Близнец тряпичной куклы - Флевелинг Линн - Страница 65

Хотя Тобин не пытался подражать своему шумливому приятелю, Аркониэль заметил, что он явно гордится им. В присутствии Ки Тобин сиял, как полная луна, и наслаждался красочными рассказами старшего мальчика о его большой семье. Впрочем, истории Ки обожал не только Тобин. Когда все обитатели замка вечерами собирались у очага, Ки почти всегда оказывался в центре внимания, и скоро взрослые покатывались от смеха, слушая описания проделок и приключений его многочисленных братьев и сестер.

Ки также знал множество сказок и мифов, которые рассказывались у очага его родительского дома, историй про говорящих зверей и фантастические страны, где живут люди о двух головах, а у птиц золотые перья, достаточно острые, чтобы отрезать пальцы жадным ловцам.

Воспользовавшись советом Айи, Аркониэль послал в столицу за богато иллюстрированными книгами сказок, надеясь таким образом соблазнить мальчиков и побудить их учиться читать. Тобин все еще сражался с буквами, и от Ки Аркониэлю в этом было мало помощи: старший мальчик относился к грамоте с высокомерием рыцаря из глухой провинции, который никогда не видел своего имени написанным и был совершенно равнодушен к этому. Аркониэль не стал стыдить своих учеников, вместо этого он оставил книги открытыми на особенно захватывающих картинках, полагая, что любопытство сделает свое дело. Так и случилось: вскоре он увидел, как Ки разглядывает «Бестиарий» Гремейна, а Тобин принялся за историю своей знаменитой прародительницы Герилейн Первой, которую подарил ему отец.

В том, что касается магии, Ки оказался лучшим союзником. Как любой нормальный мальчишка, он обожал все волшебное, и Аркониэль воспользовался его энтузиазмом для того, чтобы попытаться избавить Тобина от его непонятного страха. Молодой волшебник начал с простых иллюзий и превращений, но если Ки отдавался этому со всем своим обычным простодушным восторгом, то реакцию Тобина не всегда удавалось предсказать. Он охотно пользовался светящимися и огненными камнями, но настораживался, стоило Аркониэлю предложить воображаемое путешествие.

Фарин тоже был доволен Ки. Мальчик обладал врожденным чувством чести и с увлечением усваивал все, что полагается знать оруженосцу. Ки научился прислуживать за столом, хотя в замке формальности и не соблюдались, и старался оказывать Тобину и другие услуги. Тот, впрочем, стойко противился всем попыткам Ки и отказывался от помощи при одевании и купании, за своим конем он тоже предпочитал ухаживать сам.

Но больше всего пользы от Ки было в тренировочных схватках на мечах. Ки был на полголовы выше Тобина и к тому же сражался со своими братьями и сестрами с того момента, когда научился ходить. Из него получился очень подходящий партнер: Тобину приходилось напрягать все силы, чтобы не ударить в грязь лицом. Чаще всего Ки побеждал, и Тобин постоянно ходил в синяках. К чести маленького принца, он редко дулся и охотно выслушивал разбор своих ошибок Фарином или Ки. Может быть, тут помогало и то, что в стрельбе из лука и езде верхом он легко мог заткнуть Ки за пояс. До приезда в замок Ки никогда не случалось ездить в настоящем седле. Хоть по имени он и был сыном рыцаря, но воспитание получил суровое, крестьянское. Может быть, поэтому Ки не отказывался ни от каких поручений и бывал благодарен за любую милость. Со своей стороны Тобин, слишком долго находившийся на попечении женщин, каждое новое дело рассматривал как игру и часто настаивал на своем участии в занятиях, которые большинство знатных детей сочли бы оскорблением своему достоинству. В результате он с каждым днем становился все более жизнерадостным и все более загорелым. Солдаты княжеской гвардии видели в этом исключительно заслугу Ки, так что оба мальчика одинаково пользовались их любовью.

Когда Нари или Аркониэль начинали сокрушаться по поводу чистки стойла в конюшне или покраски стены, в которых Тобин участвовал наравне с Ки, Фарин просто без разговоров выпроваживал их из комнаты.

— Демон со времени его приезда тоже ведет себя тише, — пробормотал Риус, оторвав Аркониэля от его размышлений.

— Правда? — спросил волшебник. — Я, наверное, еще слишком недолго нахожусь здесь, чтобы заметить разницу.

