпу. Ведь должна же стоять шляпа где-нибудь под вышагивающим по голому огню артистом! И, не обнаружив ни опрокинутой для подаяний шляпы, ни миски, Люси бросила золотой прямо на мостовую. Тот одиноко звякнул. Артист дошёл до балкона башни и помахал рукой, глядя прямо на неё. В отличие от заносчивой и отрешённой улыбки во время представления, сейчас он глядел с признательностью и — Люси почудилось? — нежностью. Жаркая волна смущения окрутила её. Люси запахнула накидку, надвинула на волосы капюшон и в смятении ринулась прочь.

Как тогда, на рынке!

Таинственный, удивительный артист опять задел её девичью душу!

«Наваждение, — убеждала себя Люси, пересекая реку по мосту. — Нечистый! Бес!»

К счастью, ноги сами вынесли её на улочку, где в гостевом доме жили они с отцом. И это тоже казалось неслучайным.