— И он никогда больше не вредит Тобину с тех пор… с тех пор, как умерла его бедная мать. Может быть, случившееся и к лучшему.

— Ты не можешь так думать, господин!

Риус продолжал смотреть на лужайку.

— Ты знал мою любимую, когда она была здорова и счастлива. Ты не видел того, во что она превратилась. Вас с Айей здесь не было.

Ответить на это Аркониэлю было нечего.

Игравшие на лужайке мальчики заключили перемирие. Лежа рядом в покрытой инеем траве, они показывали друг другу на облака, проплывающие в синем зимнем небе.

Аркониэль взглянул на небо и улыбнулся. Прошло много лет с тех пор, как он играл в эту игру — пытался увидеть в облаках те или иные формы. А Тобин скорее всего вообще впервые занимается этим.

— Смотри, — сказал Ки, — вон то облако — рыба. А вон то похоже на котелок, из которого вылезает свинья.

Тобин не догадывался, что за ним наблюдает волшебник, но думал он примерно о том же. Ему казалось, что с приездом Ки все в его жизни переменилось, и на этот раз к лучшему. Лежа в траве, ощущая на лице тепло солнечных лучей, а снизу, от земли, пробирающийся сквозь плащ холод, было так легко забыть о смерти матери, о демоне и всех прочих темных тенях, прячущихся в дальних углах памяти. Тобин даже мог почти не замечать Брата, скорчившегося в нескольких шагах от них и глядящего на Ки черными голодными глазами.

Брат ненавидел Ки. Объяснить причину этого он отказывался, но Тобин прекрасно видел, как хочется призраку ущипнуть, ударить, толкнуть живого мальчика. Каждый раз, когда Тобин вызывал Брата, он запрещал ему это, но все равно Брат не оставлял Ки в покое: он то вырывал предметы у того из рук, то опрокидывал его кубок за столом. Ки испуганно подпрыгивал и шипел сквозь зубы проклятия, но никогда не убегал и не вскрикивал. Фарин говорил, что это признак истинного мужества: проявлять твердость, даже когда испытываешь страх. Видеть Брата Ки не мог, но через некоторое время, по его словам, начал ощущать, когда демон бывал поблизости.

Если бы Тобин мог поступать по своей воле, он отослал бы Брата прочь и заставил того поголодать, но он поклялся Лхел заботиться о призраке и нарушить обещания не мог. Так что он призывал к себе злобного духа каждый день, и тот присутствовал при их с Ки играх, как собака на привязи. Он прятался в углах игровой комнаты, сопутствовал им в лесу, когда мальчики отправлялись на верховые прогулки, держась рядом без всяких усилий. Вспомнив свой сон, Тобин однажды предложил Брату сесть на коня позади него, но призрак ответил на это только своим обычным мрачным молчанием.

Ки указал еще на одно облако.

— Оно похоже на фигурные пряники, которые продают во время Праздника Цветов. А вон то похоже на голову собаки с высунутым языком.

Тобин вытащил из волос несколько запутавшихся колючих семян и подкинул их вверх.

— Мне нравится, как они все время меняются. Твоя собака теперь больше похожа на дракона.

— Великий дракон Иллиора, только белый, а не красный, — согласился Ки. — Когда твой отец возьмет нас в Эро, я покажу тебе его изображение в храме на улице Ювелиров. Тот дракон длиной в сто футов, с глазами из драгоценных камней и чешуйками, окованными золотом. — Он снова взглянул на небо. — А теперь пряник похож на нашу служанку Лилайн на восьмом месяце, с бастардом от Алона в животе.

Тобин взглянул на друга и по выражению его лица догадался, что тот сейчас примется за один из своих обычных рассказов.

Так и случилось.

— Мы уж думали, что Кемеус убьет их обоих — он начал вздыхать по ней, как только она у нас явилась…

— Появилась, — поправил его Тобин, которому Аркониэль поручил помогать Ки научиться говорить правильно.

— Ну да, появилась, — закатил глаза Ки. — Но только в конце концов парни просто устроили потасовку во дворе. Шел проливной дождь, да они еще свалились в навозную кучу… А потом они отправились в трактир и напились. Когда малыш Лилайн родился, он оказался вылитый Кемеус, так что все-таки, похоже, тот и был отцом, и Алон снова подрался с Кемеусом из-за этого.